Иван Котляревский

Стихотворение «На вечную память Котляревскому» молодой Тарас Шевченко, потрясенный известием о смерти Ивана Петровича Котляревского, написал

в 1838 году. Тарас Григорьевич предрек писателю бессмертную славу и, конечно же, не ошибся, ибо невозможно забыть человека, который совершил переворот в литературе, переступив через все условности и предрассудки, чтоб рассказать о своей Родине. Невозможно забыть человека, который первым начал использовать в литературе живой язык своего народа и стал зачинателем новой украинской литературы. Выдающийся прозаик ХХ века Олесь Гончар отмечал: «Иван Петрович Котляревский принадлежит к тем долгожителям планеты, которые рука об руку с произведениями своего духа уверенно перешагивают через границы столетий, проходят далеко за пределы отмеренного им времени».

Творческое наследие Ивана Петровича Котляревского – поэма «Энеида», пьесы «Наталка Полтавка» и «Москаль-кудесник» («Солдат-чародей»), послание-ода «Песнь на новый 1805 год господину нашему и отцу князю Алексею Борисовичу Куракину», перевод на русский язык отрывков из труда Дюкеля «Евангельские размышления, распределенные на все дни года…», перевод на русский язык стихотворения древнегреческой поэтессы Сапфо «Ода Сафо». Как видим, творчество писателя сравнительно невелико по объему. Но даже всегда сдержанная Олена Пчелка отмечала: «Произведения те сияют, рассыпаются ярким фонтаном чистого народного языка…»

Поэма «Энеида», над которой Котляревский работал почти три десятилетия, по своей общественной и художественной значимости стала эпохальным явлением в духовной жизни украинского народа, определила содержательное направление и форму всей нашей художественной литературы. Разве есть такие украинцы, что не слышали знаменитые строки: «Эней был парубок моторный // И хлопец хоть куда казак…»

Жизнь и творчество Ивана Петровича Котляревского пришлось на время, когда, казалось бы, сам фундамент национальной идеи претерпевал одно из серьезнейших испытаний на само право на собственное существование. Неумолимая действительность разбивала вдребезги все общественные и культурные чаяния украинского народа. Мощное и тотальное имперское давление видело своей целью окончательно уничтожить даже самые минимально возможные проявления национального духа. Лишениями, эксплуатацией, кровью вписаны в летопись истории украинского народа страницы безжалостного XVIII века, что, по справедливому определению Пантелеймона Кулиша, оказалось веком «расхищения национальной принадлежности всеми благовидными и неблаговидными способами». Это было время, когда народ мог на историческом перепутье утратить всё: надежды, традиции, культуру, будущее и, наконец, самое себя. Стихийные протесты каждый раз захлебывались под давлением безжалостной силы и жестокости… И вдруг среди мертвенной тишины раздался смех – пренебрежительный, саркастический, жизнеутверждающий смех. Смех пробудил в душах людей не только чувство достоинства, но и вернул веру в себя, в свою неповторимость и значимость. Иван Франко, оценивая беспримерный литературный подвиг Котляревского, сравнивал творчество писателя с пробуждением высокогорного орла, который, взлетев с вершины, сбросил снежную глыбу, что, покатившись по скалистому склону, вызвала мощную лавину, зазвучавшую «сильнее грома».

Биография Ивана Петровича Котляревского не богата событиями: в истории его жизнеописания и до сегодняшнего дня остаются вопросы, лишенные ответов, а уж в личной жизни оперировать можно лишь намеками и догадками. Поэтому дальнейший рассказ будет насыщен предположениями, версиями, легендами, а, может быть, и выдумками первых биографов основателя новой украинской литературы.

Небольшой губернский город Полтава в конце XVIII века практически ничем не отличалась от окружающих ее крупных степных сел. Хотя история города уже насчитывала несколько сотен лет (первые летописные упоминания о поселении на Лтаве датированы 1174 годом, а памятники материальной культуры донесли до нашего времени остатки человеческих поселений VII–VI вв. до н. э.). Однако Полтава долгое время оставалась небольшим поселением. Это и не удивительно, ведь она была разрушена до основания в период монгольского нашествия в XIII веке, а позднее не раз подвергалась опустошительным набегам других кочевников. С 1648 года Полтава становится полковым городом. Жители города мужественно сражались против польской шляхты, под Полтавой были разгромлены шведские силы Карла XII…

После ликвидации полкового административного разделения Украины Полтава с 1784 года становится уездным центром Екатеринославского наместничества, а чуть позже, с 1797 года – центром вновь организованной Малороссийской губернии. Лишь с 1802 года, когда была образована Полтавская губерния, город начал активно расти, упорядочиваться и приобретать лицо культурного центра.

