Из дыхания и разрушения

Райан Керри

— Если уйдешь, скорее всего, погибнешь, — Люкен, казалось, е переживал.

Родес стиснул зубы, прошел вперед, но Эмори, к счастью, не попыталась его ударить.

— Никогда больше не бей Лирику. Слышишь меня?

— И что ты сделаешь? — мрачным голосом спросила Эмори.

— Лирика сама с тобой разберется. Но если она не захочет, я об этом позабочусь, — он вручил ей сумку — даже толкнул сумку в нее. — Оставайся на тропе. Наш след будет видно еще день, а потом ветер все сотрет. Двигайся быстро, пей воду и следи, чтобы солнце было справа. Ты увидишь брешь между мирами на этой стороне

границы, но не за ней, ведь ты человек. Поспеши и не оглядывайся. Я не знаю, что может тебя найти. Нэги будут там, Эмори. Я не смогу тебе помочь. Мне нужно найти сестру, но я не буду заставлять тебя оставаться, если ты не хочешь. Иди. Надеюсь, ты справишься, потому что иначе это расстроит Лирику.

Я шагнула вперед, протянула руку. Эмори отпрянула. Я ощутила пощечину снова, хоть и не физическую.

— Эмори. Не делай этого. Ты пострадаешь.

— Уж лучше рискнуть с нэгами, чем с вами.

Она развернулась и оставила меня — всех. Я не могла ее остановить, не хотела идти за ней, ведь знала, что мне нужно было остаться.

Часть моей жизни уходила от меня, оставляя меня в пыли. А я не шла за ней.

Я осталась в настоящем. Осталась с теми, кто понимал, что происходило во мне, больше меня.

И я не разбилась.

Не заплакала.

Потому что не осталось того, о чем можно было плакать.

Уже нет. 

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Мы вскоре отправились в путь, шагали в тишине, пока я осознавала глубину случившегося. Не только с решением Эмори, а со всем.

Магия.

Сражения.

Смерть.

Все.

Я пыталась быть сильной, но не ощущала себя такой, хотела просто найти бревно, сесть и выплакать все напряжение, раздражение, а страх утомлял. Мне нужно было идти, делать вид, что я была сильнее, чем на самом деле. И мне нужно было понять, что делать, когда Родес спросил, что я чувствовала теперь, когда открылась одна из моих сил.

Одна из моих сил.

Словно их было больше.

Но если часть его слов была правдой, почему не могло быть все?

И я ощущала себя приговоренной к будущему, которое могло стереть меня, убрать старую Лирику и все, что было ей дорого. Эмори уже ушла.

Я не могла объяснить разницу в ощущениях внутри себя, много изменений произошло за несколько часов, за несколько дней, но я знала, что мне нужно было.

Люкена не было, он снова патрулировал. Почему-то, хоть я не знала его хорошо, мне показалось, что ему не понравилось, что его не было с другом, когда все произошло. Да, Люкен тоже смог сразиться с часовыми, но он хотел успеть везде сразу, пытаясь помочь своему принцу, как он мог.

О, да, это тоже меня сбивало с толку.

Родес был принцем. Это означало, что Розамонд была принцессой. Наверное? Я не знала, как власть наследовалась у мейсонов, как и не знала, что это означало для двух королевств и их войны.

Может, они всех, кто управлял двумя стихиями, звали принцами. У меня было так много вопросов к Родесу, столько всего требовало объяснений, но я боялась задавать их.

А мне не нравилось бояться.

— Она будет в порядке, — сказала Брэлинн, подойдя ко мне с флягой воды в руке. — Эмори сильная, знает,

что делает. Почти всегда. Она просто упрямая, считает себя всегда правой, каким бы ни был ответ. Она пойдет по тропе, скоро будет дома. Я знаю, Люкен и Родес пошли бы с ней, если бы могли, но ее нельзя было убедить. Нам нужно найти Розамонд, и Люкен никуда не уйдет без Родеса. Они — лучшие друзья, и он — правая рука Родеса.

Я приподняла бровь, посмотрев на нее, взяв воду и убрав в ее сумку. Мы делали ужин этой ночью, использовали последние припасы из мира людей, пока парни охраняли нас. Мне было все равно, что другие посчитали бы это женской работой, и что труд разделили. Мы с Брэлинн не знали, как сражаться, и хоть у меня появилась сила Воздуха, я не знала, как ее использовать.

— Ты звучишь так, словно говорила с Люкеном больше, чем я думала.

Щеки Брэлинн порозовели, и она пожала плечами и открыла банку тушенки.

— Эмори бормотала под нос, что застряла в кошмарном сне, а я составляла компанию Люкену, смотрела, что он делал, чтобы не ощущать себя бесполезной.

Я скривилась.

— Не ты одна ощущаешь себя бесполезной, — я потерла пятно на футболке, думая, откуда его взяла. Наверное, от одного из множества недавних падений, а, может, во время подъема по горе. Похоже, выглядеть чисто и уместно тут я пока не могла.

— Но ты, видимо, та самая, с супермагией, и у тебя есть новая сила, — Брэлинн подмигнула и села на камень рядом со мной. — Ты в порядке? То есть… как это ощущается?

Я поджала губы, пытаясь понять, как ответить на это.

— Не знаю, — я посмотрела на свои ладони, растопырила пальцы, повернула ладони. — Я ощущаю, что во мне… есть что-то. То, что я могу использовать, если коснусь. Но для чего использовать? А если я наврежу кому-то или себе, потому что не умею ничего, и я испорчу все раньше, чем смогу научиться?

— Лирика, ты хороша во всем, на чем сосредотачиваешься.

— Это не так. Я посредственная, — это мне давно дали понять.

Брэлинн стукнула меня по плечу.

— Ты не посредственная. Тихо, а то пну.

Я невольно улыбнулась.

— Не пнешь.

— Могу. Я многое могу, чего от меня не ожидают. Я тут с тобой, да?

Я повернулась к лучшей подруге, сжала ее ладонь.

— Я и не думала, что ты отступишь. Потому что ты такая. Ты делаешь все, чтобы помочь друзьям. Хотя мы не думали, что будем делать это… — я сделала паузу, и она фыркнула. — Но ты не отступаешь. Ты много раз бросалась на Эмори.

— Да, потому что противостояние задире равно спасению от торнадо, который создал твой парень.

— Родес — не мой парень.

«Да, это же самая важная часть ее фразы».

— И он — принц. Ты это слышала? Принц.

Брэлинн закатила глаза, и я почти поверила, что мы вернулись в школу, говорили о своих днях, а не о новом измерении, где мы были на грани чего-то больше нас, где были магия и повелители стихий.

— Он похож на принца.

Я закатила глаза и прильнула к плечу подруги.

— Думаю, нам нужна еда. Или сон. Или что-то, что придаст нам сил.

— Я займусь ужином. Почему бы тебе не поговорить с Родесом, который идет к нам, глядя только на тебя так, что он вряд ли замечает меня?