Из Ночи и Хаоса

Вулфхарт Дженна

– Кэл, – сказала я, сдерживая стон.

– Хм?

– Нам нужно поговорить. – Я ненавидела себя за эти слова, но как бы сильно я ни хотела поддаться желанию, пульсирующему между бедер, мне нужно было кое-что прояснить между нами. – Насчет твоей клятвы.

Он отстранился, и его сапфировые глаза сверкнули.

– Нам не о чем говорить. Моя клятва на тебя не распространяется.

– Но что, если распространяется? – настаивала я. – Я знаю, что ты просто используешь Оберона как оправдание. Это способ свалить вину на кого-то другого. И я признаю,

что ты можешь быть прав. Отчасти в этом был виноват Оберон.

– Тогда я не понимаю, в чем тут проблема, любовь моя. – Он коснулся пальцем моего подбородка. – Он был причиной этого, и он мертв. Конец истории.

– За исключением того, что комета все еще в небе. Его убийство не остановило ее.

– И именно здесь пророчества и неопределенные клятвы создают проблемы, – возразил он. – Мы не знаем, что все это значит, и сколько бы Вэл ни рылась в книгах в поисках ответов, она их здесь не найдет. Мы не знаем, как это исправить, или остановить, или как с этим бороться. И я отказываюсь верить, что твоя смерть – это выход.

Мое сердце бешено колотилось. Я погладила его по шершавой щеке и приподняла подбородок, заставляя его увидеть то, чего, как я знала, он хотел избежать.

– Я знаю, что ты пытаешься сказать, и в какой-то степени я с этим согласна. Но, думаю, мы должны подготовиться к такой возможности.

– Какой возможности?

– Что способ остановить богов – это убить человека, который вернул их в наш мир? – прошептала я.

– Оберон вернул их в наш мир.

– Я держала клинок. Он бросился вперед – или что-то толкнуло его, – но я все еще держала этот чертов клинок. Мы можем продолжать повторять, что это не имеет значения. Но то, что мы думаем и говорим, в конечном счете может быть самообманом. В том случае, если какая-то магия связывает меня с богами, мы не должны допускать ошибки.

Кален отстранился, на его челюсти заиграл мускул.

– Я никогда не причиню тебе вреда.

– Возможно, у тебя не будет выбора.

Мне уже не нравилось, что я начала этот разговор. Я ненавидела эту стену боли между нами. Она казалась непреодолимой, казалась более серьезным препятствием, чем все, с чем мы сталкивались раньше, и это о чем-то говорило. Как будто судьба подталкивала нас обоих к худшему из возможных исходов – к тому, что Калену придется вырвать мое сердце.

– Есть только один способ защитить тебя, – сказал он, и его голос стал мягче. – Я никогда не смогу освободиться от клятвы, данной моей матери, но есть одна вещь, которая отменяет все клятвы. Есть один способ, гарантирующий, что ты всегда будешь в безопасности рядом со мной.

– Кален, – начала я.

– Обет. Клятва, что ты моя, а я твой.

Мое сердцебиение участилось.

– Ты имеешь в виду брачный обет?

– Брачный обет фейри, – грубо сказал он. – Это гораздо более плотский брак, чем человеческий, гораздо более обязывающий. Магия соединит наши души, не позволяя ни одному из нас причинить вред другому. Это

нерушимо. Этого никогда не изменить. Я буду твоим, пока дышу, и я никогда не возьму в жены другую, пока жив. Я буду связан с тобой навсегда.

Я посмотрела ему в глаза, а слова застряли у меня в горле. Он обхватил мою щеку и прижался лбом к моему лбу, вдыхая мой запах, словно запоминая меня.

– Ты уверен, что хочешь этого? Ты фейри. Я смертная. Я могу умереть через пятьдесят лет, а может, и раньше. А ты проживешь еще сотни лет. Ты действительно хочешь связать себя со смертной подобным образом?

В ответ он провел большим пальцем по моему подбородку, и все внутри меня сжалось от желания.

– Ты моя. А я твой. Я клянусь в этом.

– Кален, – прошептала я, и слезы потекли по моим щекам. – Ты не можешь этого сделать.

– Твоя очередь.

– Это слишком большая жертва.

– Ради тебя я пожертвовал бы всем.

С колотящимся сердцем я прислонилась к книжной полке из твердого дерева, глядя в его яростно горящие глаза. Он говорил серьезно, и по тому, как решительно были сжаты его челюсти, я поняла, что он не примет отказа.

– Ты бы не согласился на это, если бы все было наоборот, – наконец сказала я. – Если бы я была фейри, а ты – смертным, ты бы не хотел, чтобы я оставалась одна на сотни лет.

– Послушай меня, – потребовал он.

С трудом сглотнув, я заглянула в глубину его глаз.

– Я не знаю, что будет дальше, но если ты права, если есть хоть малейший шанс, что я буду вынужден поднять на тебя руку… – Он нахмурился. – Это уничтожит меня. Я не могу этого сделать, ты меня понимаешь? И поэтому я с радостью свяжу свою душу с твоей, если есть хоть малейший шанс, что это отменит клятву, которую я дал своей матери. Все что угодно, лишь бы ты была в безопасности. Сделай это для меня, пожалуйста.

– Ты действительно так думаешь, – сказала я, ища во взгляде Калена хоть какой-то признак того, что он может пожалеть об этом. Но сомнений не было. Ничего, кроме яростной решимости и чего-то еще, что заставило мое сердце биться еще чаще.

– Все, что тебе нужно сделать – это произнести эти слова, и я буду твоим до последнего вздоха.

Я сглотнула. Если бы я произнесла клятву, то ее уже нельзя было бы отменить. Но, глядя на Калена снизу вверх, я не могла не почувствовать, что это правильно, что так и должно было быть, что судьба свела нас вместе только ради этого.

И тогда я обняла его крепче и сказала:

– Я твоя, а ты мой. Я никогда не покину тебя. Я клянусь в этом.

Магия запульсировала между нами, и невидимая рука сжала мое горло. Я судорожно вздохнула, мои глаза расширились. Выражение лица Калена было таким же, как у меня, и казалось, что эта невидимая сила хочет утопить нас в наших собственных словах – как будто она хочет украсть последние вздохи, которые мы поклялись беречь друг для друга.

Но затем, так же быстро, как и овладела мной, эта всепоглощающая магия исчезла.