Июнь. 1941. Запрограммированное поражение.
Шрифт:
Все происходящее вызвало в Советском Союзе настроение, получившее название «военная тревога 1927 года». В самом ее начале Наркомат по военным и морским делам составил заявку для промышленности на поставку боеприпасов, необходимых на первый год боевых действий. Заявка была составлена достаточно скромно: предполагалось, что активные боевые действия будут вестись не более половины этого срока, а расход боеприпасов не превысит уровня последнего года Гражданской войны. И тут выяснилось, что имевшиеся производственные мощности позволят обеспечить только 29 % потребности армии в снарядах и всего лишь 8,2 % — в патронах [77]. Для советского руководства стало очевидным, что страна совершенно не готова к сколько-нибудь масштабному конфликту. В этих условиях той же осенью, еще за год До начала первой пятилетки, в СССР началась серьезная подготовка экономики к грядущей большой войне.
Красная Армия на 1 января 1927 г. насчитывала 607 125 человек. Содержать в мирное время более многочисленную армию в то время не позволяло состояние экономики страны. В военное время ее численность планировалось довести до 3300–3400 тыс. чел. [78]. Однако слабо
20 декабря 1927 г. М.Н. Тухачевский [14] , занимавший тогда должность начальника Штаба РККА, направил наркому обороны Ворошилову служебную записку «О радикальном перевооружении РККА». Название записки точно характеризует ее содержание: это был план коренной реорганизации Красной Армии. Согласно взглядам Тухачевского к концу 1-й пятилетки, в 1933 г., состав РККА военного времени необходимо было довести до 260 стрелковых и кавалерийских дивизий, а также 50 дивизий артиллерии большой мощности и минометов [79]. Численность такой армии достигла бы 5,8 млн. человек. Тут необходимо напомнить, что по мобилизационному плану № 8 в 1928 г. в Красной Армии после мобилизационного развертывания предусматривалось иметь 103 стрелковые и 12 кавалерийских дивизий, а также семь кавбригад и 16 артполков РГК общей численностью в 2,9 млн. человек, или ровно вдвое меньше [80]. Однако скромные материальные возможности СССР в то время далеко не соответствовали широкомасштабным желаниям будущего маршала, поэтому они были отвергнуты как нереальные.
14
Тухачевский Михаил Николаевич (1893–1937). Участник Первой мировой войны, в чине поручика попал в плен (1915), бежал в Россию (1917). В Красной Армии с 1918 г., работал в Военном отделе ВЦИК, с мая — комиссар Московского района обороны, командовал 1, 8-й и 5-й армиями Восточного и Южного фронтов. Возглавив Кавказский (1920), а потом Западный (1920 г. — август 1921) фронт, провел ряд успешных операций. Принимал активное участие в проведении военной реформы 1924–1925 гг. С июля 1925 г. начальник Штаба РККА, с мая 1928 г. командующий ЛенВО, с 1931 г. зам. наркомвоенмора и председателя РВС СССР, начальник вооружения РККА, с 1934 г. зам-наркома обороны и начальник управления боевой подготовки, маршал Советского Союза (1935). Расстрелян в 1937 г., реабилитирован в 1956 г.
Весной 1928 г. Политбюро ЦК ВКП(б) одобрило следующие основные принципы плана строительства вооруженных сил на будущее пятилетие, выдвинутые Штабом РККА и Ворошиловым:
«‹…› по численности — не уступать нашим вероятным противникам на главнейшем театре войны;
по технике — быть сильнее противника по двум или трем решающим видам вооружений, а именно — по воздушному флоту, артиллерии и танкам» [81].
Таким образом, во главу угла ставилось достижение количественного превосходства над врагами не в людях, а в технике. Однако Тухачевский, переведенный в мае 1928 г. на пост командующего ЛВО, продолжал настаивать на своем проекте резкого увеличения численности армии. 11 января 1930 г. он отправил Ворошилову еще одну записку на 14 страницах, в которой развил идеи предыдущей. На этот раз, сохранив неизменным число предложенных им ранее соединений, Тухачевский добавил рекомендацию иметь на вооружении Красной Армии в военное время 40 тыс. самолетов и 50 тыс. танков. Между тем, согласно действовавшему в то время мобплану № 10, в РККА предусматривалось иметь только 1420 самолетов и 429 танков [82]. Эта записка вызвала в военных и политических верхах СССР нешуточную дискуссию, отголоски которой можно услышать до сих пор. В пылу полемики действительная точка зрения Тухачевского подверглась и тогда, и потом немалым искажениям, поэтому ее необходимо прояснить. Прежде всего, следует отметить, что астрономическое количество военной техники, запрашиваемое Тухачевским, свидетельствует о слабом его знакомстве с действительным положением дел в промышленности того времени. Советской власти досталась экономика царской России, в значительной мере подорванная Гражданской войной и последующей разрухой. Она только начала свое становление. Принимаемые в то время обширные планы производства хронически не выполнялись. Путем крайнего напряжения сил за период 1930–1933 гг. в СССР удалось построить 9224 самолета (и военных и гражданских) [83] и 7865 танков и танкеток [84]. Произвели именно такое количество боевой техники не оттого, что больше не хотели, а прежде всего потому, что больше не смогли.
Характерно, что ограничить непомерные запросы военных пытался не кто иной, как их глава нарком Ворошилов. Он тогда говорил Тухачевскому и его сторонникам:
«Если вы хотите разорить государство и оскандалить себя, вы организуете такое количество танков в армии в мирное время ‹…› Это очень дорогое удовольствие, с одной стороны, а с другой стороны — это ненужная вещь‹…› Это значит съесть все, что государство будет тебе давать, с тем, чтобы быть голодным, когда настанет война» [85].
