Иван Грозный. Конец крымской орды
Шрифт:
– На это слишком много времени уйдет.
– Ничего, я быстро. Вот только к церкви так близко подойти не получится. Но двоих басурман, засевших на колокольне, я собью с соседнего двора. Там место пригожее.
– Один собьешь?
– А что? Были бы лук да стрелы. И опомниться собаки не успеют, как заполучат под шлемы по стреле.
– А там, в месте твоем дюже пригожем, мы с княжичем укрыться можем?
– Очень даже просто. Там человек пять спрячутся.
Бордак кивнул, повернулся к Парфенову и спросил:
– Что скажешь,
– По-моему, Степа дело предлагает.
– Добро, пусть будет так. Давай, Степа, выводи ратников к басурманам.
– Угу. Только наказ опричникам нужен. Без него никто и с места не сдвинется.
– Идем со мной, Степа. Будет тебе наказ для ратников, – сказал Рубач.
Десятник и мужик отошли к изгороди.
Несмотря на трудности перемещения в развалинах, опричники довольно быстро разошлись по позициям. Этому способствовало и то, что крымчаки в разграбленном селе Треблино чувствовали себя в безопасности. Начальник лучников не посчитал нужным выставлять тыловой дозор, решил, что достаточно будет наблюдателей на колокольне, которые на восток почти не смотрели.
К воеводам вернулся Лекан и доложил:
– Все, боярин и княжич. Люди на местах. Пойдем и мы?
Они прошли через два опустошенных двора и оказались под плетнем, который не упал, а наклонился, создав тем самым надежное укрытие для русских ратников.
Бордак сразу оценил эту позицию:
– Отличное место. Но достанешь ли ты, Степан, до татар на колокольне?
Лекан улыбнулся и ответил:
– А мне в том Бог поможет. Ему не по нраву, что нехристи храм разрушили, да еще и поганят его своим сидением на колокольне.
– Я серьезно, Степан.
– Достану, боярин, не сомневайся.
Рубач передал охотнику лук и пять стрел.
Лекан натянул тетиву, отпустил. Она зазвенела, выпрямившись.
– Добрый лук, а стрелы каковы? – Он потрогал острый наконечник, древко, птичьи перья, обмотанные бечевой. – Годится. С таким оружием и на кабана можно идти, не то что на каких-то косоглазых.
Парфенов посмотрел на север.
– Ты что? – спросил Бордак.
– Молю Бога, чтобы государь не решился идти сюда. Лучников-то мы пока не перебили. Чем закончится сеча в лесу, еще вопрос, как и то, нет ли у татар где-то рядом других засад. Всю местность осмотреть тут никак невозможно.
– Да, – протянул Бордак. – Предугадать решение государя сложно. Может, ближние опричники убедят его. Хотя чего я говорю. Ивана Васильевича уговорить против воли не сумеет никто. Он еще как-то слушал свою первую жену Анастасию, коварно убитую, а теперь все решает сам.
– Ладно, чему быть, того не миновать. Будем надеяться, что люди сотника Батаря справятся с заданием.
– Что-то долго он выходит к татарам.
Тут же, словно слова боярина были услышаны, из глубины леса донесся троекратный крик кукушки.
– Слава тебе, Господи! Вышли-таки опричники на свои позиции.
Парфенов повернулся к Бордаку и спросил:
– Твое решение, воевода?
– А чего, Василь, тянуть? Лучникам приготовиться!
Княжич передал наказ, и эти слова полетели от одного воина к другому.
Бордак же взглянул на Лекана.
– Ну так что, Степан? Ты ведь говорил, что легко собьешь татар с колокольни.
– Сам увидишь.
– Ну и хорошо. Начали!
Команда прошла по опричникам, они подняли луки, натянули тетивы.
Первым пустил стрелу Лекан. Она пробила шею крымчака, ничем не защищенную. Его товарищ с удивлением взглянул на это и тут же получил стрелу в то же самое место. Тела упали в жерло винтовой лестницы и полетели по ней вниз. Словно Господь вымел нехристей из православного храма.
Пустили стрелы и лучники дружины.
Татары находились к ним спинами, и выжить в таких условиях у них шанса не было никакого. Только их старший, который прятался за остовом печи, был ранен. Он завопил на всю округу так, словно с него живого сдирали кожу.
Этот крик услышали фланговые ратники опричных сотен Батаря. Тут же пошла атака на стан крымчаков с болота. Большая часть татар полегла в начале схватки. В сече пал и мурза Хаджи. Потом крымчаки организовались, встали в круг под защитой коней. Вторая атака нанесла им меньший урон. Но лес для них был так же чужд и враждебен, как для русских горные массивы далекого Крыма. Они не умели драться в таких условиях.
Мурза Ахмад попытался увести людей на север, но стрелы лучников Батаря преградили им путь. То же самое произошло на юге. Тогда крымчаки вышли на дорогу и угодили в кольцо. Они готовили засаду, но сами попали в капкан, выхода из которого у них не было. А тут еще от слободы подошла полусотня, ведомая Малютой Скуратовым.
Сеча длилась недолго. Крымчаки бились отчаянно, но бесполезно. Сильные опричные дружины рубили их повсюду. Вскоре нукер мурзы Ахмада поднял на острие копья белую тряпку и замахал ею. Но сотня Лавра Батаря продолжала рубить татар.
Бордак подал команду:
– Прекратить бой! Пленить крымчаков, прежде всего мурзу. Ко мне его!
Сотник Батарь, привыкший к строгой дисциплине в опричной слободе, повторил наказ воеводы. Сеча сразу прекратилась. Татары бросили оружие и сели на корточки. Остался стоять мурза, рядом нукер. К ним приблизились опричники, схватили под руки и вывели на околицу села Треблино.
Мурзу дружинники подвели к Бордаку и Парфенову, поставили на колени. Нукера они бросили к другим пленным.
Михайло посмотрел на мурзу и спросил по-татарски:
– Как звать?
Крымский вельможа удивился.
– Ты так хорошо знаешь наш язык?
– Пришлось научиться. Повторяю вопрос. Кто ты?
– Мурза Ахмад.
– Где Хаджи?
На физиономии татарского начальника вновь нарисовалось удивление.
– Ты и о нем знаешь?
– Я о многом знаю. Так где он?