Из неизданных произведений
Шрифт:
– Нет, ваша рука в порядке, - пощупав ее, заверил Довер.
– Немного повреждены бицепсы, не напрягайте ее, пару дней поболит и пройдет. Пошли, обратился он ко мне.
– Нужно его разыскать.
Отыскать его в деревне оказалось совсем не трудно. Следуя по главной улице, мы у почты увидели толпу, и хотя прибыли к концу происшествия, без труда догадались, что там произошло. Принадлежащий мукомолам бульдог затеял с Гектором ссору, но поскольку вторые щенячьи зубы последнего не шли в сравнение с крепкими зубами противника, то Гектор в завязавшейся схватке выступил конечно, не лучшим образом. По-видимому, вмешался майор Рэтбон, чтобы растащить животных, что бойцов обидело. С его белоснежной шевелюрой и старомодной одеждой он выглядел таким безобидным
– Да отступись, ты!
– услышали мы голос какого-то энергичного господина, толкавшего в спину майора, как мальчишку. А тот отвечал, что это его пес, но его словарь принимались всерьез.
Толпа состояла из простонародья, сбившегося ради зрелища так плотно, что мы с трудом протиснулись вперед.
– Ваше степенство, - командовал мельник, толкнувший майора в спину, не лучше ли вам убраться к вашей матушке? Такое дело не для тебя.
Рэтбон был великолепным бойцом и тут сорвался. Мы даже до трех не успели сосчитать, как дело кончилось. Боковой одному в ухо, прямым в подбородок - другому, левый блок с обманным свингом и мгновенный аперкот по шее - третьему; и три грубияна растянулись на грязной дороге. Толпа мгновенно отпрянула от чудо-старца, никто не хотел попасться ему на глаза.
После того как майору удалось растащить собак, в его глазах вспыхнула задорная искорка, приведшая нас в замешательство. Ведь мы пришли оказать ему помощь, и полнейшее его самообладание и абсолютное спокойствие нас озадачили.
– Скажите пожалуйста, - весело заявил он, - не мое дело! А ну, все проваливайте!
– И он многозначительно нам подмигнул. И мы, взявшись за руки, как закадычные друзья, проследовали сквозь оцепеневшую толпу.
С этого момента нашей опеки над ним пришел конец. Он повсюду проявлял свое уменье, доказывал полную способность к самостоятельности. Удивительное омоложение совершилось за девять дней, но оно не прекращалось, а продолжало развиваться. По утрам его можно было видеть идущим с охотничьей сумкой и ружьем Довера по росистым лугам домой, к завтраку.
В прежние годы он был завзятым наездником. Однажды, возвращаясь вечером из поездки в город, мы обнаружили такую картину: полдеревни висело на изгороди соседнего участка. Майор объезжал молодого жеребца, никак не желавшего подчиниться конюхам. Зрелище было впечатляющим. Седые кудри, окладистая борода трепались по ветру, пока он носился по кругу на спине обезумевшего животного. Укротив, в конце концов, коня, он вручил его, дрожащего, конюху, который тут же увел его прочь. В другой раз, выехав по обыкновению вечером на прогулку, этот необузданный тип загорелся при виде молодых всадников и, пришпоривая своего вороного жеребца, пылил на них всю дорогу, пока они ехали по улице засыпающего городка.
Короче, он снова взял в свои руки жизненные бразды, отпущенные им много лет назад. Что до политики, то он оказался отъявленным консерватором, и чрезвычайно сложное, все ухудшающееся положение в стране вовлекло его в борьбу. Между владельцами и рабочими мельницы в этот момент назревал конфликт, и в округе, как водится, появилась группа "агитаторов", будоражащая общественность. Майор не только выступил против них, но и подрался с некоторыми самыми активными, прекратив стачку в самом зародыше, и в итоге бурной кампании прошел в майорат. Близость числа собранных противником голосов лишь подчеркивала остроту схватки. Между прочим, он организовал шумный многолюдный митинг, на котором вся община дружно скандировала лозунг "Свободу Кубе!" и высказала горячую готовность отправиться ее освобождать.
