Иван Грозный
Шрифт:
Уже в ответе литовским послам, первом тексте, где очевидны значительные следы вмешательства самого царя (вероятно, диктовавшего те или иные вставки при чтении ему подготовленного дьяками текста), заметно большое разнообразие средств, применявшихся царем для оформления своих высказываний. Назидая, он использует «высокий», книжный, литературный язык своего времени, насыщенный образами и выражениями из Писания; издеваясь над своим корреспондентом, царь переходит на живой, почти разговорный язык. Для литературной практики того времени, предусматривавшей для каждой сферы письменной деятельности свой особый, выработанный и как бы освященный традицией набор форм и средств выражения, это было, конечно, необычным и новым, но вряд ли в этой связи можно говорить о каком-то сознательном литературном новаторстве. Скорее, в своем писательстве, как и в других сферах своей деятельности, царь просто не допускал, что могут существовать какие-то нормы, которым он должен следовать; он был «выше» этих норм и свободно фиксировал на бумаге те слова, которые в данный момент приходили ему на ум.
Венчание
Василий III. Гравюра из «Записок о Московии» Сигизмунда Герберштейна. (Издание 1557 г.)
Раздача милостыни в Москве по случаю рождения Ивана IV. Миниатюра Лицевого летописного свода.
< image l:href="#"/>Крещение Ивана IV. Миниатюра Лицевого летописного свода.
Троице-Сергиев монастырь в XVI в. Реконструкция В. И. Балдина.
Великий князь Василий Иванович. Парсуна. XVII в.
Рисунок Кремля с изображением главнейших храмов. Из книги Сигизмунда Герберштейна «Записки о Московии».
Святитель Макарий, митрополит Московский. Фрагмент складня. Работа Истомы Савина. Конец XVI — начало XVII в.
Автограф митрополита Макария на грамоте князю И. И. Пронскому-Турунтаю. 1547 г.
Казни бояр под Коломной в 1546 г. Миниатюра Лицевого летописного свода.
Побиение Федора Воронцова. Миниатюра Лицевого летописного свода.
Московский Чудов монастырь. Фото 1882 г.
Грановитая палата Московского Кремля.
Венчание Ивана IV на царство. Миниатюра Лицевого летописного свода.
Архангельский собор Московского Кремля.
Царское место Ивана Грозного в Успенском соборе 1551 г.
Успенский собор Московского Кремля.
Восстание в Москве 26 июня 1547 г. Убийство Юрия Глинского.
Покров. Вклад в Троицкий монастырь царя Ивана IV и царицы Анастасии 1557 г.
Максим Грек. Рисунок из рукописи XVI в.
< image l:href="#"/>Иосифо-Волоколамский монастырь.
Хоругвь Казанского похода. XVI в.
Иван Грозный молится перед чудотворной иконой Владимирской Божией Матери в Успенском соборе накануне выступления из Москвы на Казань. Миниатюра Лицевого летописного свода.
Татарский воин. Гравюра XVI в.
Башня Сююнбеки в Казани. Фото 1886 г.
Осада Казани русскими войсками. Миниатюра «Казанской истории». XVII в.
«Шапка Казанская» Золотой царский венец Середина XVI в.
Покровский собор (храм Василия Блаженного).
Строительство Покровского собора. Миниатюра Лицевого летописного свода. XVI в. Фрагмент.
Приведение бояр к присяге во время болезни царя Ивана Грозного в 1553 г. Миниатюра Царственной книги XVI в.
Казань в XVII в. Со старинной гравюры.
Иван Грозный. Фреска Новоспасского монастыря. XVII в.
Можно отметить одну общую особенность всех высказываний Ивана IV, адресованных польскому королю: и обличение, и поучение, и насмешка утверждали превосходство царя над тем, к кому он обращался (хотя бы, как в данном случае, от имени бояр). Иван IV, конечно, не питал никаких иллюзий насчет того, что эти его высказывания могут оказать какое-то практическое воздействие на политику Сигизмунда II. Никакой конкретной политической цели он при этом и не преследовал. Цель была другая и лежала она в эмоционально-психологической сфере: изливая свои чувства на бумагу и тем самым предавая их гласности, царь утверждал свое превосходство над Сигизмундом II в собственном сознании. Было бы неправильно видеть в этих высказываниях спонтанный взрыв чувств, непосредственную реакцию на конкретные действия короля. Действия Сигизмунда II, в особенности его вмешательство в ливонские дела, давно вызывали недовольство царя, но пока сохранялись надежды достигнуть мирного соглашения с Великим княжеством Литовским, он скрывал свои чувства и позволил им вырваться наружу, лишь когда между государствами началась война.
Однако и с учетом этой оговорки разобранный текст позволяет констатировать, что в начале 60-х годов XVI века царь Иван превратился в человека, впадавшего в глубокий гнев и раздражение при столкновении с каким-либо противодействием своим планам и испытывавшего глубокую потребность в «уничтожении» оппонента с помощью средств духовного воздействия, в особенности, если он по каким-то причинам оказывался за пределами воздействия физического.
Можно не сомневаться, что грамота Курбского вызвала глубокий гнев царя, а невозможность наказать изменника делала особенно острой потребность «уничтожить» его с помощью пера.