Июнь 41-го. Окончательный диагноз
Шрифт:
Поднятая пыль, пороховой дым и дым от горящего масла скрывают нас. Русские неистово стреляют из пулеметов и орудий. Противотанковая пушка с правой стороны дороги подбита. Осколки, сталь и кровь с грязью падают на желтый песок. Русский танк катится вперед — 40 метров, 30 метров… Страх душит горло. Разрушающий удар — огонь, пластины брони, орудийный ствол, человеческие тела, горящее масло и плотный, черный дым, который милостиво скрывает картину ужаса… Огонь стихает, потому что мы не имеем больше целей. Последние танки развернулись и скрылись. Одиннадцать горящих факелов, охваченных огромными столбами дыма, засоряют поле…» [415]
Не пытаясь извлечь слишком многое из этой напыщенной агитки, стоит все же обратить внимание на один момент — в нарисованной картине боя совершенно невозможно разглядеть полторы-две сотни атакующих советских танков, их явно меньше, всего несколько десятков. И это очень странно. Никакой пропагандист не станет занижать состав сил побежденного противника, скорее наоборот…
В оперативных документах вермахта бой у м. Конюхи описан крайне скупо. В итоговой сводке за день 22 июня командования 9-й Армии читаем: «8-я пехотная дивизия своим правофланговым 84-м пехотным полком ведет тяжелый бой у н.п. Конюхи; противник контратакует танками». [410] Утром 23 июня 8 АК доложил о том, что в боях за Гродно подбито 80 советских танков, вечерняя сводка (к 22–00 23 июня) это число увеличила: «Количество подбитых 22.06 танков противника по сравнению с сегодняшними утренними сводками и на основании последних данных выросло до 105–110». [412] Со всеми оговорками, касающимися неизбежного завышения потерь противника, нельзя не заметить, что такие цифры подбитых в одном бою советских танков в документах вермахта встречаются крайне редко [134]. Остается предположить, что бой у м. Конюхи, действительно, был ожесточенным и продолжительным (в пропагандистской версии, процитированной выше, он длится 11 часов), и танкисты полковника Студнева отчаянно пытались выполнить поставленную задачу.
В докладе командира 11 МК бой, состоявшийся 22 июня, описан как-то странно, хотя и вполне оптимистично: «В первых же атаках наших танков противник понес большие потери в танках (?) и в последующих боях при появлении наших танков уходил за свою обороняющуюся пехоту… Немецкие танки после встречи 22 июня с 29-й ТД, понеся потери около 30 танков (даже если под словом «танки» понимать самоходные «штурмовые орудия», то непонятно — где их нашли в таком количестве? — М.С. ) , отошли и использовались как ПТО, [действуя] из-за масок и укрытий». Из доклада следует, что в бою у м. Конюхи были задействованы и тяжелые танки КВ («2 танка КВ погибли в 1-й день на рубеже южнее Сопоцкин. Один танк опрокинулся и утонул в болоте, второй был подбит в ходовую часть» ). [414] Опять же странно, что Х. Слесин никак не упоминает встречу с советскими бронированными гигантами — хотя такой сюжет очень бы украсил его драматичный рассказ о бое у м. Конюхи.
В конкретных подробностях того боя остается еще много неясного, конечный же результат сомнений не вызывает — захватить Гродно с ходу, в первый день наступления, немцам не удалось. К сожалению, выигранные дорогой ценой полдня не были использованы с толком, для подготовки к обороне города. Несмотря на категорический приказ Военного совета Западного фронта («Командующему 3-й армией. Вам надлежит всеми мерами прочно удержать Гродно» ), штаб 3-й Армии поздним вечером 22 июня переместился в Лунно (40 км на юго-восток). Огромные военные склады в Гродно были потеряны, в лучшем случае — взорваны. Так, 25 июня начальник оперативного отдела штаба ЗФ генерал-майор Семенов докладывает в Москву: «Взрыв артсклада № 856 в Гродно подтверждаю. Поджог склада [с] последующим взрывом от огня произвел начальник склада по приказанию командующего 3-й Армии. От бомбардировки склад не пострадал, известно, что всего из склада войскам выдано 10–12 вагонов боеприпасов, остальные до 250 вагонов уничтожены». [443]
При беспорядочном отходе не были даже толком разрушены мосты через Неман. Итоговая оперативная сводка штаба 8 АК вермахта за 23 июня констатирует: «Автомобильный мост в Гродно, слегка поврежденный, снова восстановлен и способен выдерживать грузы до 16 т… у железнодорожного моста в Гродно взорван средний пролет, опоры моста целы». Оперсводка штаба 8-й пехотной дивизии от 22–00 23 июня содержит и такое, возможно спорное, суждение: «Исходя из того факта, что важный [транспортный] узел Гродно арьергардом противника больше не обороняется, а взрыв моста, по всей видимости, проводился небрежно, можно сделать вывод, что в течение вчерашнего дня боевой дух противника начал падать. Создается впечатление, что наш вчерашний успех возымел на русское командование большее воздействие, чем на стойкость отдельных русских солдат…» [412]
Замысел операции
К исходу дня 22 июня в полосе Западного фронта сложилась следующая ситуация. Севернее Гродно противник (161-я пд, 28-я пд) форсировал Неман и развивал наступление на восток, практически не встречая организованного сопротивления. В районе Гродно наступление немецкой 8-й пехотной дивизии было приостановлено контрударом 29-й танковой дивизии, при этом 85-я стрелковая дивизия смогла относительно организованно отойти на рубеж реки Лососьна. 256-я пехотная дивизия 20-го армейского корпуса вермахта, отбросив 27-ю стрелковую дивизию на южный берег р. Бебжа, заняла Домброва и Новый Двор; как отмечается в ЖБД корпуса, «за исключением боев за ДОТы у Kрасне наши потери очень невелики по сравнению с достигнутым успехом». [411] Успехи 162-й пехотной дивизии были не столь впечатляющи — в тяжелом многочасовом бою («противник упорно обороняет свои позиции в ДОТах и использует снайперов на деревьях» ) немцы форсировали августовский канал и к вечеру заняли г. Августов.