Да, он словно библейский охотник Нимрод носился по району и руководил делами, как античный мудрец Солон. При встрече с оппозицией он ржал, как боевой конь, и горе тому, кто вставал ему поперек пути. Удача же подогревала его к большей активности; но если такая горячность естественна для молодого человека, то к его зрелым годам она совсем не шла, поражая друзей и родственников. Наблюдая за проделками нашего чудака, мы с Довером только руками разводили.
* * *
Его слава, а лучше сказать известность, вскоре так разрослась, что стали поговаривать о выдвижении его кандидатуры на предстоящих выборах в Конгресс. Авторитетные обозреватели, ведущие колонки в воскресных выпусках, не раз писали о его выступлениях и поразительной активности. А репортеры "желтой прессы" довели бы нас своим вниманием до отчаяния, если бы сам майор не взял дело в свои руки. Потому что постепенно он приобрел привычку выбрасывать перед завтраком с порога самого нахального из них, а вечером по возвращении домой расправляться подобным образом еще с тремя-четырьмя настырными нахалами. Целые толпы зевак и знающих свое дело ученых стали завсегдатаями в нашем тихом уголке. Джентльмены в очках, нередко с лысиной и неизменно вежливые, появлялись по одиночке, по двое, группами и целыми делегациями, чтобы дать оценку фактам и характеру такого исключительного явления. Наши двери - парадная и черный ход - постоянно осаждались какими-то длинноволосыми нечесаными энтузиастами с диким взглядом, приверженцами всевозможных оккультных сект, топтавшими цветники, пока садовник в отчаянии не пригрозил нам немедленным уходом. А я - хотите верьте, хотите нет - между прочим, сумел даже сэкономить десять процентов расходов на уголь, сжигая для обогрева поступающую невостребованную корреспонденцию.
И в довершение всего, когда Соединенные Штаты объявили войну Испании, майор Рэтбон, уйдя из магистрата, записался для освидетельствования в призывной комиссии. Если учесть его заслуги в гражданской войне и наличие прекрасного здоровья, военный департамент скорее всего удовлетворил бы его просьбу.
– Прежде чем приступить к рекламе нашего омолодителя, я полагаю, нам следует создать некое противоядие, этакий ослабитель резвости, сопутствующей возвращению молодости.
Мы сидели в совершенном унынии, обсуждая трудности, ища выход из тупика.
– Понимаете, - рассуждал Довер, - оживляя пожилого человека, мы целиком теряем над ним власть. Мы не в состоянии взять его под контроль, каким-то образом предотвратить эксцессы, вызываемые возвращаемой юностью, под ее воздействием. Убежден, главным направлением должны стать исследования состава лимфы - самые тщательные, если мы хотим избежать непредсказуемого поведения пациента. А теперь надо решить, что делать с дядюшкой Максом. Добиться в военном департаменте отсрочки призыва - это превыше моих сил, я не в состоянии.
Почувствовав полную беспомощность Довера, я решил раскрыть ему план, который обдумывал все последнее время.
– Вы говорите о противоядии, - осторожно начал я.
– Насколько известно, существуют разные виды противоядий; одно является лекарством от этого зла, другое от того. Что вы предлагаете, если ребенок выпьет пинту керосина?
Довер понимающе кивнул.
– А раз для этого случая нет противоядия, разве ребенку суждено погибнуть? Отнюдь, мы даем ему рвотное. Ну а в нашем случае рвотное не годится. Или вот: какое лекарство дать человеку, страдающему от любви или ипохондрии? Нет такого. А меланхолику что вы пропишете?
– Перемену обстановки, - быстро вставил Довер.
– Что-то такое, чтобы оторвать его от самого себя и его болезненных дум, дать ему новый интерес в жизни, придать смысл существованию.
– Вот именно, - торжествовал я.
– Отметим, вы прописали ему противоядие, правда, не медицинское и не физическое, а некое неосязаемое. Теперь найдите подобное средство против чрезмерной энергии.
Довер, казалось, был озадачен и ожидал моего продолжения.
– Помните силача Самсона? Честную филистимлянку Далилу? А вы помните идею сказки "Красавица и чудовище"? Вам же известно, как таяли силы сильных, крепли я приходили к краху династии и многие народы погрязали и распрях или же, наоборот, спасались от внутренних раздоров, - благодаря любви к женщине.