Июнь 41-го. Окончательный диагноз
Шрифт:
Никаких «механизированных частей», ни крупных, ни мелких, там не было вовсе; соединения 3-й Танковой группы прошли значительно севернее, в полосе Алитус, Меркине, а единственный приданный 8-му армейскому корпусу 184-й дивизион «штурмовых орудий» насчитывал всего 18 самоходок и был введен в бой южнее, на гродненском направлении. Во всем остальном генерал Кузнецов был прав — дивизия развалилась полностью (в Боевом донесении № 3 штаба 3-й Армии от 12–30 24 июня сообщается, что «56-я сд в результате боев имеет два небольших разрозненных отряда численностью до 700–800 человек» ); сыграл свою роль и тот факт, что в 56-й сд были призывники из «освобожденных районов» восточной Польши, которые после первых же выстрелов бросили оружие
Главные события развернулись в центре полосы немецкого наступления, на направлении Сопоцкин, Гродно. Преодолевая сопротивление частей 85-й стрелковой дивизии и нескольких ДОТов Гродненского УРа, передовые подразделения 8-й пехотной дивизии вермахта к полудню в тяжелом бою продвинулись до шоссе Августов, Гродно. В этой ситуации командующий 3-й Армией решил немедленно ввести в действие свой главный резерв — танковые дивизии 11-го мехкорпуса. Такому решению, возможно, поспособствовали панические донесения подчиненных генерала Кузнецова о якобы появившихся на поле боя тяжелых немецких танках. По крайней мере, так описывает Павлов этот эпизод в своих показаниях: «Спросил Кузнецова — что он делает с 85-й стрелковой дивизией? Он ответил, что 85-я дивизия, развернувшись на рубеже западнее Гродно, под давлением тяжелых танков противника, начала отход на юг, юго-восток, но что он, Кузнецов, бросает в контратаку танковую дивизию Стеклова (явная оговорка, 29-й танковой дивизией командовал полковник Студнев. — М.С. ) и попытается этим самым восстановить положение 85-й дивизии».
От 11-го мехкорпуса (как и от большинства других танковых соединений, разгромленных летом 1941 г.) первичных документов практически не осталось. Архивные фонды корпуса и трех входящих в его состав дивизий (29-я тд, 33-я тд, 204-я мд) существуют, но это совершенный «порожняк» — книги учета комсостава, ведомости уплаты комсомольских взносов, да и все это обрывается на 22 июня; оперативных документов (приказы, боевые донесения, разведывательные и оперативные сводки) нет вовсе. Вся доступная на сей момент «источниковая база» сводится, по сути дела, к двум документам: краткому донесению замполита 11 МК полкового комиссара Андреева от 15 июля (опубликовано еще в 1989 г.) и подробному докладу о боевых действиях корпуса, составленному его командиром генерал-майором Мостовенко в начале августа (этот документ был рассекречен в феврале 2005 г.). В архивных фондах ГАБТУ сохранились также многочисленные ведомости наличия матчасти в мехкорпусах Западного ОВО, в том числе и в 11 МК. [413]
Основным видом боевой техники — танками — мехкорпус был оснащен на одну треть от штатного расписания; в абсолютных же цифрах это означало порядка 380 танков, главным образом легких Т-26. Танков «новых типов» было совсем немного: 3 КВ и 28 Т-34; правда, существуют документы, в которых количество тяжелых КВ в составе 11-го мехкорпуса указано значительно большим (20 единиц), но это, возможно, связано с начатой, но не доведенной до конца передачей тяжелых танков из 5-й танковой дивизии Прибалтийского ОВО (о чем было упомянуто в соответствующей главе ранее). Следует также учесть, что, как сказано в докладе командира корпуса, «в день выступления 22.06.41 г. часть машин (10–15 %) были неисправны и в поход не были взяты». [414] Бронемашин БА-10, вооруженных 45-мм пушкой, было (по меркам находящегося на начальном этапе формирования мехкорпуса) необычайно много — 59 (по другой ведомости так и вовсе 90) единиц.
