Иван Грозный. Жены и наложницы «Синей Бороды»
Шрифт:
Но есть и другие известия. Так, Пискаревский летописец […] утверждает, что царь “учиниша” опричнину “по злых людей совету Василия Михайлова Юрьева да Олексея Басманова”. В. М. Юрьев и Алексей Данилович Басманов были боярами, да и происходили из старых боярских родов, их предки служили еще первым московским князьям.
Насколько можно доверять этим сообщениям? Вряд ли царь Иван так уж нуждался в чьих бы то ни было советах, чтобы начать политику репрессий и террора. Вероятно, в этих слухах (а рассказы современников передают именно слухи) отразилось подсознательное стремление перенести вину за зверские казни и убийства с монарха на его дурных приближенных, к тому же чужеземцев. Стремление неистребимое, коренящееся в монархической психологии. Спрашивается, разве иностранцы тоже поддавались гипнозу обаяния русского монарха? Нет, но они, в частности Генрих Штаден,
Вместе с тем в этих рассказах есть общее рациональное зерно.
Василий Михайлович Юрьев приходился двоюродным братом царице Анастасии. В дальнем свойстве с ней был и Алексей Басманов: его сын Федор был женат на родной племяннице покойной царицы. В свою очередь, Михайло Темрюкович, брат Марии, был зятем В. М. Юрьева. Вероятно, зная о том, как царь любил первую жену, он решил этим браком обезопасить себя от враждебности со стороны влиятельного клана родственников Анастасии.
Таким образом, в обоих рассказах речь идет об одной и той же группе — родичах двух первых жен царя. Вне зависимости от того, насколько реальны сведения о советах этих людей, они, несомненно, стояли во главе опричнины при ее учреждении».
А вот мнение о царице В. Н. Балязина: «Вокруг нее собирались и новые люди при дворе царя: Малюта Скуратов-Бельский, Федор Басманов, Богдан Бельский (племянник Малюты), Василий Грязной, князь Афанасий Вяземский и несколько других — жестоких, алчных распутных и коварных эгоистов, не признававших никаких резонов, кроме собственной выгоды, и не ставивших перед собой никаких других целей. Эти люди и стали в скором времени главарями опричников».
Настоящее имя Малюты Скуратова было Григорий Бельский. Дореволюционный энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона дает такую справку: «Скуратовы — дворянский род, происходящий, по сказаниям древних родословцев, от польского шляхтича Станислава Бельского, выехавшего к великому князю Василию Дмитриевичу». По мнению некоторых историков, Григорий Бельский был мелкопоместным дворянином, служившим в крепости Белой под Смоленском. Есть также версия, что Скуратовы происходили из Переславля-Залесского. А вот знаменитый историк В. О. Ключевский считает, что Малюта происходит из знатного рода московских бояр Плещеевых. Как и когда Скуратов оказался в Москве, неизвестно.
После смерти митрополита Макария духовником царя стал архимандрит Чудова монастыря Левкий, родной брат Василия Григорьевича Грязного. Эти люди никогда не стеснялись в выборе средств, а митрополит Московский и всея Руси Филипп (в миру — Федор Степанович Колычев) отзывался о них так: «Полк сатанинский, собранный на погубу христианскую» [6] .
Михаил Темрюкович Черкасский (до крещения — Салтанкул) объявился в Москве еще в 1558 году. Потом он воевал с крымскими татарами и отличился тем, что «истребил конный отряд», как доложил царю князь Дмитрий Иванович Вишневецкий. Породнившись с царем через сестру, Михаил Темрюкович быстро приобрел силу и получил чин боярина. По словам русского историка Н. М. Карамзина, он был «суровый азиатец, то знатнейший воевода, то гнуснейший палач, осыпаемый и милостями, и ругательствами, и побоями […], многократно обогащаемый и многократно лишаемый всего в забаву царю».
6
Вопреки устоявшемуся мнению, у истоков опричнины стоял не Малюта Скуратов. Опричнина, как уже было сказано, была создана по совету «злых бояр» Алексея Басманова и Василия Юрьева. Именно им, а также князю Афанасию Вяземскому Иван Грозный поручил «перебор людишек» для формирования своего охранного корпуса (в результате, из двенадцати тысяч кандидатов в опричнину попало менее шестисот человек). Тем не менее именно Малюта Скуратов заложил основы политического сыска на Руси.
Надо сказать, что подобная характеристика этого полного противоречий человека очень верна. «Суровый азиатец» принимал самое непосредственное участие в кровавых потехах Ивана Грозного, собственноручно и с видимым удовольствием истязая и умерщвляя жертвы. Так, например, в 1567 году он лично «рассек на части» государева казначея Тютина. Впрочем, в 1571 году опала настигла и его самого (он был схвачен и посажен на кол).
