Из Америки – с любовью
Шрифт:
– Понял. А теперь вопрос номер раз. Кто заказал лаборатории профессора Лю копание в куче квантового навоза?
– Вопрос дельный. Кстати, я запамятовал – когда там преставился мистер Джон Норман?
– Семнадцатого июня прошлого года. Кстати, вот вам второй вопрос – каким именно образом доктор Норман распрощался с жизнью?
– Тоже хороший вопрос. – Щербаков перелистнул блокнот. – Тут вырисовывается очень интересная хронология. В июне прошлого года прощается с этим миром доктор Норман. Скоропостижно. Подразумевается, что тридцативосьмилетний профессор ничем особенным до того не страдал. Скорее всего несчастный случай. В феврале этого доктор Лю получает, как выразился ваш друг, «большой и жирный кусок соевого сала» за никому не нужную работу. А в мае в лаборатории профессора фон За… тьфу, Садовица ломается центрифуга.
– И насколько это затормозило исследования профессора?
Щербаков слегка усмехнулся.
– Погром был на несколько тысяч рублей. Но дело даже не в ущербе. Андрей, вы представляете себе, что может натворить сломавшаяся центрифуга?
– Смотря какая и как сломается.
– В тот раз из-за неплотно прикрученного болта с центрифуги слетела крышка.
Я представил себе, как здоровенный стальной диск носится по лаборатории, словно взбесившаяся циркулярная пила.
– Это ж никакой гильотины не надо!
– Именно. И только по очень счастливой случайности в лаборатории никто не пострадал. А особенно повезло самому профессору, который имел обыкновение наблюдать за работой сотрудников-практиков, стоя рядом с мирно гудящей центрифугой.
Я присвистнул.
– Лихо. Выходит, профессора уже пытались убрать?
– Выходит, так. Конечно, может, этот болт недокрутили по нашей своеобычной халатности, но в свете остального такое совпадение мне представляется чересчур сомнительным.
– Вы мне напомнили одного профессора, который читал нам лекции. Он любил приводить примеры самых диких и невероятных совпадений, а в заключение заявлял, что работник следственных органов обязан не доверять любым совпадениям, даже если ему предъявят справку от всевышнего, заверенную Эйнштейном.
– Хорошее правило, – усмехнулся Щербаков. – Итак, давайте еще раз перечислим все данные, которые у нас уже есть. А заодно закажем кофе. С бутербродами по-датски. У меня возникает недоброе предчувствие, что наша беседа затянется…
Рига, 21 сентября 1979 года, пятница.
Сергей Щербаков
К тому времени, когда четвертьведерный (самый большой в гостинице) термос кофе закончился, а переходить на чай было так же бессмысленно, как принимать ванну под дождем, часы показывали полчетвертого утра.
– Так, – я потер виски и попытался огромным усилием разлепить веки. – Давайте еще раз, по новой, перечислим все данные, которые у нас есть.
Итак, пункт первый – смерть профессора. Пункт второй – профессор занимался рутением. Пункт третий – из двух иностранных ученых того же уровня, работающих над той же темой, один занят работой на год вперед, а второй исчез, предположительно, также скончался. Вывод…
– Вывода нет, – отозвался Анджей. Он уже оставил попытки сохранять хотя бы сидячее положение и развалился на кровати. Думаю, заснуть ему не давал только бьющий в глаза свет лампы.
– Вывода нет, – повторил я тупо. – Или вывод есть… Все трое больше над рутением не работают.
Анджей приоткрыл глаз. Один.
– Может, в этом и смысл? – предположил он.
– Не верю, – отрезал я. – Римляне в таких случаях интересовались: «Кому выгодно?» Я не знаю, кому выгодно вывести из игры троих ведущих специалистов по рутению, если при этом страдают три ведущие ядерные державы.
– Возможно, Норман жив, – подал идею Анджей, видимо не сообразив, что ко мне она уже забегала. И ушла.
– И искали его англичане для отвода глаз? Не-ет, тоже не верю. Но тогда остается Америка. Соединенным Штатам выгодно все, что ослабляет цивилизованный мир. К тому же идет год семьдесят девятый.
– И что? – не понял Анджей.
– В будущем году выборы, – перевел я. – В следующем ноябре американцы организованно потянутся строем к… как это у них… избирательным урнам. Не думаю, чтобы Джонсон стал серьезным конкурентом Форду, но если устроить провокацию… Нет. Тоже не подходит.
– Почему?
– Очень уж не похоже это на провокацию. Огласки нет. Недостаточно шума. Кроме того, зачем тогда исчез Норман. Убийства фон Садовица хватило бы.
И все же Америка прочно заняла первое место в списке подозреваемых. Перед глазами у меня маячили урановые кубики.
Стоп. Мне отчетливо вспомнилась апокрифическая армейская байка про сборку пистолета – когда командиру, обожавшему собственнолично ухаживать за своим «орлом», озверевший денщик подложил лишний винтик. Командира потом долго отпаивали нервными каплями, и больше он уже никем и никогда не командовал. Так, может, и я пытаюсь собрать пистолет с лишним винтиком?
А если профессора убили не потому, что исследования его связаны с ядерной силой?
Анджей мою мысль встретил в штыки. Я отчасти понимал его – по младости лет ему мерещились шпионские страсти в полный рост, перестрелки, погони на авто по скользкой дороге… Но картина обретала смысл при совсем другом раскладе.
Первым исчез Норман. Исчез с концами – или мертв, или выкраден мастерами своего дела. Потом, через полгода, профессору Лю поступает заказ на очень интересные и сугубо теоретические изыскания. А еще через полгода убивают фон Садовица, известного упрямством и самоуверенностью. И как же я не разглядел сразу?
Если Норман похищен, то все дальнейшее понятно только в одном случае – если он уже знает – открыл ли, в архиве ли откопал – нечто, имеющее непосредственное применение. Китайца заняли сугубо бессмысленными изысканиями, уплатив вперед, чтобы не вздумал бросить работу. Русского, думаю, попытались перекупить, но не учли склочного характера и верноподданнического пыла, пришлось пристрелить. А англичанин занимается своим делом в… американской? южноафриканской? чем черт не шутит – бразильской лаборатории? Или это союзнички наши пошаливают? С Францией глаз да глаз нужен, им бы волю дать – живо Наполеона вспомнят.