Иволга и вольный Ветер

Чередий Галина Валентиновна

Мохов потопал со мной рядом, естественно даже не подумав предложить помощь. Странное дело, раньше меня такое не коробило, а после общения в «Орионе» и с Сойкиным злило чуток.

– А че так? Неужто у Яшки хорошо так пристроилась? Прикинулась, смотрю, прям по-богатому. Я-то думал Яшка чисто п*здобол, пыль тебе в глаза пускал, чтобы завалить. Он же по-пьяни хвалился, что завалит по-любому. А он че, правда из богатых? Чего тогда бабка их с дырявой крышей-то живет?

– Серега, отвали! – разозлилась мигом я. – Пошел и ты со своим бизнесом, и Яшка этот!

Я ускорила шаг, волоча свою ношу и ожидаемо получила порцию

матерной ругани вслед.

– Да иди ты сама! Ишь ты, харю она воротит, городская бл*дина! Че, видать попользовал тебя Яшка и пнул на хер, вот и приползла домой! Ничего, я как бабок подниму весной еще сама стелиться станешь. А то смотри, гордая она какая вечно была, носилась со своей п*здой, как с драгоценной! А теперь-то все, распечатанная да пользованная. Сама просить станешь.

Ой да мечтай! Дотопав до родного двора в раздражении, я поморщилась, заметив, что снег не расчищен ни перед забором, ни в самом дворе. Проторена только узкая тропинка от завалившейся калитки до крыльца и оттуда к поленнице и туалету. Ну что за бардак? Почему мама Севку с Ленькой не пнула, чтобы почистили.

Пыхтя и отдуваясь, я протащила по узкому проходу коробку с сумками, но на полпути плюнула, бросила и пошла к дому, звать подмогу.

Однако, еще не дойдя до крыльца уловила густую вонь сигаретного дыма и расслышала отзвук мужских голосов, мигом напрягшись. Слишком уж ненавистно знакомы мне эти приметы. Чуть не врезавшись в низкую притолоку сеней лбом, влетела, уже откровенно кипя, в дом и увидела именно то, что ожидала. В комнате дым коромыслом, на столе бутылки с мутной самогонкой, нехитрая закуска, от тяжёлой табачно-перегарной вони дышать едва можно. Мать топчется у печки, продолжая что-то готовить. С граненым стаканом в руке у стола восседает на табурете отец в растянутой майке-алкоголичке, напротив него собутыльник с незнакомой, но такой же небритой и опухшей от явно долгого пьянства рожей. Но будто и этого мало. Прямо на меня уставился остекленевшими от алкоголя глазами мой младший брат – Севка.

– Ты же обещала! – буквально взорвалась я вместо приветствия, и мать резко испуганно обернулась, доводя мое бешенство просто до запредельного уровня.

У нее темный синяк на скуле, опухла явно разбитая верхняя губа, но самое меня бесящее – отчетливо просматривается чуть округлившийся живот.

– О-о-о! Смотри какие люди и без охраны! – пьяно ухмыльнулся отец и поднялся мне навстречу. – Валюха, дочь! Приехала мамку с папкой навестить, кормилица?

– Доча! – тоже радостно улыбнулась мама, но глаза отвела. – Ты так неожиданно… Хоть бы телеграмму или тете Лене звякнула…

– Зачем? Чтобы ты его выпроводить до моего приезда куда-нибудь успела? – гневно потребовала я ответа, демонстративно игнорируя приближающегося отца. – Ты же обещала, мама! Обещала больше никогда его назад не принимать! И опять! Сколько можно? Еще и Севку он теперь спаивает. А потом и втянет в свои дела криминальные. Мало того, что Захар по его вине сидит, так ещё и Севка! Ты этого хочешь?

– О! Сеструха! – наконец с трудом сфокусировался на мне вдрызг пьяный Севка. А ему ведь всего шестнадцать! – Ты чё хипишуешь?

