Иван IV Грозный
Шрифт:
Дорогой ценой куплено было семейное счастье великого князя Василия III… Ему пришлось расторгнуть первый брак и жениться вновь. История с разводом отца будет на протяжении всей жизни сына отбрасывать зловещую тень на его царствование.
Впрочем, ликование московского правителя после рождения первенца принесло и добрый плод русской культуре. Государь велел построить знаменитую церковь Вознесения в Коломенском (1532). Порой искусствоведы добродушно шутят: дескать, форма храма — свеча, устремленная к небу, — явилась благодаря желанию Василия III сказать еще разок народу: «Нет, не старик я, люди добрые, отнюдь не старик!»
В 1532 году у Василия III родился младший сын Юрий, единокровный брат Ивана Васильевича. Он, очевидно, страдал каким-то наследственным заболеванием, поскольку летопись говорит о нем: «несмыслен и прост». Никакой роли в судьбе старшего брата и в делах правления он не сыграл.
Отец с необыкновенным вниманием заботился о сыновьях, но недолго пробыл с ними. После мучительной болезни великий князь скончался в декабре 1533 года. Тогда старшему сыну шел четвертый год.
На смертном одре Василий III призвал своего первенца, Ивана, и благословил его крестом на великое княжение. Этот крест, по словам летописи, имеет древнюю историю: им благословлял еще св. Петр-митрополит Ивана
Большинство историков придерживались и придерживаются концепции, согласно которой Василий III из числа влиятельных людей, которым он мог доверять, перед кончиной назначил «регентский» или «опекунский» совет. И этот совет мог действовать чуть ли не как особое учреждение, обладающее значительной властью. Но состав названного совета не определен, документов, составленных от его имени, науке не известно, а попытки реконструировать списки «опекунов» чаще всего выливаются в прикидывание: кто из «думных людей» получил наибольшее влияние на дела? По всей видимости, значение имеет прежде всего то, какие силы правили страной, а не какие представители этих сил входят в реестр «опекунов». Само наличие «регентского совета» и четко очерченных властных полномочий «опекунов» до сих пор не могут считаться доказанными [3] .
3
«Промежуточная» точка зрения высказывалась А.Л. Юргановым и М.М. Кромом: совет существовал, но довольно быстро утратил свое значение. М.М. Кром также подчеркивает возрастание роли Боярской думы в 1530-х — 1540-х годах. По его мнению, Дума превратилась в «коллективный орган руководства страной». См.: Кром М.М. «Мне сиротствующу, а Царству вдовствующу»: Кризис власти и механизм принятия решений в период «боярского правления» (30—40-е годы XVI в.)// Российская монархия: вопросы истории и теории. Воронеж, 1998. С. 47—48.
В среде современных историков одно время были популярны догадки о незаконном происхождении Ивана Васильевича. Во всяком случае, высказывались предположения (А.Л. Хорошкевич), что русская знать и соседние государи намекали время от времени молодому правителю о сомнительности отцовства Василия III. Летопись и иные официальные документы (кроме тонких обмолвок в дипломатической переписке) не дают для подобных умозаключений ни малейшего повода. Но, во-первых, великий князь Василий Иванович зачал сыновей лишь во втором браке, да и то далеко не сразу, притом будучи, как уже говорилось, на шестом десятке [4] . И, во-вторых, вскоре после его кончины возникли обстоятельства, заставляющие предполагать связь его вдовы, Елены Глинской, с боярином и воеводой Иваном Федоровичем Телепневым-Оболенским по прозвищу Овчина. В годы регентства Елены Глинской (1533—1538) князь И.Ф. Телепнев-Оболенский был могущественным человеком, крупным военачальником и приближенным великой княгини. Об этом свидетельствует императорский дипломат Сигизмунд Герберштейн. Он пишет: «…по смерти государя вдова его стала позорить царское ложе с неким боярином, по прозвищу Овчина, заключила в оковы братьев мужа, свирепо поступает с ними и вообще правит слишком жестоко». Далее Герберштейн добавляет: князь Михаил Львович Глинский, дядя Ивана Васильевича, крупный полководец и политический деятель, принялся увещевать великую княгиню, но был обвинен в измене, «ввергнут в темницу», где и умер «жалкой смертью». Вскоре после его гибели вдову Василия III, «по слухам», отравили, «…а обольститель ее Овчина был рассечен на куски [5] . После гибели матери царство унаследовал старший сын ее Иван…» [6] . Сейчас трудно определить, до какой степени верны сплетни об «опозоренном ложе», но само их возникновение обязано мыслям, бродившим в русских головах, а не в немецких. Русская служилая аристократия без особой лояльности относилась к Елене Глинской.