Пока же Михаил Темрюкович был, что называется, на коне и его всегда беспрепятственно пропускали в покои царицы. Иван Васильевич, хоть и недолюбливал своего шурина, остерегался противоречить своенравной жене, которая, чуть что не по ней, хваталась за нож. Именно поэтому новоиспеченный боярин князь Черкасский бывал у царицы и среди дня, и заполночь, не уставая выражать ей свою благодарность.
Брат и сестра очень любили друг друга и всегда советовались, как поступить в той или иной ситуации. Михаил Темрюкович часто бывал на царевых пирах в Александровской слободе и прекрасно знал, что Иван Грозный постоянно вспоминал свою первую жену Анастасию, а «эта дикарка» (так он с некоторых пор стал называть свою Кученей) государю уже, видно, перестала быть по нраву.
В ответ на рассказы брата Мария Темрюковна сжимала кулачки и люто блестела глазами:
— Он был верен в первую ночь, когда наслаждался моим девичеством. А потом… Он часто восходит на мое ложе, но с ним что-то сталось в последнее время. Я заметила, что ему мало одной женщины. Бывает, я даже умоляю оставить меня в покое, кричу от боли, а он снова и снова набрасывается на меня.
— Но ведь тебе нравится боль, — угрюмо пробормотал Михаил Темрюкович, которому было тяжело слушать откровения сестры, не терзаясь при этом ревностью.
Конечно, он знал, что жена должна покоряться мужу. К тому же, своими многочисленными привилегиями Черкасские были обязаны именно умению Кученей ублажить своего венценосного супруга. Но теперь все шло как-то не так, и это внушало беспокойство.
— Кученей, о цветок моей души, — сказал он. — Чтобы сбылись наши мечты, тебе надо родить царю сына. Сына, звезда моя! И тогда, только тогда…
— Но у него уже есть сыновья, — возразила Мария Темрюковна. — Мой будет всего лишь третьим! Младшим! А какова судьба младшего сына, как не ждать, когда ему улыбнется случай?
— Не говори, не говори, — хитро улыбнулся Михаил Темрюкович. — Надо уметь управлять случайностями. Царевичи еще совсем дети, а дети вянут, как цветы, и мрут, как мухи.
Мария Темрюковна смотрела на брата, восхищенно приоткрыв рот.
Тем временем польский король Сигизмунд II Август, видя, что Ливония [7] как никогда слаба, решил завладеть ею. А в мае — июле 1561 года жители Ревеля (современного Таллина) отдали себя на милость королю Швеции Эрику XIV из династии Васа. Потом, согласно договору от 21 ноября 1561 года, подписанному в Вильно ливонским ландсмейстером Тевтонского ордена Готхардом Кетлером и королем Польши, Ливонский орден был ликвидирован, а Ливония стала польским вассальным государством. После этого король Сигизмунд II Август поспешил заключить со Швецией матримониальный союз: его сестра Катерина Ягеллоника была отдана в жены сводному брату Эрика XIV Юхану, герцогу Финляндскому, позднее ставшему шведским королем под именем Юхана III.
7
Ливония — «земля ливов», историческая область в Северной Балтии. С образованием Курляндского герцогства Ливонией стали называть территории современных Северной Латвии до Западной Двины и Южной Эстонии, которые перешли под власть Речи Посполитой, а позже — Швеции. Позднее термин «Ливония» был постепенно вытеснен другим — «Лифляндия».
Все эти события заставили Ивана Васильевича поторопиться с началом военных действий. При этом он решил сосредоточить все силы на борьбе с Великим княжеством Литовским, установив пока мирные отношения с другими претендентами на ливонское наследство.
Биограф Ивана Грозного Б. Н. Флоря рассказывает: «Цель эта была успешно достигнута благодаря дипломатическому искусству дьяка Ивана Висковатого и боярина Алексея Даниловича Басманова, который к этому времени как руководитель русской внешней политики занял при царе то место, которое ранее занимал Адашев. Летом 1561 года было заключено соглашение о долгосрочном перемирии со шведским королем Эриком XIV».
С датским королем Фредериком II, другим претендентом на ливонское наследство, также был заключен мирный договор.
Целью похода Иван Васильевич объявил не только возвращение под власть законного монарха его старых «вотчин», незаконно захваченных когда-то рыцарями Тевтонского ордена, но и освобождение православных, живших в Великом княжестве Литовском, от власти иноверцев-еретиков. По сути, предстоящий поход царя на Литву задумывался как некий Крестовый поход, подобный походам русской армии на Казань.