Вдоль северного обвода «Белостокского выступа» противник ограничился сковывающими действиями, при этом одна из трех дивизий 42 АК еще не переходила границу, две другие продвинулись на несколько км в глубь советской территории, имея перед собой две стрелковые (2-я и 8-я) и одну кавалерийскую (6-я кд) дивизии Красной Армии. Вдоль южного обвода «Белостокского выступа» 9 пехотных дивизий вермахта, отбросив от границы 4 советские стрелковые дивизии (13, 86, 113, 49), успешно развивали наступление в северо-восточном направлении. На линии Брест, Кобрин начинался катастрофический разгром 4-й Армии.
Такой была ситуация в действительности. Информация, которой располагало к тому моменту командование Западного фронта, не соответствовала реальности в двух важных моментах: не было выявлено сосредоточение самой мощной танковой группировки противника (2-я ТГр) на брестском направлении и, напротив, были «обнаружены» две несуществующие танковые дивизии, наступающие на Бельск. Наконец, поздним вечером 22 июня в штаб фронта поступила из Москвы Директива № 3 Главного Военного совета КА, в которой ставилась задача «сдерживая противника на варшавском направлении, нанести мощный контрудар силами не менее двух мехкорпусов и авиации фронта во фланг и тыл сувалкской группировки противника, уничтожить ее совместно с Северо-Западным фронтом и к исходу 24.6 овладеть районом Сувалки». [99] Отправкой директивы дело не ограничилось, «поздно вечером 22.6 в штаб фронта прибыл Маршал Советского Союза т. Шапошников и Маршал Советского Союза т. Кулик. Маршал Кулик выехал в 10-ю Армию, куда ранее около 12.00 выехал для руководства действиями 6 МК и 6 КК замкомвойсками генерал-лейтенант Болдин И.В.». [416]
Имеющиеся документы не позволяют с точностью определить — когда (до или после получения Директивы № 3) было принято решение о наступлении конно-механизированной группы (КМГ) на Гродно и существовал ли в реальности приказ командования фронта о нанесении контрудара в противоположном направлении, на юг к Бельску. В любом случае, Оперсводка № 2 штаба 10-й Армии от 9.00 23 июня подтверждает, что фактического выдвижения дивизий 6 МК на юг не было: «6-й механизированный корпус в ночь на 23.6.41 г. вышел в район: 29-я моторизованная дивизия занимает рубеж для обороны по р. Лососна на фронте Кузница, Сокулка фронтом на северо-запад, 4-я и 7-я танковые дивизии сосредоточились в район лесов севернее Грудек». [417]
Также необходимо отметить, что уже днем 22 июня, не дожидаясь и не имея на то санкции из Москвы, командование Западного фронта приняло решение об отводе частей 10-й Армии на 60–80 км от границы, на рубеж р. Нарев. В упомянутом выше докладе (справке) начальника штаба 10-й Армии генерал-майора Ляпина об этом сказано вполне конкретно: «Приказ об отходе на р. Нарев был получен от НШ фронта Климовских генералом Ляпиным по телефону ВЧ в следующем содержании: «Всех отводить на Нарев в ночь на 23.6.» Время получения этого приказа — между 14 и 16 22 июня» . [418] Оперсводка № 2 штаба 10-й Армии констатирует, что «части армии в течение ночи отходили на восточный берег р. Нарев, прикрываясь ночной темнотой». Далеко не факт, что это сообщение во всем соответствует действительности (в начинающемся хаосе приказ об отводе войск мог и не дойти до соответствующих штабов), но сомневаться в том, что Павлов быстро и самостоятельно принял адекватное ситуации решение, не приходится [135].