Иванов и Рабинович, или Ай гоу ту Хайфа
Шрифт:
Бултыхались в черной, пенной воде под одним стакселем. Может быть, это и спасло, что грот разлетелся ко всем чертям…
Штурвал в четыре руки удерживали. Молились, только бы не заклинила цепная передача! Только бы не потерять управление!..
А вокруг — ни одной живой души!..
Правда, под утро, когда ветер уже стал слегка стихать, осторожно подошло какое-то суденышко (так и не разобрали в предрассветных сумерках кто, что, откуда?..), предложило помощь — все конец толстого каната с кормы показывали, дескать, «не взять ли вас на буксир,
Но Василий сказал Арону:
— Пошли они… За этот буксир они у нас потом все карманы вывернут! А нам еще жить на что-то надо… Когда мы еще яхту продадим? Когда свои миллионы получим!.. Точно?
— Точно, — ответил ему Арон. — Не маленькие. Сами выгребемся.
А утром — будто ночью ничего и не было!
Тишь, гладь, да божья благодать… Вода — зеркальная, без единого барашка. Чуть парит, и от этого в усталых, провалившихся глазах горизонт дрожит, размывается, теряет четкость и смотреть на него подолгу трудно. От напряжения слезы наворачиваются, в висках начинает стучать…
Шли под одним рваным и излохмаченным стакселем и верным двигателем. Под мерный стук дизеля пили кофе из термоса.
Со встречного курса прилетел маленький самолетик. Снизился, покружился над «Опричником», помахал крылышками, развернулся и улетел обратно.
— Наверное, Хайфа близко, — сказал Арон.
— С чего это? — спросил Василий.
— А такие маленькие далеко не летают…
— Не скажи. Вспомни пацана немецкого — Руста. Откуда он прилетел, чтобы на Красную площадь усесться? А самолетик такой же!
Арон пожал плечами, ничего не ответил.
Во всю пекло солнце. Наверное, уже израильское… И на долгие разговоры просто не было сил.
Когда солнце стояло в зените и жара стала несусветной — показалась Хайфа.
Вернее, не столько Хайфа, сколько мыс Рас-эль-Курум, как сообщил Василий, держа в руках последний том лоции Юго-Восточной части Средиземного моря, изданный в одна тысяча девятьсот семьдесят шестом году Министерством обороны Союза ССР и Главным управлением навигации и океанографии.
Прямо по курсу уже виднелось большое белое здание госпиталя, неподалеку от него угадывался высоченный элеватор…
Справа торчал в небо позолоченный купол храма, а в глубине мыса, на вершине горы еще одно приметное здание. Как сказал всезнающий Василий, гостиница.
Василий приволок из каюты крупномасштабную карту «Подходы к порту Хайфа» — в одном сантиметре пятьдесят метров, поглядел на нее внимательно, прикинул на глаз новый курс и сказал Арону:
— Ароша… Лево руля градусов на пятнадцать-двадцать. Как говорят в Одессе — теперь это без разницы. Этот мыс — Рас-эль-Курум все равно обходить. — Заход в порт со стороны бухты Акко. А здесь у них главная набережная. Здесь ни рыбы не половишь, ни на якорь не станешь. Сплошные запреты!.. Как у нас…
Арон молча довернул и повел «Опричник» параллельно берегу. Минуты через три откашлялся и неуверенно сказал:
— Знаешь, Васька… А может, не будем продавать яхту?.. Я чего-то
Василий отложил в сторону карту и лоцию, уселся на банку кокпита и уставился на Арона. Покачал головой удивленно и сказал:
— Телепат хренов…
А еще через минуту от мыса Рас-эль-Курум к ним наперерез примчался большой белый катер, в котором были три человека — двое в незнакомой Арону и Василию форме, а третий — лет пятидесяти, в белых брюках и белой рубашке без воротничка.
Он так темпераментно махал руками и что-то кричал, что Арон невольно сбросил газ и вопросительно уставился на него. А Василий сплюнул в сердцах и уже отработанно гаркнул:
— Ай гоу ту Хайфа!!!
— А это что?! — простонал человек в рубашке и показал на мыс Рас-эль-Курум. — Господин Рабинович и господин Иванов!.. Я — Шапиро из Мелитополя! Я пока буду ваш переводчик!.. Немедленно повертайте к набережной!!! Вас же там вся Хайфа ждет!..
— Но там нет причала!.. — крикнул Арон.
— Для кого?! Для вас?! Мишугине! Следуйте за мной! — распорядился Шапиро и что-то на иврите сказал людям в форме.
Те рассмеялись, развернули катер и, стараясь не уходить далеко от «Опричника», неторопко повели катер к берегу — туда, где виднелся белый госпиталь, золотой купол храма, элеватор и гостиница на горе.
Арон прибавил обороты двигателю и повел яхту за катером с Шапиро из Мелитополя на борту.
Когда до набережной оставалось метров сто пятьдесят, Василий и Арон увидели огромную толпу встречающих — человек триста, не меньше!
Над набережной висел длинный белый транспарант, на котором по-английски было написано метровыми буквами:
«АЙ ГОУ ТУ ХАЙФА!»
— Ничего себе… — пробормотал Василий. — Мамочка родная!..
— Попали!.. — сказал Арон и резко замедлил ход яхты, переведя двигатель на реверсивный режим.
— Ты что?.. Ты что?! — испугался Василий.
— Ничего! — отрезал Арон. — Я пока себя в порядок не приведу, близко не подойду к берегу!
— Неудобно, Арончик… — прошептал Василий, поглядывая на рукоплещущую толпу.
— Неудобно в таком виде на глаза людям показываться, — сказал Арон. — Ты на себя посмотри! Это же кошмар какой-то!..
Арон оглядел Василия с головы до ног и будто увидел его впервые: обросшего длинными неопрятными космами, с двухнедельной щетиной, грязного, измученного, в пропотевшей и уже продранной тельняшке, в разорванных шортах, сделанных из обычных старых рабочих брюк при помощи одного взмаха ножниц, с грязными заскорузлыми руками, колени в ссадинах, черная пиратская шапочка смотрела сломанным козырьком куда-то вбок, на ногах вместо бывших баскетбольных кедов чудовищные опорки…