Иван Петрович. Бытие алкаша
Шрифт:
– Надо налить ему сто пятьдесят, – предложил Андрей Тарасович.
– Ты что такое предлагаешь? С ума сошёл? – шикнул на него технический директор.
– Он без этого не сможет. Видите, в каком он состоянии?
– Ладно, чёрт с тобой.
Технический директор лично съездил в свой кабинет и привёз литровый нераспечатанный виски, новогодний подарок от благодарных подрядчиков, дважды ремонтировавших ту самую мельницу.
– Подойдёт? – спросил он, вернувшись.
– То, что нужно, – засиял Андрей Тарасович.
Он схватил бутылку. Глаза горели. Тут же из ниоткуда появились три гранённых стакана и через мгновение стояли наполненными до самых краёв.
– Не много ли? – забеспокоился технический директор, – он же сейчас просто упадёт.
– Самый раз, – заверил Андрей Тарасович, – и протянул один Ивану Петровичу.
Трясущаяся рука приняла, и не чокаясь, пенсионер жадно приложился к сосуду. С каждым глотком дрожь утихала, глаза прояснялись, ноги выпрямились, осанка ровная почти строевая.
– Ах, – крякнул Иван Петрович, занюхав рукавом и подставляя стакан для следующей дозы.
Чарка, словно по волшебству, наполнилась.
– Петрович, беда у нас, – заискивающе проговорил Андрей Тарасович, – без тебя никак.
– Вот как?
– Совсем никак, – продолжал бывший коллега, – в шаровой мельнице вибрация. Будь она не ладна. Что только не предпринимали, приборами мерили, бригадами исправляли. А «бр-р-р», окаянная, хоть ты тресни, возвращается.
Второй стакан Иван Петрович уже осушил не столь резво, смакуя, наслаждаясь вкусом и ароматом импортного зелья.
– Уксуса многовато – заключил он.
– Что?
– Говорю, уксуса многовато. Мой желудок такие вещи сразу понимает. Наша беленькая куда приятнее.
– А что про мельницу-то скажешь?
– Мельницу-то?
– Ну да.
Иван Петрович повернулся к агрегату.
– Ну-ка, включи, – пенсионер прищурился.
– Запускай мельницу, – громогласно скомандовал технический директор.
Двигатели загудели, зажужжали. Огромный барабан пришёл в движение. Увесистые стальные шары загремели, размалывая каменный уголь в пыль.
Иван Петрович прислушался, приложив правую руку к уху.
– Добавь оборотов.
– Добавить оборотов, – продублировал команду технический директор.
– Вырубай, – махнул рукой пенсионер и опрокинул в себя остатки алкоголя.
– Стоп-машина, – гаркнул начальник.
Мельница замедлила вращение и через пару минут остановилась.
– Что скажешь, Петрович? – полюбопытствовал Андрей Тарасович.
– Скажу, что третье крепление на передней стойке перетянуто, шестое и восьмое на задней недотянуто. Вибропрокладки вот здесь явно разрушены. Проверьте. А в этом месте рессора между агрегатом и фундаментом из другой партии, более жёсткая.
– Как ты, как Вы, всё это поняли? – технический директор стоял, разинув рот.
Кажется, что цеховая муха залетела внутрь, поползала по зубам, да по нёбу и вылетела, не найдя ничего для себя интересного и примечательного.
– Опыт, – выдохнув, ответил Иван Петрович, – В наше время таких диковинных приборов не было, вся надежда была на это, – и постучал указательным пальцем по лбу.
В течение недели перечисленные пенсионером недостатки были устранены собственными силами. Расходы не превысили десять тысяч рублей. Мельница до сих пор исправно работает без вибраций.
Ещё, помнится, случай был. Новый менеджмент принял решение запустить линию по склейке резиновых изделий. Конечно, не изделие номер один, и даже не два. Но без этой резинки станок нормально фунциклировать тоже не мог. Так вот. На линии поклейки использовался растворитель, много растворителя. А он, как известно, летучий, то есть, хорошо испаряется и улетает в неизвестном направлении. Тут возникало две проблемы. Первая – экономическая. Снабженцы просто не успевали столько растворителя закупить, чтобы он за день-два не успевал полностью испариться. Налили, улетел, налили, улетел. Дорого для завода это стало, накладно. Вторая проблема – экологическая. Местные жители, ощутив в воздухе аромат знакомого по домашнему ремонту вещества, забили тревогу. Какая-то часть, конечно, населения, главным образом, токсикоманы, наркоманы и просто подростки, очень этому событию даже обрадовалась. Слава мигом облетела регион. К забору предприятия начал подтягиваться разношёрстный народ из соседних районов, сёл и даже городов. Особенно активно паломничество наблюдалось с понедельника по пятницу, когда завод работал на полных парах. Тысячи пестрых, всех мастей пилигримов при виде первого сакрального молочного облачка приходили в вибрирующий восторг. С открытыми ртами и жаждущими глазами провожали его. Вещи в руках, шнурки завязаны, широкие юбки задраны. Облачко отклонилось на юг. И вся свара по кустам, цепляя репей, обжигаясь жгущей крапивой, спотыкаясь и падая, несётся вдоль забора на юг. Ветер гульнул на север. И страждущие несутся обратно.