Скорее всего, Ворошилов действительно старался сэкономить народные деньги. Хотя надо учитывать, что в отношениях между ним и Тухачевским постоянно чувствовалась напряженность, вызванная конфликтом времен Гражданской войны. Но на эти рациональные соображения все равно никто не обращал должного внимания, и разорительная для и без того нищей страны гонка вооружений с воображаемыми противниками продолжалась полным ходом. Наконец, 1 декабря 1933 г. в приказе РВС СССР № 0101 «Об итогах боевой подготовки РККА за 1933 год и задачах на 1934 год» всему командному составу Красной Армии было официально объявлено:
«Наша Красная Армия реально, фактически стала первой армией в мире. Теперь уже не только морально-политические свойства нашей армии, определяемые ее классовой природой и марксистско-ленинским воспитанием личного состава, не только численность и успехи в боевой подготовке армии, но и мощная оснащенность современной боевой техникой сделали Красную Армию первой и единственной армией в мире. Это бесспорно, это непреложный факт!» [86].
Но в мечтаниях Тухачевского было и несомненное рациональное зерно. Например, он предлагал не строить специализированные военные заводы, а выпускать боевую технику, опираясь, главным образом, на обычные предприятия.
В то же время мощности военной индустрии в мирное время должны были частично задействоваться для изготовления товаров гражданского назначения. Производство такого типа создавало реальные предпосылки для резкого увеличения выпуска военной продукции в случае необходимости. К тому же речь в записке Тухачевского шла о производстве танков и самолетов в условиях ведения полномасштабной войны на Западном ТВД. Тогда вся советская промышленность была бы полностью мобилизована на нужды армии. Именно поэтому он и считал возможным построить за первый год боевых действий такое астрономическое количество боевой техники.
При этом, по мнению Тухачевского, только танки и самолеты первой линии должны были представлять собой новейшие образцы, а в последующих за ними эшелонах достаточно было иметь максимально упрощенные дешевые суррогаты боевых машин. Например, на роль танков вполне подходили бронированные тракторы. Да и предложенное им количество танков Тухачевский взял отнюдь не с потолка, как это может показаться на первый взгляд. Пользуясь советом инженера Магдесиева с ленинградского завода «Большевик», он полагал, что производство двух тракторов примерно соответствует одному танку. Поэтому основываясь на планах производства в СССР в 1932/33 хозяйственном году 197 100 тракторов, Тухачевский считал возможным построить вместо них за то же самое время 100 тыс. танков. Даже в случае потери половины из них в результате боевых действий к концу первого года войны в строю оставались бы еще 50 тысяч [87]. Аналогичный расчет был сделан им и для самолетов, и тоже с учетом их массовых боевых потерь, только базировался он на планах выпуска в 1932/33 хозяйственном году 350 тыс. автомобилей с коэффициентом 0,35. Таким образом, при годичном производстве 122 500 самолетов и потере более двух третей из них в боях к концу первого 1 ода войны их должно было остаться 35–40 тыс. [88].
Конечно, Тухачевский использовал в своих расчетах, мягко говоря, чересчур оптимистичные коэффициенты. Да и плановые цифры выпуска автомобилей и тракторов, на которых он базировался, не соответствовали действительности. Но это была особенность советского планирования того времени. Предприятиям сознательно доводились заведомо неосуществимые производственные задания, чтобы выжать из них все возможное. Штурмовщина при подобных методах управления промышленностью неизбежно приводила к падению качества продукции. Но над этим тогда мало кто задумывался, все затмевала магия больших чисел. Сталин в письме Ворошилову от 24 апреля 1932 г. так обосновал этот своеобразный способ подстегивания роста производства:
«По части танков и авиации, видимо, промышленность не сумела еще, как следует, перевооружиться применительно к новым (нашим) заданиям. Ничего! Будем нажимать и помогать ей, — приспособится. Все дело в том, чтобы держать известные отрасли промышленности (главным образом военной) под постоянным контролем. Приспособятся и будут выполнять программу, если не на 100 %, то на 80–90 %. Разве этого мало?» [89].
Тухачевский был большим поклонником использования в армии новейших технических средств. В целях проведения быстрой мобилизации и сосредоточения многомиллионной армии на западном театре военных действий (ТВД) в условиях слаборазвитой инфраструктуры он предлагал шире использовать для дальних войсковых перевозок транспортную авиацию. Однако, судя по всему, он не задумывался над вопросом, как подготовить для огромной массы запланированной им боевой техники соответствующее количество умеющих ею владеть людей. А ведь эта проблема по сложности и важности не уступает проблеме производства, особенно в такой отсталой по части технической грамотности населения стране, какой был тогда Советский Союз. На этот раз идеи Тухачевского были замечены и получили признание высшего советского руководства. Сталин ценил ум, деловую хватку и стремление молодого военачальника ко всему новому. Он не мог ожидать подобных новаций от Ворошилова или Буденного, которые не очень-то стремились, да и не могли воспринимать многие новшества. В июне 1931 г. будущий маршал был назначен на высокий пост начальника вооружений РККА. Одновременно он стал заместителем наркома Ворошилова. Предложения Тухачевского как раз совпали по времени с новыми возможностями, которые возникли в связи с проводившейся полным ходом индустриализацией страны и появлением нового серьезного противника, которого начала выдвигать на первый план официальная пропаганда. На сфабрикованном в конце 1930 г. процессе «Промпартии» была во всеуслышание озвучена непосредственная угроза нападения на Советский Союз со стороны Франции. В связи с этим в январе 1931 г. в основные принципы плана строительства вооруженных сил была внесена принципиальная поправка: отныне РККА должна была превосходить вероятных противников на главном ТВД по всем показателям, а не только по двум или трем решающим видам вооружений, как это было прежде.