Я тебе покажу чего, мелкий ты засранец.

– Какого хрена ты за стакан схватился, придурок! – напустилась я теперь на него, хоть и прекрасно знаю – орать и совестить пьяного нет никакого толку. – Ты мне что обещал? Мать беречь и помогать во всем. Это так ты ей помогаешь? Урода старого в дом пустил, еще и с дружками урками как всегда небось.

– Э-э-эй, Валька, ты берега-то не путай! Отец перед тобой родной! Ты на меня варежку-то не раззевай, а то живо зубы пересчитаю! Уважение должно быть, а ты меня перед корешем позоришь! Живо захлопнулась и пошла вон мамке помогать, а то у нас закусь кончилась! Или за водкой сгоняй, мало тут у нас. Деньги-то привезла? Нам тут дармоедов не надо, если что.

– Ах дармоедов? Уважение тебе? – окончательно взбеленилась я и рванулась вперед.

При всей, годами копившейся, ненависти ударить отца первой я не смогла. Схватила за шиворот его собутыльника, ткнула рожей в тарелку с объедками, пуская кровь из носа и заломив руку за спину, сдернула с табурета и вынудила топать шустро на выход, под звук его матерных воплей.

– Пошел на хрен отсюда! – рявкнула, швыряя его лицом в снег. – Вернешься еще хоть когда-то – убью к херам!

Удар бутылкой по плечу был страшно болезненным, прям в глазах потемнело, но все же спьяну отец промахнулся. Явно же метил по голове. Развернувшись, едва увернулась от его кулака, летевшего мне в лицо. Перехватила, дернула на себя, уходя в сторону, и, используя энергию инерции и подсечку, уронила и отца физиономией в снег. Спасибо, Михаил Константинович, за науку, ой спасибо. Напрыгнула сверху и врезала по затылку раз и еще, замахнулась добить, но тут в мою руку вцепилась с визгом мать.

– Не смей! Не тронь отца! – орала она, стягивая меня с него. – Валя, отец ведь он тебе, отец! Ополоумела ты в своем городе! На отца руку поднимать – грех какой!

– Грех? – чуть не задохнулась от возмущения я. – А ему тебя избивать не грех? А детей собственных объедать, вместо того, чтобы кормить, ему не грех? А сыновей родных под статью подвести и воровать заставлять не грех, мама?!

– Да тебе ли вякать, Валька, – прохрипел отец, перевернувшись и сев на снегу. – Свое глаза не колет? Я и братья воры, а сама-то кто? Или ты типа не такая?

– Я – не такая! Ты воровал чтобы пропить-прогулять все и из дома последнее выносил, плевать хотел, что нам ни одеться не во что, ни жрать нечего. А я украла, потому что братья-сестры, которых ты, безмозглое животное, матери заделываешь, голодные сидели. Понятно? Не смей нас ровнять!

– А ты батьке ещё поуказывай! Дом этот мой! Захотел вернуться – и вернулся! И дети мои, что скажу, то и делать будут.

– Да что ты сказать им можешь? Чему научить? Как бухать, курить и воровать?

– А хоть бы и так! Не твое собачье дело! Ишь ты, мокрощелка борзая, явилась и с порога давай командовать и руками махать. Я тут хозяин.

– Мама, гони его, – повернулась я к родительнице. – Гони сейчас же, ты мне обещала.

– Валюша, ну куда же я погоню его? Он же муж мой, и дом, и правда, его.

– Да какой он тебе муж? Вор, пьянь и дармоед! Только и делал, что сидел у тебя на шее между отсидками и детей клепал. Гони его, сказала!

– Сама пошла отсюда! Мужик в доме я! – каркнул отец, тяжело поднимаясь из сугроба.

– Мама, прошу, не бойся. Я его запросто выкину, клянусь. Ты только прими решение.

– Валюша, да как же так… – опустила глаза мать. – Какой-никакой, а мужик в доме нужен…