Люди предприимчивые продавали прихожанам воду, чипсы, шоколадки, соорудили по периметру завода восемь отхожих мест. Установили колокол, извещавший часы начала мессы, обеда и окончания службы. Начали курсировать автобусы. Появилась остановка «Благодатная».
Одни сотрудники предприятия учинили саботаж. Мол, травят, караул. Падали в обморок, теряли сознание, катались по полу. Другие, напротив, просились, грудью вперёд, работать смену, а и то и две, без всякой на то защиты. Говорили, что готовы свои жизни положить на выполнение плановых показателей. И, если потребуется, с удовольствием перевыполнят. Выходили рабочие из цеха с видом блаженных, голова на плече, глаза красные, губы растянуты в благословенной улыбке.
Жёны рабочих, не выдержавшие столь частых счастливых лиц мужей, никогда они так не стремились на работу и неохотно возвращались в семью, пожаловались администрации района. Те не смогли отказать, поскольку у самих были жёны, давление шло по всем фронтам. А этому сопротивляться – себе только хуже сделаешь. Вынесли предписание прекратить безобразие, нечего народ рабочий и приезжий саботировать и от семейного сурового быта отвлекать.
Тут-то новый менеджмент давай голову чесать, думу думать, что такое следует предпринять. Вспомнили с помощью «стариков», что ещё в советские времена у цеха были сооружены специальные стальные колонны – огромные пилюли, обвязанные паутиной труб. Внутрь пилюль полагалось засыпать сорбент, активированный уголь, но не тот, который для водки, древесный, а в виде твёрдых мелких колбасок, сотворённых из каменного угля. Задание снабженцам. Разыскали. Купили. Привезли. Пилюли были наполнены. Растворитель теперь, испаряясь, улавливался вытяжками-лопухами и по трубам подавался в пилюли. Активированный уголь жадно ловил его миллионами крошечных ротиков. Месяц никаких облачков, паломники разошлись, остановку с колоколом снесли, продажа воды и чипсов прекратилась, рабочие вновь обрели грустный, понурый вид. Но вот животики угля стали полными, и больше не хотели кушать. Вновь в воздухе потянуло дурманом. Купили свежий уголь. Месяц работы. История повторилась. Экономический вопрос с потерей растворителя остался, к нему ещё добавились несусветные затраты на угольные колбаски. Выгоды никакой, одни убытки. Что же делать? Может, уголь плохой? Обратились с требовательным письмом к производителю. Помогите, спасите, караул. Последовал вопрос: «расскажите поподробнее, что делаете». Описали, вернули ответом. Такого истерического, гомерического смеха давно не слышали довоенные стены завода-производителя угля. «А вы регенерацию не пробовали?» – последовал вопрос, с едва сдерживаемой меж строчками ухмылкой. В ответ: «Нет». Ещё на неделю гогот захлестнул химзавод: «Гы-гы-гы». Вновь письмо: «Спасите, помогите, научите». В ответ: «Высылаем специалиста, ждите». Через два дня на проходной стоял невысокий, крепко сложенный, словно моряк, молодой человек с соломенными волосами.
– Я приглашён.
– Милости просим. Как Вас величать?
– Евгений.
– По фамилии?
– Великий.
Евгений Великий, поигрывая бицепсами, окунул молодых технологов и экологов в теорию. Уголь после насыщения следует подвергнуть регенерации. Для этого подаётся перегретый пар, который выгонит растворитель из миниатюрных телец угля, и его можно будет вновь использовать в производстве. Так решится вопрос экономики и токсикоманов, то есть экологии. Колонны-пилюли следует насыщать и регенерировать поочередно, словно цилиндры четырехтактного мотора. Поняли. Ура! Великого с почестями и помпой проводили домой.