Шрифт:
Пролог
— Ну, уже давай, шевели мослами! — прикрикнула Бинка на Рыжую, прикрыв корзинку чистой салфеткой. — Чо расселась барыней, подзаборница?
— Вот! — нравоучительно задрала пальчик Юлька. — Именно, что подзаборница. А не холопка в сотом поколении. И если уж запрягаешь, так это… простимулируй!
— Ё моё! — всплеснула руками Бинка. — Да с радостью! Поди ближе, — поманила она беспуту, что вздумала тут ей хорохориться.
— Наруге пожалуюсь! — пригрозила Рыжая, благоразумно юркнув под стол, и вылезла на другом конце: — Она меня любит. Почти, как дочь.
— Так и я тебя полюблю
— Ой, да не любит майор твоих расстегаев! — попыталась втолковать Юлька. — А я люблю. Но мне ты фигу скрутила. И я ещё должна тащить Нутберу мои расстегаи. Тебе надо, сама и тащи.
Бинка приподняла корзинку и поставила её перед носом строптивицы:
— Пошла!
Юлька фыркнула, но корзинку подцепила. Двинула на выход, но в дверях демонстративно запустила руку под салфетку. Выудила расстегай с рыбой и смачно куснула. Бинка пренебрежительно сделала ей ручкой и вернулась к печи.
В доме стариков-командиров никого не было — она с минуту орала, требуя встретить дорогую гостью. Стол в гостиной по обыкновению накрыт к ужину — Юлька видела, как торопились домой повариха и прочие няньки драгоценных оборотней. Раскланялась с ними издалека, и, понятно, ожидала, что за столом уже вовсю работают челюстями. Но мужиков, как корова языком слизнула. То, что во дворе ни единого дубля, так это нормально. Они сейчас за озером на дальнем пастбище борются за уменьшение поголовья. На этом берегу всю скотину, что отвели им на прокорм, уже побороли проглоты. Хотя Джаред — сквалыга — мог бы и не жаться. Бедненькая Машка и так лопает в лесу всякую местную дрянь. Хоть бы дома девочку порадовали. Заслужила, между прочим! В прошлый раз на болоте Юлька лично откопала шесть камней — рекорд сезона. А они…
— А куда они подевались? — пробормотала она под нос, взлетая по лестнице.
На втором этаже так же пустынно. Вот тебе и раз — подумала Юлька, и вытащила второй расстегай. Нужно лопать, пока тёплые. Нутбер всё равно отдаст ей половину, но тогда она будет остывшей. Так что Юлька на полном праве сожрёт свою долю прямо сейчас, пока…
Внизу хлопнула входная дверь, и она, вернулась к лестнице. Начала, было, спускаться, но замерла. Кобер с Бробером притащили кого-то из людей. Один точно Назар Полть — так глухо в пол бухает лишь его старый протез. Старику торговцы уже два новых притаранили, а он всё на этой развалюхе шкандыбает. Что за манера всякое старьё до полного отказа таскать?
— Мёртвое царство! — насмешливо провозгласил на всю гостиную дед Михайла. — Майор-то где?
— У Джареда, — пояснил Бробер. — Закупки обсуждают.
— Слыхал-слыхал, — одобрительно протянул дед Назар, устраиваясь за столом. — Вы, говорят, в последнюю ходку аж два десятка камней взяли. Круто. Всегда бы так.
— Всегда не выйдет. Сам знаешь, — проворчал Кобер, заскрипев прогнувшейся лавкой.
— А то. Тут я целиком с вами: не дело это выгребать всё подчистую. С умом надо. Чтобы будущей добыче урона не было, — степенно рассуждал Назар, погромыхивая посудой. — Не последний день на земле живём.
