Шрифт:
«Королева Мария» причалила к берегам Нантакета ночью. Бесшумно и совсем незаметно, она вышла из тумана, будто корабль-призрак.
– Выгружайте добычу быстрее. Я не хочу из-за вас, лентяев, задержаться здесь до рассвета. К утру причалы будут кишеть ищейками-полисменами. Не мне вам объяснять, сколько начнется расспросов, если вас, идиотов, увидят.
– Увидят и тебя, Джезайя, не только нас.
Старый и жилистый матрос Мок оскалился в щербатой улыбке. У него не хватало почти каждого второго зуба, а те, что еще оставались, выглядели точно надгробные плиты на кладбище.
– Не только нас, красавчик, хе-хе… Тебя первого допросят, как капитана. А мы, может, еще улизнем.
Джезайя Монро пнул его сапогом пониже спины. Старикашка уткнулся носом прямиком в ворох канатов, облепленных водорослями. Остальная команда услужливо загоготала.
– Раз такой острый на язык, старик, может, тебе и вовсе обрезать его? – капитан легонько пнул его второй раз, уже для острастки. – Ну так я его быстро поправлю, дай только знать.
– Так его, кэп! Приложи еще раз!
Капитан не ответил команде. Уже час ночи. Если они поспешат, он еще успеет и в таверну, и снять себе комнату, и опрокинуть в глотку кружку-другую горячего грога. В этом паршивом тумане даже у молодых кости ломит, что же говорить о таких стариках, как Мок. Он посмотрел, как беззубый встает и под хохот товарищей отплевывается от водорослей. Он не знал, зачем взял его на «Королеву Марию». Признаться, он не знал и зачем взял всех остальных восьмерых идиотов. В Нантакете прорва отличных моряков. Он-то знал. Вырос среди них. И отец его ходил под парусом, и оба дяди по матери тоже. Все трое сгинули в море. Мать запила, когда ему было четырнадцать. Поди пьет до сих пор, он точно не знал, еще юнцом ушел на первое попавшееся судно матросом. Там и научился всему. Как вязать узлы, закреплять паруса, карабкаться обезьяной на самый верх и, конечно же, драить палубу. Драить палубу трижды в день. Этому он научился в первую очередь.
Джезайя смотрел, как его люди суматошно и неумело мечутся по палубе, вылезая из трюма. «Они чему-то научились», – уговаривал себя капитан, потирая ноющее плечо. «Это только наше третье плавание. В любом случае – где я найду других таких же отпетых?» Найти моряков поопытнее? Они бы к нему не пошли. В Нантакете каждый второй либо моряк, либо девица с причала. Только плавают тут либо на «торговцах», либо на китобойных. Ему не было нужно ни то, ни другое. Ему было нужно нечто особенное. И люди такие, чтобы не задавали много вопросов.
Он приложил холодную ладонь ко лбу. Провел пальцами по спутанным волосам и удивленно уставился на руку. Уже год прошел, он никак не привыкнет, что мизинца не достает. Зубастая тварь оказалась. Давно уже лежит под слоем земли где-то на острове.
– Треклятый туман, – выругался капитан. За все его тридцать лет жизни в этом проклятом городишке еще ни разу не было таких белых молочных клубов. – Уроните клетки за борт – я выброшу вас следом, – крикнул он команде и начал в уме подсчитывать прибыль. Это занятие всегда возвращало улыбку на его лицо. Может, и не страшно, что с моря туман. Меньше любопытных глаз увидят их, выходящих с грузом из порта. Меньше слухов поползет по острову. Меньше глоток придется заткнуть Здоровяку Джону. Этот был готов махать кулаками даже без жалования. Когда они были в море, Джезайе приходилось разнимать не одну драку.
– А я слышал, – продолжал кряхтеть неугомонный Мок, ворочая с еще тремя ребятами клетку. – Что у китобоев платят поболе, чем здесь. И кормят лучше, намного лучше…
– Ради собственной дуры-матери, что родила тебя на свет, – простонал капитан. – Замолчи ты хоть на минутку – ты же сам у нас кок!
Старик покряхтел, но не заткнулся.
– Все так, кэп, – упрямо продолжил он. – Да только все равно кормят лучше.
Он пошамкал губами и опустил клетку на причал. Крохотные колесики заскрипели.
– А еще, – продолжил он заливать юнге по имени Элия. – Я слыхал будто тот одноногий капитан набирает снова команду. Угробил одну – набирает другую. На «Пекод». Говорил, будто видел в море белого кита. Только представьте, сколько за него отгрузят в порту.
Юнга молчал и нервно покусывал нижнюю губу. Старика он давно побаивался. Маленький трус.
– Хватит забивать парню голову чушью, – прикрикнул Джезайя. – Вас на «китобоя» на пушечный выстрел не пустят, криворуких лентяев. Тебе, Мок, даже эти твари чуть было глаза не выцарапали. Представь, что сделает с тобой кашалот. Представил? А теперь помолчи и дай другим поработать.
Через четверть часа все клетки были выгружены и поставлены на колесики на причале. Каждая клетка была немаленькой, с человеческий рост, но даже так они были забиты битком. Капитан Монро чиркнул спичкой и зажег старый масляный фонарь. Огонек затрепетал и свет стал пробиваться сквозь замызганные грязные стекла. Он поднес фонарь к клетке.
– Ух, ну и образина, тьфу, – плюнул старик, снова подлезая под руку. – У нас бы таких топили в младенчестве.
– Очень даже милые крошки, – пробасил Здоровяк Джон и придвинулся ближе. – На свою морду посмотри, Мок. Милашки наградили тебя таким шрамом, что тебя теперь ни в одной таверне на постой даже не примут.
Джезайя хмыкнул и посмотрел на улов. Да, этим походом он был доволен. Хвосты были длинные, все в крупной чешуе. Пластинки длиной с целый палец. Одни серебристые, другие золотые, третьи зеленые, точно водоросли на дне. Поди удобно прятаться среди них. Если тебя, конечно, не ловят сетью по дну. На него смотрело несколько пар широко распахнутых глаз. Испуганных и озлобленных. А личики и вправду хорошенькие, Здоровяк Джон был прав. Даже жаль, что придется портить такую красу. Хотя какая ему разница – платят-то очень неплохо.
Джезайя сплюнул на старые доски.
– Срамота-то какая, – гундел Мок. – Хоть бы прикрылись. Не смотри на них, парень.
– Пусть смотрит, сколько захочет, – капитан пожал плечами. – Ничего людского в них нет. Торопитесь, сведем их к Зансону. Этот скользкий датчанин знает, что делать с русалочьей поганью. Скоро заработаем парни, никто обиженным не останется.
Туман был таким густым, что на улицах уже не было ни души. Ни один пьянчуга не выйдет наружу, так и назад дорогу можно не сразу найти. А они шли. Шли по узким улочкам города, таща за собой на канате сцепленные клетки. Груз молчал. Джезайя подозревал, что русалки говорить не умеют. Обычные бессловесные твари. Вроде осьминогов, но с человечьим лицом. Если можно ловить различных гадов из глубин и употреблять из в пользу, то почему нельзя то же самое делать с русалкой? Все можно. Главное только, чтобы про них не прознали.