Из Искр и Пепла
Шрифт:
Я стиснула зубы. Не говоря больше ни слова, я стянула с себя грязную кожаную униформу и шагнула в ванну, отказываясь смущаться, пусть стражник и отслеживал каждое мое движение. Когда его взгляд задержался на изгибе моих бедер, я никак не отреагировала. Я погрузилась в успокаивающее тепло и постаралась не проронить вздоха облегчения.
По правде говоря, горячая вода успокоила мои ноющие мышцы, уставшие ноги, воспаленную кожу. Я сама загнала себя в могилу, пытаясь вернуться сюда, и полноценный ночной сон едва ли помог мне набраться сил. Под защитным барьером Оберона я быстро восстанавливалась,
Кокон ванны окутал мое усталое тело, унося прочь от тревог хотя бы на мгновение.
И тут в дверях появился Оберон.
Я почувствовала его прежде, чем увидела. В воздухе повисло напряжение, и булавочные уколы жара пробежали по моей коже. Но в этом жаре не было ничего теплого. В нем было что-то темное и искривленное, как будто иглу облили ядом перед тем, как поджечь и воткнуть. Этот невидимый яд грозил разъесть меня насквозь, если я ничего не предприму. Я замерла в ванне и старалась не поворачивать голову, чтобы не увидеть вошедшего, но не смогла удержаться. Судорожно вздохнув, я обернулась.
Король Оберон, багровый одноглазый дракон, замер прямо в открытой двери, скрестив руки на груди и прислонившись к косяку. Его изогнутые рога торчали из головы, а глаза цвета тлеющих углей горели, как костер в самый темный час ночи. Ониксовое ожерелье блестело у него на шее – то самое, которое на ощупь было похоже на тень бога. Оберон вернул ожерелье после неудачного покушения. А ведь я боялась, что тот момент станет для меня последним.
Он улыбнулся, увидев выражение моего лица. Я могла только представить, что он увидел. Несмотря на всю мою ненависть к фейри, несмотря на то, как сильно я хотела выглядеть непобежденной, я все еще боялась. У него в заложниках была моя семья. И я сама.
Я бы сражалась с ним изо всех своих чертовых сил, но в глубине души знала, что победить будет практически невозможно.
У меня не было оружия.
У меня не было помощи Калена в этот раз.
У меня не было ничего и никого, кроме меня самой.
Я напряглась, когда Оберон оттолкнулся от дверного косяка и шагнул в комнату.
– Что ж, ты выглядишь ненамного лучше, но это только начало, – его голос пронзил меня, он опустил глаза. Я ничего не сделала, чтобы прикрыться. Я бы не доставила ему такого удовольствия. Но его взгляд чувствовался так, словно по мне ползали тысячи пауков. – У тебя есть две недели, чтобы разобраться в себе. И тогда ты будешь моей.
Я бы никогда не стала принадлежать ему.
В ответ на мое молчание он только улыбнулся. Я знала, что он делает, – пытается заставить меня нарушить его драгоценные правила.
– Ты можешь сколько угодно притворяться, что собираешься быть примерной невестой и делать, как я говорю, но я вижу ненависть в твоих глазах. В конце концов, ты пронзила меня клинком. Не думай, что я забыл о своем обещании тебе. Ты заплатишь за то, что сделала. Твоя мать и твоя подруга умрут.
Я дрогнула. Вода выплеснулась через бортики ванны и полилась на деревянный пол, мыло растеклось, как белая краска на темном холсте. Мой гнев горьким комком застрял у меня в горле, таким густым, что я чуть не подавилась им. Слова так и просились
Я втянула гнев в себя и постаралась его скрыть. Я сделала несколько ошибок. Я действовала опрометчиво. Все эти ужасные вещи случались потому, что я не могла контролировать свою ярость и не задумывалась о последствиях.
Три самых важных человека в моей жизни оказались в темнице. Я бы не дала ему ни малейшего повода причинить им вред.
– Тебе нечего мне сказать? – Оберон выгнул бровь.
Я взглянула на стражника.
– Ваше высочество, – стражник опустил голову. – Я приказал ей молчать.
– Я знаю, что ты это сделал, – парировал Оберон. – Что меня удивляет, так это ее готовность слушаться. – Он снова перевел взгляд на меня и прищурил глаза: —Ты что-то задумала.
О, если бы только это было правдой.
С ужасающей скоростью Оберон сократил расстояние между нами и наклонился так, что его горящие глаза оказались всего в дюйме от моего лица. Его запах затопил мои чувства: приторный дух лаванды, который липнул, как пиявки из моря за горами.
– Что, если я ударю тебя? Тогда ты заговоришь?
Я не ответила, и он улыбнулся:
– Что, если я уроню окровавленную голову твоей сестры к твоим ногам?
Все мое тело содрогнулось, глаза обожгло слезами, и я отвела взгляд. Воспоминание пронеслось в сознании подобно дикой буре. Несмотря на то, что Нелли была цела и невредима, травмирующее воспоминание того дня все еще висело у меня на шее, как петля, перекрывая воздух и оставляя клеймо на коже. Я не потеряла свою сестру, но в течение нескольких недель я была уверена в ее смерти, и это чувство не могло просто исчезнуть даже теперь, когда Нелли оказалась жива.
И Оберон знал это.
Он издал низкий смешок и провел пальцем по моей щеке. Это было не больно, но я тем не менее поморщилась. Гнев ударил меня по ребрам, и отчаянная потребность мести ослепила меня. Я хотела причинить ему боль. Очень. Так сильно, что страстно возжелала попробовать его кровь и улыбнуться, когда свет в его глазах погаснет.
Так сильно, что я рискнула бы всем, чтобы отомстить, разрушив при этом свою жизнь. Но именно моя слепая ярость привела меня сюда. Теперь я не могла помочь своей семье. Мы оказались в ловушке.
С победоносным блеском в глазах Оберон встал.
– Хорошо. Похоже, ты усвоила свой урок. Удивительно, учитывая нашу историю. Но не ошибись: помни, если ты хоть на шаг переступишь черту, у меня есть твоя сестра, твоя мать и твоя самая близкая подруга. Однажды я пощадил жизнь одной из них, но больше этого не повторится.
Несмотря на жар ванны, от слов Оберона по моей спине пробежал холодок. Заметив мой страх, он улыбнулся еще шире, затем развернулся на каблуках и исчез за дверью. Я схватилась за край ванны и уставилась вниз, на деревянные доски пола, покрытые водой, которая выплеснулась за бортик. Я проглотила крик ярости, рвущийся из моего горла. Он был прав. Я ни черта не могла сделать. Меня хорошо и по-настоящему поимели.