В городе насчитывалось

около тысячи дворов – дома были сплошь деревянные, каменных строений насчитывалось всего два-три. Белые хаты, крытые соломой, с завалинками и крылечками, прятались в зелени вишневых садов; из-за деревьев, радуя глаз, выглядывали лишь лицевые стены, на которых играли на солнце веселыми узорами резные деревянные лошадки, притолоки и наличники, красовались расписные ставни. Около городских въездов стояли многочисленные ветряки, размеренно взмахивавшие крыльями. Задумчивые ивы склонялись над тихой живописной Ворсклой, голубые стены лесов обрамляли просторные луга. Почти все жители занимались земледелием, обрабатывали поля и пастбища, что окружали город, держали скотину. Быт горожан велся по старинке, почти все разговаривали на украинском языке. При церквях еще с ранних времен действовали школы, так что почти все мужчины были грамотными. Функционировало единое городское среднее учебное заведение – духовная семинария, открытая в 1779 году и названная, как и епархия, Екатеринославской (с 1786 года), где учились дети всех сословий.

В одном из живописных предместий города, на высоком холме, с которого видно волшебную Ворсклу и Заричанскую сторону, окрестные хутора и леса, возле церкви Успения Богоматери стоял старенький дом с причудливой высокой крышей, с крыльцом на полторы ступеньки и небольшими окошками. Этот дом в 1751 году приобрел дед Ивана Петровича Котляревского, диакон Успенской церкви Иоанн Котляревский, за «27 рублей 50 копеек ходячей российской монеты в вечное и потомственное владение». На притолоке одной из трех комнат, по старинному обычаю, было вырезано кириллицей: «Создася дом сей во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь. Года 1705 месяца августа 1». Из окон дома открывался прекрасный вид: поросший садами город плавно спускался по пологому склону к реке, что игриво вилась по зеленым лугам, за которыми темнели вековечные леса. Недалеко от дома была кладовая, хлев и колодец с журавлем, а все окрестные дворы – сплошь в вишнях. За ним – насколько хватало взора – белели хаты, зеленели живописные луга, среди которых между кудрявых раскидистых ив вилась Ворскла.

В этом доме 9 сентября 1769 года родился Иван Петрович Котляревский.

Род Котляревских жил в Полтаве издавна. Он происходил из украинской старшины и получил от российского правительства дворянский статус. Хотя отец Ивана и принадлежал к дворянскому сословию, но так как состояние его было невелико, был вынужден работать в должности канцеляриста в городском магистрате. Должность эта среди чиновников считалась прибыльной. Имение Петра Котляревского было небольшим: кроме усадьбы он владел шестьюдесятью десятинами полей и лугов под Ворсклой, а также участком леса. Крепостных было всего восемь – две семьи. Мать будущего писателя происходила из древнего казацкого рода Жуковских.

В Полтаве, над Ворсклой, среди живописной природы, в обстановке, весьма близкой к сельской, и рос маленький Иван. На берегах небольшой реки, в обществе сельских мальчишек-ровесников пролетели его детские и школьные годы. В биографии, составленной А. В. Терещенко, условия раннего детства будущего писателя описаны так: «Нередко Ивану приходилось довольствоваться одним куском хлеба и ходить босым; но живой и веселый нрав помогал ему переносить домашние тяготы…» Именно такой характер и блестящее чувство юмора в будущем будут спасать и поддерживать поэта.

До нас не дошли никакие сведения о начальном образовании Ивана Котляревского. Первый биограф поэта, украинский писатель и педагог Степан Павлович Стеблин-Каминский, который лично был знаком с Котляревським, высказал предположение, что, видимо, будущий писатель, как тогда было обыкновенно принято, ходил в школу к дьяку. Это вполне возможно, так как приходская школа существовала в Полтаве еще с XVII века. Из многочисленных исторических и литературных материалов хорошо известно, что именно представляли собой эти самые распространенные в те времена школы. Обучение происходило в доме дьяка, где отдельные столы составляли определенный класс: «букварь, часослов и псалтырь». В первом классе дети только читали; писать же начинали со второго класса – сначала разведенным в воде мелом на обожженных и навощенных дощечках, а потом уже чернилами по бумаге. С третьего класса желающие набирались в особый класс, где обучались церковному пению – зимой в той же комнате, а весной – на свежем воздухе под навесом. Наиболее характерным признаком подобной школы был невероятный шум: в классах было по 30–40 учеников, и каждый из них во весь голос читал или пел что-то свое. Начальная наука в то время была достаточно тяжелой и горькой: преподавалась она в форме зубрежки и приправлялась чувствительными способами принуждения к обучению, в частности при помощи известной «суботки», то есть телесных наказаний, например, розгами по субботам (в конце недели), чтобы очистить учеников от провинностей умышленных и неумышленных. Такой, пожалуй, была и школа, в которой учился маленький Иван Котляревский. Наверное, ему пришлось пройти весь тернистый путь дьяковской мудрости с ее скучной зубрежкой и обязательными «суботками», о чем поэт писал в своих произведениях и часто вспоминал в кругу знакомых. Вспомним, как троянцы под руководством Энея учили латынь: