Июльская горячка = Неуловимый [СИ]
Шрифт:
— Простите за беспокойство, старший оперуполномоченный уголовного розыска майор Колодников, — представился он. — В этот подъезд недавно зашел опасный преступник. За прошедший час вы случайно не слышали ничего подозрительного?
— Нет!
Андрей удивился, — ответ женщины прозвучал слишком резко, а в глазах полыхнула почти паническая тревога.
— Простите, вас, как зовут? — спросил Колодников.
— Анна Тимофеевна.
— Анна Тимофеевна, скажите, а полы в подъезде у вас всегда так вот моют, на ночь глядя?
Женщина удивилась и пожала плечами:
— Да нет, по-разному, и утром моют, и днем. Когда время у уборщицы есть, так и моет.
— А кто моет?
— Машка, фамилию не знаю, мы ее давно уже нанимаем всем подъездом.
— И где она живет? — продолжал уточнять Андрей.
— Не знаю, но, по-моему, где-то рядом.
— У вас всегда так после ее трудов хлоркой воняет?
— Бывает, — односложно ответила собеседница, и Колодников понял, что большего он из этой свидетельницы сегодня не выжмет.
— Ну что ж, спасибо за помощь, — поблагодарил он.
— Не за что, — Анна Тимофеевна захлопнула дверь.
— Где-то я ее уже видел, — сказал Колодников Демину.
— Она, по-моему, в городской администрации работает. По крайней мере, я там ее недавно видел на комиссии по делам несовершеннолетних, — припомнил участковый.
— Вот как?
— Да, только фамилию не помню. Кажется, имеет какое-то отношение к гороно.
— Про такую красивую женщину на своем участке нужно знать все, Виктор. Вплоть до того, какой у нее темперамент.
— Ага, скажешь тоже! Всех шалашовок в округе я знаю, это точно. А нормальный человек может всю жизнь рядом прожить, а я про него и не слышал ничего.
— Ну, это и хорошо, — согласился Андрей. — Так и должно быть.
В квартире на пятом этаже их не очень приветливо встретил худой, носастый старик в махровом халате.
— Чего надо? — буркнул он, чуть приоткрыв дверь. Выслушав версию Колодникова, он ответил одним словом: — Нет, — и закрыл дверь.
Переглянувшись и пожав плечами, милиционеры побрели вниз. К их удивлению, около крыльца они не увидели ни Антошкина, ни собаки, ни даже двоих сержантов. Впрочем, не успел Колодников достать сигареты, как все четверо появились в другом конце улицы. Явно довольный кинолог издалека крикнул Андрею:
— Лорд все-таки взял след! Отсюда этот парень ушел на остановку на Рабочей улице.
— И там его следы, конечно же, теряются? — ехидно спросил Демидов.
— Да, — ничуть не смутившись, ответил Антошкин. — А что вы хотите? Вас бы сунули носом в хлорку, а потом сказали: "Ищи!" Молодец, Лордушка. — И он с нежностью потрепал пса за холку.
Колодников тоже погладил Лорда, большие собаки были его слабостью, но на лице майора была досада. Взглянув на погасшие окна на третьем этаже, Андрей пробормотал.
— Сорвалась рыбка.
А про себя подумал: "Надо пробить данные на эту Анну Тимофеевну. Что-то она чересчур волновалась для столь простых вопросов".
— Ладно, возвращаемся, — скомандовал он и первым двинулся к месту преступления, на ходу прикидывая план дальнейшей работы.
— Надо опросить кондукторов автобусов, которые были в это время на маршруте. В это время их не много ездит. Там у нас какие останавливаются?.. «Первый» и «десятка»…
Из-за штор на третьем этаже за уходящими милиционерами наблюдала женщина в красном, с драконами, халате. Она с облегчением вздохнула, отошла от окна и, буквально упав в кресло, взялась за мобильник и набрала номер.
— Они ушли, — сказала она. — Видишь, ты сомневался, а я опять оказалась права. Да ни в жизнь они никого не найдут, ты бы видел их рожи. Сразу видно, что все алкоголики. Надо еще кое-что подправить. Только, пожалуйста, не говори мне «нет»! Хорошо, уже поздно, поздно… Завтра.
Глава 26
Колодников попал домой лишь в пять утра. А на работе был уже в девять и к десяти часам уже многое знал об Анне Тимофеевне Верстаковой. Провинциальный город имеет большое преимущество, все друг друга знают. Короткая пробежка в паспортно-визовый отдел, расположенный в соседнем здании, три телефонных звонка, и биография подозреваемой стала известна ему почти досконально. Сорок восемь лет, давно разведена, детей нет, работает в Кривовской администрации председателем комитета по охране семьи, материнства и детства. Но бумаги не скажут того, что могли бы рассказать люди, знавшие Верстакову.
— Так, а фамилия-то знакомая, — пробормотал Андрей и снова взялся за телефон. — Добрый день. А Колодникову можно позвать к телефону? Скажите муж. Хорошо, подожду… Ань, слушай, Верстакова Анна Тимофеевна, это не та штучка, с которой ты в свое время работала в третьей школе?
— Да, она, а что? — удивилась жена.
— Ты ее хорошо знаешь?
— Ну, а как же, кто ее не знает. Лет пятнадцать как на руководящих постах сидит. Сначала в гороно, теперь в администрации.
— Слушай, ты можешь ее коротко охарактеризовать?
— Сейчас?! Андрей, у меня уже звонок на урок, а это разговор долгий.
— Ну, коротко, в двух словах, — настаивал Колодников.
— Господи! Вот достал-то! Главное, вовремя.
— Ну, напрягись, коротко, ты же умеешь.
— Ну, хорошо-хорошо! Ты Мичурина помнишь?
— Это Витьку, что ли? Который в девяносто пятом семью по Саратовской вырезал? — припомнил майор.
— Да нет, господи! Садовода-селекционера! Так вот он говорил: "Не надо ждать милостей от природы, взять их — наша задача". Анька как раз такая, берет свое любой ценой.
— Ну, видишь, как ты мне коротко и толково все разъяснила. Я же говорил, что ты сможешь. Спасибо, милая!
"Вот что значит учитель биологии, даже жизненные примеры берет из учебника", — с улыбкой подумал Колодников, опуская трубку.
— Ну что ж, займемся этим Мичуриным в юбке, — пробормотал он.
Но именно в этот момент открылась дверь, и в кабинет вошел невысокий, полный бородач в темных очках. Отличительной особенностью местного журналиста Антона Рябцева была улыбка, не покидающая его круглого лица.