4
Что, правда, современной медициной не отвергается.
5
Факт «рассечения» не подтверждается русскими источниками.
6
Впрочем, свидетельство Герберштейна сумбурно, неточно и недостаточно достоверно: в годы правления Глинской он не посещал Московское государство и вынужден был довольствоваться слухами и сплетнями. Русская летопись противоречит этой версии. В соответствии с известием Никоновской летописи князь И.Ф. Телепнев-Оболенский был уморен голодом и тяжелыми кандалами по желанию придворной партии Шуйских вопреки воле государя-мальчика. См.: Никоновская летопись// Полное собрание русских летописей. М., 2000. Т. XIII. С. 123.
Вряд ли официальная летопись могла содержать искаженную информацию об этой истории, поскольку ее редактированием активно занимался сам царь. См.: Шмидт С.О. Царские летописи// Шмидт С.О. Российское государство в середине XVI столетия (Царский архив и лицевые летописи времени Ивана Грозного). М., 1984. С. 211—213; Клосс Б.М. Никоновский свод и русские летописи XVI—XVIII веков. М., 1980; Амосов А.А. Лицевой летописный свод Ивана Грозного. М., 1998; целый ряд трудов Д.Н. Альшица, В.В. Морозова, Р.Г. Скрынникова.
Прежде всего, с ее именем связывали некрасивые обстоятельства, связанные с расторжением первого брака Василия III. Его предыдущая супруга, Соломония, из старинного боярского рода Сабуровых, не дала ему ребенка. Трудно судить, кто в этом виноват. После насильственного пострижения в монахини она как будто родила (уже в монастыре!) царевича Георгия,
7
Хотя высказывались мнения о существовании в XVI веке тайного наследника Василия III и, следовательно, претендента на престол. См., напр.: Григорьев Г.Л. Кого боялся Иван Грозный? М., 1998; последовал критический отзыв: Зимин А.А. Существовал ли «невидимка» XVI века?// Знание — сила, 1971, вып. 8.
Две эти истории — с самым знаменитым разводом за всю русскую историю и с появлением на свет Божий фантомного великокняжеского наследника — требуют особого внимания. Они с большой силой повлияли на жизнь Ивана Васильевича.
Соломония Сабурова родилась в конце 80-х — начале 90-х годов XV века. Она происходила из древнего и богатого боярского рода, издавна служившего московским князьям. В 1506 году великий князь московский Василий III, избрав Соломонию из множества красавиц, сделал ее своей женой. Их брак продлился два десятилетия, и ничто не сообщает о ссорах между ними: по всей видимости, их супружеская жизнь устроилась счастливо. Соломония была благочестивой женщиной, и до наших дней сохранился вышитый ее руками покров на гробницу святого Сергия Радонежского.
Одно омрачало жизнь венценосной четы: у них не было ребёнка. Супруги совершали богомольные поездки в монастыри, молились о чадородии, но их мечта всё никак не исполнялась. Между тем бездетность великого князя угрожала стране большой смутой. Его братья, прежде всего князь Юрий Дмитровский, хищно посматривали на престол московский, в среде служилой знати были свои претенденты, в глазах которых Московский княжеский дом был не самым родовитым на Руси… За столетие до того споры о наследовании великокняжеского звания вызвали на землях Московского княжества кровавую войну, продлившуюся двадцать пять лет! Русские рати несколько раз сходились в кровопролитных сражениях. Подверглись ослеплению князья Московского дома — Василий Косой и Василий Темный, а еще один князь, прямой потомок Дмитрия Донского Дмитрий Шемяка, по всей видимости, был отравлен… Теперь стране угрожала новая бойня. Судьба всего государства зависела от отношений между мужем и женой.
