Из двух зол
Шрифт:
А ему, Роджеру, все желали смерти. Он вдруг понял, что ему не победить. Даже если он прикончит Джека, племя набросится на него и растерзает — никто не допустит его к власти. И тогда главным снова станет Ральф. А может, Билл или Морис. Кто угодно, только не он.
Подобные мысли придали ему сил. Ему было больше нечего терять. Единственное, что он потерял, плыло сейчас по воде, приманивая падальщиков. Генри, будь он здесь, смотрел бы только на него. Поддерживал бы, гордился им. Но Генри умер и забрал с собой остатки человечности, и Роджер приготовился к смерти. Он
Они столкнулись копьями с такой силой, что отлетели назад, к краям живой арены. Оскалились как дикие звери, подобрались и бросились снова. Копья глухо стукнули, отражая удары. Больше они не расходились — закружились, примериваясь, целясь в слабые места. Джек ударил первым, задел плечо, и племя заулюлюкало, завопило, застучало ритмично копьями. Даже Ральф кричал. Когда-то, десять лет назад, он сам бился с Джеком в смешной детской схватке, но всё же умудрился заработать боевой шрам. Да вон он, змеится по боку, розовый на загорелом теле.
И теперь, попав на бой зрителем, а не жертвой, он тоже улюлюкал и стучал, поддерживая единственного Вождя, которого хотел бы видеть на троне. Роджер стиснул зубы и выбросил копьё, пропорол Джеку плечо, и племя негодующе взвыло. Вой ритмично поднимался то вверх, то вниз, вводя в транс. Охотники отбивали ритм копьями, малыши, раздобыв палки, тоже застучали ими в такт. Наконец, кто-то в исступлении завёл старую охотничью песню, малыши подхватили, за ними затянули охотники. Копья стучали и стучали, а над крепостью неслось громовое:
— Зверя бей, глотку режь, выпусти кровь! Зверя бей, глотку режь, выпусти кровь! Зверя бей… Зверя бей… Зверя…
Постепенно боевой клич перешёл в слаженный рёв без слов. Двое в центре круга, уже залитые кровью, кружились, кружились, делая выпады и отражая их. По большей части удары удавалось отводить, но Джек уже распорол Роджеру бровь, едва не проткнув глаз, бедро и плечо. Роджер в ответ саданул по шее, боку и животу. Изначально мешавший, вой племени теперь придавал сил. Джеку — чтобы победить, Роджеру — чтобы умереть, но убить соперника.
Пока нападал Джек. Как заведённый он выбрасывал копьё, пытаясь достать до Роджера, но тот блокировал удары, тяжело дыша. Бросился в атаку, ударил копьём в плечо и, кажется, выбил из сустава. Племя ахнуло — Вождь лишился возможности работать двумя руками сразу. Роджер, почуяв слабость, закружил вокруг Джека, как падальщик, глядя хищно и кровожадно. Сделал выпад, но Джек, стиснув зубы, отбил.
Никто не видел, как Ральф сосредоточенно кусает губы, перестав орать вместе со всеми остальными. Он что-то судорожно обдумывал, а потом бросился прочь от вопящего круга — в пещеру.
Джек это заметил и поник, но руки не опустил. Дрался, ловя насмешливый взгляд Роджера, напал и вспорол бок, как когда-то Ральфу. Племя одобрительно загудело, поддерживая, Роджер застыл на секунду, справляясь с болью, выпрямился и атаковал, сжимая зубы.
Они оба были уже ранены и потрёпаны, выбивались из сил. В воздухе пахло потом и кровью, племя вокруг бесновалось, Ральф бежал назад, к кругу, сжимая в руке
Джек не увидел и не услышал, он ощутил Ральфа так, что волосы по всему телу вздыбились. Ральф, кажется, даже не позвал его вслух, а может, его зов потонул в слаженном рёве племени, но Джек всё равно почувствовал и поймал летящий нож за рукоять. Воспользовавшись заминкой, Роджер распорол ему бедро, и тут же замер, неверяще глядя в синие глаза. Джек воткнул нож в низ живота и повёл наверх, выпуская внутренности. Роджер захрипел, в груди его послышалось клокотание крови, и она выплеснулась, заливая грудь и подбородок.
Они смотрели друг другу в глаза несколько секунд, и в глазах Джека не было ни жалости, ни сожаления. Племя вокруг исходило воем, но Роджеру заложило уши, и он не слышал. Когда он кровавым кулём рухнул ему под ноги, Джек остался стоять. У него болело разбитое плечо, пульсировала рана на бедре и многие другие, менее глубокие. Но он стоял над поверженным соперником, и племя, уже охрипшее от крика, продолжало улюлюкать и бесноваться.
Джек встретился глазами с Ральфом и, как ему показалось, прочёл в них гордость и одобрение.
Через пять минут племя поутихло, обступило Джека стеной. Все панибратски хлопали его по плечам, трепали, трогали. Даже малыши обступили плотным кружком, не испугались. Он высился над ними, самый старший, самый длинный, рыжий, нераскрашенный. Ральф стоял в стороне, однако это не мешало ему оказывать даже больше поддержки, чем жадно набросившееся на Джека племя.
— Отвалитесь, — коротко, устало бросил Джек, и племя послушно расступилось перед ним.
Он шёл, выпрямив спину, не прихрамывая, только опираясь на копьё, и вслед ему смотрели несколько десятков блестящих уважением и восторгом глаз. Но ему были важны только одни глаза, смотревшие с жалостью и состраданием. Глаза Ральфа, который знал, как ему чертовски больно и плохо.
Он бравым оловянным солдатиком дошагал до пещеры, всей кожей чувствуя, что Ральф идёт за ним, и только там ноги его подкосились, и он тяжело сел на пол. Ральф молча забрал у него копьё, отставил к стене, а самого Джека приподнял и отволок на их ложе из листьев.
— Подожди меня пару минут, я принесу воду.
Он вернулся быстро, неся сразу три скорлупки, и промыл раны. Джек впал в дурной дремотный сон и почти не чувствовал боли. Ральф быстро обтёр его, не размалёванного, со светлыми ресницами, и оставил спать, а сам сел рядом. Он наблюдал, как внизу, на площадке малыши оборачивают три трупа листьями, чтобы охотники отнесли их на другой конец острова и отпустили в открытое море.
Ральф обернулся и посмотрел на неподвижного Джека, забывшегося тяжёлым сном. Раны, болезненные, но не смертельные, грозились заживать долго, но это было лучше, чем смерть. Джек не должен был умереть, и Ральф выдохнул с облегчением: по крайней мере, они избавились от абсолютного зла на их острове. Джек, конечно, тоже был злом, но человечным, объяснимым и очень понятным. Роджер был самим Сатаной, и то, что он умер, пусть и после стольких жертв, вполне можно было назвать счастливым финалом.