Наиболее боеспособным соединением 11 МК была 29-я танковая дивизия; она была сформирована на базе «старой» кадровой 25-й танковой бригады 1935 г.р., правда, реального боевого опыта (если не принимать во внимание «освободительный поход» в Польшу) эта бригада не имела. По состоянию на середину апреля 1941 г. на вооружении 29-й тд числилось 173 танка Т-26 (включая 13 огнеметных), в дальнейшем именно в эту дивизию передали большую часть танков «новых типов», полученных корпусом. В целом состав танкового парка 29-й тд вполне соответствует типичной немецкой танковой дивизии из состава 3-й ТГр — те же самые 150–170 легких танков и три десятка машин, вооруженных 76-мм пушкой. Это в целом, если же «подкрутить резкость», то становится заметно, что вес единичного залпа танковых пушек немецкой дивизии втрое меньше (у немцев стволы калибра 20 мм и 37 мм), да и бронирование Т-34 не вполне корректно сравнивать с «нашлепкой» на лбу немецкого Pz-IV.
Дивизии 3-й Танковой группы вермахта за пять дней дошли с боями до Минска; маршрут наступления 29-й советской танковой дивизии оборвался у м. Конюхи, в 12 км северо-западнее Гродно. Советские историки на это противоречие старались вовсе не обращать внимания; современные российские историки-традиционалисты нашли уже сотни две «объективных причин», начиная от неполной укомплектованности дивизии личным составом и артиллерией и заканчивая плохой конструкцией узла смазки левого заднего поддерживающего катка. Многое из этого — сущая правда; в частности, «особенно остро обстоял вопрос с обеспеченностью тракторами, не дававшей возможность поднять даже имевшиеся орудия и производить эвакуацию подбитых танков» . [414] Правда и то, что непосредственно в районе боевых действий 29-й тд уже находился 152-й корпусной гаубичный артполк, по своим возможностям значительно превосходивший артиллерию даже полностью укомплектованной танковой дивизии.
Впрочем, все эти частности не стоит превращать в «дымовую завесу», закрывающую от нас главное. А главное — это, что у немецких и советских танкистов оказались качественно разные противники. Немецкая 8-я пехотная дивизия встретила контрудар 29-й тд на марше, а встречный бой с танками — это худшее, что может произойти с пехотой, у которой в таком случае нет ни укрытий, ни подготовленных огневых позиций для ПТО, ни времени для создания всего этого. И тем не менее — истошный вопль «Танки! Окружают!» так и не раздался. Раздались четкие команды, которые отдали командиры и выполнили подчиненные.
Здесь я предлагаю прервать на минуту наше строго документальное повествование и обратиться к источнику, заведомо предвзятому и неточному. В 1942 г. в Германии была издана книга некого Хорста Слесина «Солдаты против смерти и дьявола. Наша борьба в СССР. Дневник солдата». Автор был штатным пропагандистом вермахта (что отчетливо сказалось на содержании и интонации текста), и книга его предназначалась прежде всего для «военно-патриотического воспитания молодежи». Тем не менее, взглянем на то, как бой у м. Конюхи выглядел с близкого расстояния:
«Приготовления к обороне заканчиваются за несколько секунд. Чрезмерная поспешность и возбужденные приказы уничтожили бы психологический настрой, который является необходимым и лучшим оружием в бою. Офицер противотанкового подразделения, как только первые снаряды были выпущены, спокойно достает сигарету и просит у своих солдат огня; это оказывает на них больший эффект, чем простые приказы… Трясясь и грохоча, подъезжают наши «штурмовые орудия». Хотя их немного, только одна батарея (т. е. всего 6 самоходок. — М.С. ) , они — самое тяжелое оружие в бою против танков. «Штуги» подъезжают к дороге справа и слева. Теперь мы должны ждать…
Мы слышим грохот двигателей, скрежет и лязг танковых гусениц… Ближе, еще ближе. Теперь видна каждая деталь. Их башни поворачиваются, потому что они ищут нас. Ревущие, скулящие и лающие выстрелы! Трассирующие снаряды из противотанковых пушек дотягиваются до противника своими огненными «пальцами». Более низкий гром «штурмовых орудий». Пять советских танков были буквально искромсаны и разорваны на части… Оставшиеся советские танки включились в битву и упрямо ведут обстрел по нашим позициям через свои уничтоженные и подбитые танки…