Существует две версии того, что происходило дальше. Одна из них основывается на свидетельствах немецкого дипломата барона Сигизмунда Герберштейна, побывавшего в Москве в 1526 году, а также на истории, рассказанной через много десятилетий князем Андреем Курбским, перебежавшим во время войны на сторону литовцев.
Что пишут они?
Вот история, рассказанная Герберштейном в его труде «Записки о московитских делах»: «…рассерженный бесплодием супруги, он [Василий III] в тот самый год, когда мы прибыли в Москву, т.е. в 1526-й, заточил ее в некий монастырь в Суздальском княжестве. В монастыре, несмотря на ее слезы и рыдания, митрополит сперва обрезал ей волосы, а затем подал монашеский куколь, но она не только не дала возложить его на себя, а схватила его, бросила на землю и растоптала ногами. Возмущенный этим недостойным поступком, Иван Шигона, один из первых советников, не только выразил ей резкое порицание, но и ударил ее бичом, прибавив: “Неужели ты дерзаешь противиться воле государя? Неужели медлишь исполнить ее веления?” Тогда Саломея [так Герберштейн называет Соломонию] спросила его, по чьему распоряжению он бьет ее. Тот ответил: “По приказу государя”. После этих слов она, упав духом, громко заявляет в присутствии всех, что надевает куколь против воли и по принуждению и призывает Бога в мстители столь великой обиды, причиняемой ей. Итак, Саломея была заточена в монастырь, а государь женился на Елене, дочери князя Василия Глинского Слепого, в то время уже покойного, — он был братом князя Михаила Глинского, который тогда содержался в плену. Вдруг возникает молва, что Саломея беременна и даже скоро разрешится. Этот слух подтверждали две почтенные женщины, супруги первостепенных советников, казнохранителя Георгия Малого и постельничего Якова Мазура, и уверяли, что они слышали из уст самой Саломеи признание в том, что она беременна и скоро разрешится. Услышав это, государь сильно разгневался и удалил от себя обеих женщин, а одну, супругу Георгия, велел даже подвергнуть бичеванию за то, что она своевременно не донесла ему об этом. Затем, желая узнать дело с достоверностью, он посылает в монастырь, где содержалась Саломея, советника Федора Рака и некоего секретаря Потата и поручает им тщательно расследовать правдивость этого слуха. Во время нашего тогдашнего пребывания в Московии некоторые утверждали нам за непреложную истину, что Саломея родила сына по имени Георгий, но никому не желала показать ребенка. Мало того, когда к ней присланы были некие лица для расследования истины, то она, говорят, отвечала им, что они недостойны того, чтобы глаза их видели ребенка, а когда он облечется в величие свое, то отомстит за обиду матери. Некоторые же упорно отрицали, будто она родила. Итак, молва гласит об этом происшествии двояко».
А вот свидетельство князя Курбского, взятое из его «Истории о великом князе Московском»: «Прожив с первой своей женой Соломонией двадцать шесть лет, он постриг ее в монашество, хотя она не помышляла об этом и не хотела этого, и заточил ее в самый дальний монастырь, находящийся за двести с лишним миль от Москвы, в Каргопольской земле. Итак, он распорядился ребро свое, то есть Богом данную святую и невинную жену, заключить в темницу, крайне тесную и наполненную мраком. А сам женился на Елене, дочери Глинского, хотя и препятствовали ему в этом беззаконии многие святые и добродетельные не только монахи, но и сенаторы его».
Эти два рассказа свидетельствуют о том, что Соломо-нию Сабурову заставили постричься в монахини, чему она всеми силами сопротивлялась. Вскоре после этого распространились слухи о том, что у нее там родился ребенок. В 1934 году реставратор А.Д. Варганов вскрыл в Суздале гробницу, которую приписывали «сыну» Соломонии Сабуровой, и, по его словам, обнаружил там детскую рубашечку. Находку Варганова многие истолковали как косвенное доказательство того, что какой-то ребенок все-таки был. Нашлись романтически настроенные любители отечественной истории, построившие на этой основе версию об «истинном» претенденте на русский престол, персоне, которой-де боялся сам Иван Грозный. Его связывали то с сыном боярским Тишенковым, перешедшим на сторону крымцев в 1571 году и способствовавшим разгрому русской армии, то с разбойничьим атаманом Кудеяром.