Юлька и сама не понимала, по какой такой нужде застряла на лестнице, не показываясь старикам. Бывает, вроде ничего не предвещает, но печёнкой чуешь: сейчас случится что-то интересное. Она легла на живот, распласталась и потихоньку сползла несколькими ступенями ниже. Замерла, когда ей стала видна вся честная компания. Уставилась на них меж двух грубо отёсанных балясин. По мордам видно: не просто так собрались закинуть за воротник — секретничать будут. Подслушивать, понятно, некрасиво, но любопытно же. К тому же она не станет трепаться направо и налево — только Наруге. И Гранке, конечно. Шатхие тоже — ей можно. Да и Ракне — та лишь с виду трепло, а язык за зубами держать умеет. Короче, расскажет девчонкам, потому что они все заедино. Таиться от своих — последнее дело.
— Что вздыхаешь, старый пень? — подначил Кобер деда Михайлу и двинул к нему по столу двухлитровую бутыль водки: — Наливай.
Тот внимательно посмотрел на неё, словно видал в первый раз. Потом откупорил и взялся разливать: себе с Назаром по стопкам, беррам в полулитровые кружки — без того им водка и вовсе не в жилу. А так хоть ненадолго, но захмелеют.
— Пень я, может, и старый, — задумчиво молвил дед Михайла, подняв свою посудину. — Да тебе во внуки гожусь. Хотя, если так посмотреть, лет через двадцать ты мне во внуки сгодишься. Сам-то не изменишься, а я уж точно.
— В ящик ты сыграешь через двадцать лет, — хмыкнул Назар, поднял стопарь и бросил тост: — Ну, будем, мужики.
Это русское «будем» — заметила Юлька — означает всё, что угодно. О чём бы ни говорили — без разницы.
— Что-то вы сегодня какие-то квёлые, — заметил Бробер, поставив опустошённую кружку, бросил в рот кусок импортной селёдки и проглотил, не жуя: — Третью неделю ходите с парламентскими рожами. Так и чешется в ухо засветить. Колитесь уже: что стряслось? Бабы, вроде, по крепости никаких ужастей не разносили. А иных СМИ у нас нет.
— Бронислав, ты уж сотню лет в оборотнях обретаешься. А шляхтецкие замашки всё при тебе, — хмыкнул Назар. — Из тебя хоть зомби, хоть мумию делай, а всё будешь гонором своим трясти. Не гони коней. Только ж начали. Дай выпить по-человечьи.
— Так вы окосеете и вообще ничего путного не скажете, — ответно хмыкнул Кобер. — Мы-то останемся при трезвых головах, а вы на рогах уползёте. Так что давайте, не разводите канитель: какую паранойю опять на досуге завели?
— Какая уж там паранойя, — проворчал Михайла. — Когда в глаза лезет: что-то надвигается. Вы вот оборотни липовые, но разведка-то всамделишная. Чего вам чуйка-то говорит: отзовётся нам вся эта канитель с Дабо? Или пронесёт? Публика-то в том челноке, который разнесло, была плёвая. Не делегация, а парад алле. Клоуны — прости Господи, что о покойничках. А вот импресарии у тех клоунов чистопробные. Да и заступнички натуральные. Мы вот с Игнашей Фокиным столковались о переселенцах. Путний мужик — знает, что нам нужно. Хватит уже тут у нас всякую шваль собирать. Нам нормальные мужики нужны.
— Ну, Фокин вам и слонов завезёт, если потребуете, — заметил Бробер. — Его контора к нам полсотни лет клинья подбивала. И пока мусульмане вели себя по-человечески, прочие лиги нас не интересовали.
— Это ты про того упыря, что сбросил тварям Акери? — уточнил Назар, хлебая щи.
— Ну, уродов-то у каждого народа навалом, — резонно заметил Михайла. — Чего ж с прочих-то спрашивать за чужой грех? Не по божески.
— Мы и не спрашиваем, — пожал плечами Бробер. — Никого не гоним. Но здоровая конкуренция мусульманам не повредит. А то забываться стали правоверные. Не все. Но тенденция наметилась. Ну, а среди остальных претендентов русские вам ближе всех.