Иван Грозный. Книга 1. Москва в походе
Шрифт:
Куракин приказал проводить немцев в воеводскую избу. Вестерману с дочерью воевода разрешил поместиться в доме наместника. Поставил около них стражу...
В пасхальную ночь буйно трезвонили колокола; народ толпами бродил по площади и по улицами; шепот, улыбки... Весенний воздух, гордость могуществом родного государства поднимали в людях бодрое, полное веры в победу настроение.
Никто не опасался теперь спокойно ходить на воле.
Воеводы строго-настрого запретили хмельное, а попы – греховное. Но как не согрешить? Конь о четырех ногах, да и тот спотыкается. И почему-то
Церкви всех вместить не могут – не зазорно провести время под колокольный звон в вишневых садах на берегу. А эта самая немка, Генриетта, не девка, а небесное какое-то явление. Ресницы ее бархату подобны... Тонка и пуглива, как козочка. А глаза?! Андрейка стал подбивать Герасима пойти к дому наместника, посмотреть, – может, она не спит, и они ее увидят.
Герасим расхохотался:
– Еще ребро у тебя не поджило, а уж ты...
– Мне што!.. – развел руками Андрейка. – Я так... Ради тебя... Мне теперь не до этого.
И хотя Герасим ему не поверил, решили идти.
Пробравшись длинной березовой аллеей к дому наместника, парни стали прогуливаться вокруг дома, тайком заглядывая в окна, – темно!
– Спит, – прошептал Герасим.
Андрейка сочувственно вздохнул:
– С дороги, устала...
Робко присели на ступеньку лестницы. Все смешалось: отдаленное пасхальное пенье, гул толпы, бродившей по площади, ржанье сторожевых коней, неумолчный рев водопада. Вода за ночь в реке прибыла. Сквозь деревья блестела волнистая поверхность, а там, дальше, городские стены Нарвы и сам Вышгород – громадное каменное чудище. Его башни кажутся рогами.
Шорохи воды, расползающейся по прошлогоднему валежнику, волновали, словно кто-то нашептывал на ухо, задорил, звал к иной, сказочно легкой, беспечальной жизни...
– Да... – с грустью вздохнул Андрейка. – Дела не видать.
Но только хотели они уходить, дверь дома отворилась, и женский голос спросил:
– Скажите, добрые люди, зачем сторожите нас?
Она! Что ответить?!
Герасим произнес равнодушным голосом:
– Отдохнуть малость сели. Да вот и Нарову смотрим. Уж больно быстра, бурлива... И что за река такая?! Страх!
– Шумит дюже... – подтвердил Андрейка. – А ты сама-то чья будешь?
– Родилась я в Москве! Там бывала я...
– Немчина дите, а родилась в Москве! Чудно!
– Мой батюшка и матушка жили там. Милостию великого князя... и я жила там.
– На нашу сторону, стало быть, перешла?
– Я и в Нарве была ваша сторона... Русский царь возьмет Нарву – будет хорошо. Пленники там ваши есть... Одну русскую мы хотели к вам взять. Фогт в замок ее запер... Параша – хорошая девушка... Ваша, русская.
Герасим онемел. «Параша!» – дыхание остановилось.
– Колленбах – злой человек!.. Его надо убить!.. – сердитым голосом продолжала девушка.
– Параша! – собравшись с силами, прошептал Герасим.
– Я-я! Парраша... Парраша!.. Хорошая!.. Кррасивая... дочь казака... казака... Нет, стрелица...
Герасим, овладев собой, стал расспрашивать Генриетту. Андрейка, ничего не слыхавший от Герасима об этой Параше, диву давался любопытству Герасима, вопросительно заглядывал в лицо товарищу. Генриетта подробно рассказала все, что знала о пленной девушке. Когда начался бунт, рыцари схватили Парашу и увезли в замок. Они хотят отправить ее в Тольсбург к господину Колленбаху. Этот человек – вельможа, богач. Рыцари у него в большом долгу. Они стараются ему услужить. Он знают, что господин Колленбах хочет ее сделать своей наложницей.
Герасим и Андрейка низко поклонились Генриетте, поблагодарили ее за беседу и поплелись к себе в шалаш.
В ночной тишине весело перекликались колокола. Герасим неохотно, хмуро открыл Андрейке свою тайну, рассказал о своей невесте.
Воеводы согласились на отъезд в Москву нарвских послов. Они знали, что царя интересует немецкий купец Крумгаузен. Знали и то, что Иоахим известен своею честностью, полезною для Москвы торговлею. Однако для надзора послали с немцами двух дьяков.
Послы уехали в Москву в самую распутицу. Воеводы советовали им обождать, но Крумгаузен говорил, что «надо ковать железо, пока горячо».
Воеводы выдали им «опасную грамоту».
Стрельба по Нарве прекратилась, хотя и Куракин и Басманов все еще не доверяли нарвским властям, зная коварство немцев.
«Охочие люди» [59] – эсты, латыши и финны – рассказывали, что партия Крумгаузена – «московская сторона» – вначале было одержала победу в ландтаге, потом рыцари ее снова оттеснили.
59
Добровольцы.
Куракин, Басманов и прочие воеводы хорошо знали, что творилось в Нарве. У Куракина были верные люди там, обо всем ему доносившие. Однажды ему стало известно, что немецкие власти тайно послали просить помощи к Готгарду Кетлеру, коадъютору гермейстера, феллинскому командору. Куракин узнал даже и то, что Кетлер дал приказание собирать в Эстонии гаррийских и вирландских помещиков, чтобы поспешить Нарве на помощь.
Куракин зорко, с большим вниманием следил за каждым шагом немецких правителей Нарвы.
Рижским и ревельским кнехтам пробраться незаметно не удалось. Их подстерегли посланные Куракиным под видом нищих лазутчики, в числе которых был и Герасим. Они близко видели прибывших в Нарву тысячу конных и семьсот пеших латников, хорошо вооруженных, с ног до головы прикрытых железом.
Кнехты, конные и пешие, вошли в город тридцатого апреля.
Лазутчики также донесли и о том, что в нескольких верстах от Нарвы, в оврагах и в лесу, расположился с войском только что прибывший ревельский командор фон Зеегафен с гаррийским и вирландским рыцарством. Сюда же приехал со своею свитою помощник гермейстера Кетлер.