Иван Грозный и Стефан Баторий: схватка за Ливонию
Шрифт:
Перед выездом из Чашников король произвел общий смотр: стоя на холме, он осматривал, в то время как армия проходила по узкому мосту, едва ли не каждого солдата, и нашел ее в хорошем состоянии; забраковано было только некоторое число лошадей.
По пути в Витебск Баторий осмотрел укрепления в Лепеле и Уле. Во время остановок состоялось несколько советов, на одном из которых решили взять крепости Велиж и Усвят, чтобы не оставлять их в тылу. Взять Велиж было важно еще и потому, что эта крепость контролировала плавание по Двине.
Командовать экспедицией к Велижу король поставил Яна Замойского, что вызвало недовольство литовцев, которые усмотрели в этом назначении ущемление своих прав. Но это никак не поколебало решения Батория. Мнения, которые Замойский, теперь уже канцлер, высказывал на военных советах, вселили в Батория уверенность в том, что он обладает выдающимися военными талантами. Замойский заготовил заблаговременно все необходимое для похода: артиллерию, амуницию, продовольствие, палатки, плотников, других ремесленников. Он приказал все это переправить из своего Кнышинского староства вниз по Неману в Ковку, отсюда вверх по Вилии в Михалишки,
Канцлер первым прибыл в Витебск, затем туда явился и король. Здесь ему представили свои отряды паны и рыцарство литовское, князья Слуцкие, тиуны и чины земли Жмудской: отряды эти состояли из наемников и добровольцев, служивших безвозмездно [57] . Явились одновременно и некоторые польские войска, наемные и охочие, которым пришлось идти из более отдаленных частей Речи Посполитой, так что они могли поспеть только в Витебск.
Пробыв два дня в Витебске, Замойский двинулся к Велижу вдоль реки Двины. Команду над авангардом он поручил своему родственнику Луке Дзялыньскому, воину опытному, деятельному, осторожному и легко переносившему лишения походной жизни; в помощники ему он дал такого же храброго и предусмотрительного офицера — Николая Уровецкого. Главным корпусом отряда канцлер командовал сам, избрав себе в заместители Станислава Жолкевского, прославившегося военными подвигами в стычках с татарами. В арьергарде двигался обоз, который был разделен Замойским на три части, соответственно разделению походной колонны: каждой части обоза приказано было следовать за своим отрядом. Таким образом, гетман устранил те замедления, какие происходят вследствие того, что весь обоз движется вместе по одному и тому же пути; для прикрытая всех трех частей обоза назначены были особенные отряды. Артиллерия отправлена была вперед; прикрывать ее Замойский приказал венгерской коннице, которая и двинулась по левому берегу Двины под командой Стефана Лазаря.
57
О численности литовской армии точных данных нет. Стрыйковский насчитывает в ней 12 700 человек, немецкий историк И. Реннер — 15 000. Неизвестно нам и число добровольцев. Стрыйковский называет отряды их значительными, Гейденштейн говорит, что литовские войска, как получавшие жалованье, так и добровольческие, представились королю в таком количестве и вооружении, что никто не смог бы догадаться об их потерях в прошлом году. Король в привилегии, данной литовцам по их желанно с той целью, чтобы их добровольная военная служба не была обращена в повинность, хвалит чрезмерное усердие Литвы к родине и Речи Посполитой, но о размерах отрядов добровольцев говорит неопределенно. Мы не можем не признать, однако, что численность литовских добровольческих отрядов была гораздо значительнее польских. Можно указать и еще на одно обстоятельство: литовские отряды добровольцев явились в силу решения литовского съезда, между тем как польские — лишь по инициативе частных лиц.
Так канцлер достиг реки Каспли, через которую он быстро перекинул мост, чтобы перевести войско в Сураж, крайний пункт владений Речи Посполитой. В этом городе он пробыл один день и дождался прибытия артиллерии, которая плыла по Двине. Отсюда Замойский выслал вперед отряд пехотинцев, чтобы они проложили в лесу дорогу, вырубив деревья и устроив гати через болота. Когда дорога была готова на изрядном протяжении [58] , авангард двинулся в поход и, пройдя это расстояние, остановился в селе Верховье в ожидании самого гетмана, который прибыл на следующий день, 1 августа, около полудня. Осмотрев дорогу, по которой войску предстояло двигаться дальше, и сделав распоряжения относительно ее исправления и постройки мостов, Замойский издал приказ, запрещавший солдатам под страхом смертной казни при приближении к Велижу стрелять из ружей, бить в барабаны, трубить, кричать, вообще производить какой бы то ни было шум. «На нынешнем и на следующем ночлеге, — говорилось в приказе, — у меня не будут давать сигнала седлать лошадей и садиться на коня ни барабанным боем, ни трубой. Когда выставят над моим шатром одну зажженную свечу — это знак вставать, две — седлать лошадей; если еще не рассветет, будут выставлены три свечи, а если уже рассветет, тогда вывесят на копье красное сукно в знак того, что необходимо садиться на коней. Назначить отроков смотреть за этими сигналами. Возам идти в установленном порядке, каждому держаться своего определенного места, чтоб другим не было тесно; солдатам вообще не разбрасываться». Замойский хотел напасть на Велиж внезапно, но этот замысел не удался, как мы увидим.
58
Гейденштейн говорит о 20 римских милях (то есть о примерно 30 километрах. — Прим. ред.).
