Из крови и пепла
Шрифт:
Я захлопнула рот на замок.
– Думаешь, я не знал? – Он расплылся в самодовольной улыбке. – Я следил, даже когда ты не подозревала.
– Ну, это… гнусно.
Я не хотела знать, известно ли ему о моем визите в «Красную жемчужину».
– Гнусно или нет, просто вспомни мои слова, когда в следующий раз будешь красться посреди ночи. – Не успела я ответить, как он добавил: – Что касается Хоука, то я бы сказал, что он слишком молод, чтобы стать твоим телохранителем…
– Но?
У меня заколотилось сердце, я едва заметила, что Виктер забрал у меня
– Но его умения исключительны, он лучше многих королевских гвардейцев. Я вчера вовсе не льстил его самолюбию, когда это сказал. В столице о нем были высокого мнения, и, похоже, он близок к капитану Янсену. – Виктер допил воду. – Не удивлюсь, если его повысят в обход других.
Мое сердце заколотилось о ребра.
– Но… но стать моим телохранителем? Наверное, больше подошел бы кто-то лучше знакомый с городом.
– На самом деле больше подойдет новый человек, менее склонный к расслабленности. Он будет смотреть на вещи не так, как мы, прожившие здесь долгие годы. Видеть слабые места и угрозы, которые мы можем проглядеть. И вчера он показал, что может без проблем выйти вперед там, где остальные стоят на месте.
Все это имело смысл, но… но он не мог стать моим личным королевским гвардейцем. Если станет, то рано или поздно мне придется с ним заговорить, и в какой-то момент он меня узнает.
И что тогда?
Если он близок к капитану и решительно настроен на повышение, то наверняка меня выдаст. Гвардейцы высоких званий, имеющие шансы дожить до отставки с хорошим содержанием, – это те, которые охраняют герцога и герцогиню Масадонии.
Днем, когда солнце стоит высоко, Большой зал, где проходят еженедельные Городские Советы и грандиозные празднества, – одно из самых красивых помещений во всем замке.
Через каждые двадцать футов расположены окна, более высокие, чем в большинстве городских домов. Они впускали яркие и теплые солнечные лучи, которые заливали стены и пол из отполированного белого известняка. Слева из окон открывался вид на сады, справа – на храмы на вершине Нетленных холмов.
Между окон висели тяжелые белые гобелены. В центре каждого красовался золотой королевский герб. По длинному и широкому залу разбросаны кремово-белые колонны с золотыми и серебряными крапинками. В серебряных горшках рос белый и лиловый жасмин, наполняя воздух насыщенным сладким ароматом.
Настоящей достопримечательностью Большого зала был расписанный вручную потолок. Сверху на нас взирали боги. Иона и Рахар. Пламенная рыжеволосая Эйос – богиня любви, плодородия и красоты. Сэйон – темнокожий бог неба и земли – он был Землей, ветром и водой. Рядом с ним находился Теон – бог согласия и войны – и его сестра-близнец Лейла – богиня мира и возмездия. Бель – темноволосая богиня охоты, вооруженная луком. Перус – бледный беловолосый бог ритуала и процветания. Рядом с ним – Рейн, бог обычных людей и окончаний. И, наконец, моя тезка Пенеллаф – богиня мудрости, верности и долга, что я находила весьма ироничным. Лица всех богов выписаны поразительно живо и детально – всех, кроме Никтоса,
Но сейчас, когда я стояла на возвышении слева от сидящей герцогини, из окон не лились солнечные лучи. Царила темная ночь. Освещение давали несколько настенных светильников и масляных ламп, отбрасывая в зал золотистое сияние.
Боги не выходят на солнце.
Как и Вознесшиеся.
Как к этому приспособился Йен? В солнечные дни он всегда выходил наружу со своими дневниками и записывал разные истории, что приходили ему на ум. Теперь он пишет при лунном свете? Если меня призовут в столицу, то скоро я это узнаю.
Во мне начала зарождаться тревога, и я выбросила из головы мысль о поездке в столицу, прежде чем беспокойство разрастется. Я рассматривала толпу, заполнившую Большой зал, притворяясь, что не ищу одно конкретное лицо, и потерпела жалкое поражение.
Я знала, что Хоук здесь. Он всегда присутствует, но я его еще не заметила.
Полная нервной энергии, я расцепляла и скручивала кисти рук, пока какой-то банкир рассыпался в похвалах Тирманам.
– Ты в порядке? – Виктер наклонил голову и понизил голос так, чтобы только я могла слышать.
Я слегка повернулась влево и кивнула.
– Почему ты спрашиваешь?
– Потому что ты с самого начала заседания вертишься, словно у тебя на платье сидят пауки.
Пауки на платье?
Если бы у меня на платье сидели пауки, я бы не вертелась. Я бы завизжала и сорвала с себя всю одежду. И мне было бы плевать, что все смотрят.
Я сама точно не знала, отчего стала такой беспокойной. Конечно, на то есть миллион причин, учитывая недавние события, но… кажется, есть еще что-то.
Это началось, когда я покинула Виктера, – кратковременная головная боль, которую я приписала удару и тому, что, возможно, перестаралась на тренировке. После обеда она стихла, но затем сменилась энергичностью и нервозностью. Как после кофе, присланного Йеном из столицы. Мы с Тони выпили всего по полчашки, а потом весь день не могли усидеть на месте.
Стараясь стоять смирно, я перевела взгляд налево, на сады, где раньше я находила такой покой. У меня заныло в груди. Я не ходила в сад ни вчера вечером, ни сегодня днем. Мне не запретили, но я знала, что стоит мне выйти из дворца, как меня сразу окружат гвардейцы.
Я даже не представляла, как пройдет предстоящий Ритуал.
Сомневаюсь, что вообще смогу когда-нибудь вернуться в сады, как бы я ни любила их и ночные розы. Даже сейчас, просто глядя на темные очертания деревьев в окне, я представляла безжизненный взгляд Рилана.
Размеренно дыша, я переключила внимание с сада на переднюю часть зала. По обеим сторонам от возвышения стояли члены двора – Вознесшиеся. За ними – леди и лорды-в-ожидании. Среди них – королевские гвардейцы в белых накидках с гербом. Зал наводняли торговцы и дельцы, селяне и рабочие – все они пришли ко двору с разными прошениями, жалобами или чтобы подольститься к герцогу или герцогине.