Из боя в бой

Гусев Валерий Борисович

Анка, смутившись, перевела.

– Что так коротко? – подозрительно уточнил Федор.

– Он ворон не опасается. Он одного боится – шиссен.

Немец замотал головой:

– Нихт шиссен! Нихт. Их бин… думкопф.

– Это точно. Дурак, что к нам войной воперся. Сидел бы сейчас

со своей фрау, пиво бы пил. А теперь висеть будешь.

Немец, похоже, понял. Перевернулся набок, стал на колени, застучал в грудь кулаками, захлебываясь, залопотал. Анка быстро переводила.

– Говорит, он добрый. Никого не обидел. У него дети…

– Добрый? – недобро усмехнулся Федор. – А ты спроси его, с чьих рук он варежки содрал? С живого пацана или?…

– Хватит! – вмешался командир. – Ничего он не знает. Офицеры больше скажут. А этого… – мотнул головой.

Немец обмочился.

– И как эта шваль до Москвы дошла? – изумился Бабкин.

– Если бы только шваль, – сказал комиссар. – Но у них и другие есть. Опытные бойцы, всю Европу положили. Так что не расслабляйся, Бабкин.

– Погреться бы, товарищ командир, – предложил Савельев. – Дерева здесь густо стоят, ни с одной стороны огня не углядеть.

– Давай, старшина. Отметим первый бой хорошим обедом.

Вскрыли пару трофейных ящиков и коробку.

– Шнапс! – обрадовался Сафрон. – И консервы с шоколадом. В честь первой победы, товарищ командир?

– Обязательно, – командир оглядел усевшихся возле костра бойцов. – С боевым крещением вас, комсомольцы, партийные и беспартийные.

– Таких у нас нет, – сказал комиссар. – Все мы в своей партии. Вы сегодня впервые схватились с врагом. И не так уж он очень страшен, правильно говорю?

– Очень

правильно.

– А вы, товарищ комиссар, хорошо стреляете. На учении я в вас сомневался, – заметил Бабкин.

– Там мишени были, – отозвался комиссар. – А здесь враг. Там было можно мазать, а здесь, товарищи, каждая пуля должна в цель идти.

В кружки разлили немецкий шнапс. Чокнулись, стоя вокруг костра. Выпили. Савельев сплюнул:

– Пакость германская.

– Ну так ты мне из своей кружки отлей, – сказал Сафрон. – Я и не такое пивал.

Первая ночевка в зимнем лесу. Разметали снег, застелили ледяную землю лапником, уложили на него плащ-палатки. Улеглись, укрылись с головой.

Савельев позже всех лег. Сперва разложил костерок; как он прогорел – размел веткой угольки, и уж на прогретое густо настелил лапник.

– Анка! – позвал. – Иди до мене. Туточки дуже тепло и гарно.

Савельев после Финской на Украине дослуживал и немного тамошнюю речь перенял. И иногда, в добрую минуту, ею баловался.

Заботливо укутал Анку.

– Тепло ли тебе, девица? – спросил с ревнивой ноткой Сафрон. – Тепло ли тебе, красная?

– Ходи отцеда, добрый молодец, – пуганул его Савельев.

Командир, в шалашике, при неярком свете фонарика, делал в блокноте черновик рапорта. «Число. Год. В районе Тропарево нападение на обоз противника. Уничтожено 14 солдат, из них два офицера, унтер-офицер и фельдфебель. Получены путем допроса данные о перемещении частей. Захвачено 18 автоматов, пять ящиков патронов и десять ящиков гранат, продовольствие, документы и деньги. Потерь нет».

Конец ознакомительного фрагмента.