Отряд прошел в течение дня четыре мили и расположился в деревне Студяной, на расстоянии не более одной мили от Велижа. Когда рассвело, гетман, созвав офицеров, приказал им собираться в путь, но брать с собою провианта только на одну ночь, говоря, что обоз останется пока в Студяной и прибудет на место только на следующий день. Сделано это было, очевидно, с той целью, чтобы дорога от Велижа до Студяной была свободна на тот случай, если экспедицию постигнет под крепостью неудача и войску придется поспешно возвращаться назад.
После этого гетман издал военные артикулы касательно дисциплины во время похода и борьбы с неприятелем. Распоряжения эти характеризуют гуманность, насколько она, конечно, может обнаруживаться в таком деле, противном гуманности, каким является война. Грабителям и поджигателям храмов грозила смертная казнь: запрещалось убивать детей, престарелых людей и духовных лиц.
Отряд готов был уже двинуться в поход, когда казаки привели к гетману боярина, захваченного в плен в то время, когда он ехал из Велижа в свою деревню [59] . Под пыткой пленный сказал, что в Вел иже знают о приходе врага, хотя и не ожидают сегодня нападения. Это подало Замойскому надежду на успех внезапного приступа. С частью войска он приблизился к крепости под прикрытием леса. Так как со стороны Двины она была укреплена слабо, он решил ударить здесь. Кавалерии приказано было гарцевать с противоположной стороны, чтобы отвлечь внимание и силы неприятеля.
59
Так рассказывает Дзялыньский, а Гейденштейн приводит даже фамилию боярина — Кудрявый. Он ехал с двумя провожатыми, из которых один был убит казаками, другой успел спастись. Гейденштейн называет имена казаков — Никита и Бирула, Дзялыньский упоминает только Никиту. Реннер сообщает, что поймали московита рано утром 3 августа.
Крепость стояла на высоком холме. В плане она имела вид четырехугольника, стороны которого образовывали стены, состоявшие из бревенчатых срубов; между срубами была насыпана земля. На углах и посредине стен возвышались башни. С северо-запада крепость спускалась вниз к самой Двине; с северо-востока от нее был глубокий овраг, по дну которого протекала впадавшая в Двину речка Велижа. Глубокий и обрывистый овраг защищал ее и с юго-запада, а с юго-востока устроен был ров, доступ к которому заграждался частоколом из заостренных кверху бревен [60] . В крепости находилось 200 детей боярских, 400 стрельцов и около 1000 человек простого народа; из вооружения было 14 пушек, из них 4 больших, 80 гаковниц, много пороху, пуль, ядер; имелось большое количество провианта.
60
Описание составлено по дневнику Дзялыньского.
Лишь только люди Замойского показались из лесу, как выстрелила крепостная пушка. Это был знак для городских жителей спасаться в крепость, что они и сделали, поджегши предварительно город. Таким образом, Замойскому не удалось застигнуть врага врасплох. Пехота бросилась к крепостному мосту, а конница помчалась к крепостным стенам и стала гарцевать перед ними, желая выманить русских из-за укреплений, но это ни к чему не привело. Волей-неволей Замойскому пришлось начинать осаду.
На следующий день, 4 августа, прибыл обоз. В крепость Замойский послал грамоту с предложением добровольно сдаться, обещая свободу тем, кто захочет уйти к своему государю, и деньги тем, кто пожелает стать подданным короля. На это осажденные заявили, что должны послать грамоту к царю и дождаться от него ответа; что он им велит, то они и сделают.
5 августа Замойский ездил осматривать крепость, чтобы выбрать место для постановки артиллерии, которая прибыла вечером этого же дня. Явился также отряд королевской пехоты в 1000 человек, который тотчас же начал строить шанцы. Замойский послал командиру венгров Борнемисе 400 талеров, чтобы тот вручил их тому, кто подожжет стену; польским солдатам за то же дело он обещал выхлопотать у короля в виде награды кусок земли.
6 августа чуть свет началась бомбардировка крепости. Это сделало ее защитников сговорчивее: они стали подавать знаки, что желают вступить в переговоры. Канонада прекратилась, но вскоре опять возобновилась, так как договориться не удалось. Тогда осажденные снова попросили прекратить стрельбу на два часа — для того, чтобы они могли решить между собой, как поступать дальше. Замойский дал им это время и в качестве прозрачного намека послал в крепость часы. Но когда два часа прошли, русские ответили, что просят о перемирии до следующего дня. После этого Замойский приказал возобновить бомбардировку. Вечером, уже в темноте, солдатам Уровецкого удалось поджечь крепостной мост, а пехотинцы подобрались под самые стены с горящими лучинами. Этого хватило, чтобы русские решили сдаться. Гетман прекратил пальбу и потребовал, чтобы воевода с именитыми боярами явился к нему в стан. И действительно, около трех часов ночи русские воеводы прибыли в польский лагерь, поцеловали руку Замойскому и просили ходатайствовать за них перед королем, что было Замойским обещано.
На следующий день Замойский принял замок, велел составить опись всего, что в нем было найдено [61] , а пленных отправить на плотах вниз по Двине. Их высадили на некотором расстоянии от крепости на берег и стерегли здесь до тех пор, пока не прибыл в Велиж король. В приветствии, сказанном на латинском языке, Замойский поздравил Батория с победой, желал ему дальнейших успехов, хвалил мужество, деятельность и расторопность своих боевых товарищей и ходатайствовал о милостях для них. Потом Баторий осмотрел крепость и шанцы; он был очень доволен, что укрепления сохранились в целости и что они так же хороши, как и в Полоцке. Когда король въехал в лагерь, старшие чины и солдаты стали перед своими палатками, ударили в барабаны и затрубили в трубы.
61
По Реннеру, было найдено 27 тонн пороха.