Из Парижа в Бразилию
Шрифт:
— Черт вас возьми, Сайрус… то бишь Жак, я хотел сказать…. Что это вы так расшумелись здесь? Просто нет никакой возможности уснуть. Что это значит?
Вдруг он запнулся и обомлел, увидав Жюльена и Жака.
— Это значит, — отвечал полковник Бутлер, — что у нас хотят отнять это имение.
— Кто?
— Вот эти два авантюриста.
— Они? Ну, так что же? Вышвырнуть их отсюда вон — и делу конец. У нас есть прислуга, мы в силе.
— Тут, господа, речь не о силе, а о правде, — вмешался управляющий. — Наследства покойного синьора вещь нешуточная, и нужно хорошенько дознаться, к кому оно переходит.
— Что вы этим хотите сказать? — спросил полковник по-прежнему надменно, но все-таки с легким оттенком беспокойства.
— Я хочу сказать, что останется подвергнуть обоих претендентов последнему испытанию. Оно будет решающим.
— Пусть будет так, — согласился янки. — В чем же должно состоять испытание, которое вы предлагаете?
— Мы спросим покойника.
— Что такое? Это еще что за комедия с духами?
— Это не комедия. Я не позволю себе шутить, когда речь идет о памяти человека, который меня любил, как родной отец. Она для меня священна.
— И для меня тоже, — поспешил поправиться Бутлер.
— Так потрудитесь пройти на берег реки. Это недалеко: не более пятисот метров, и того, пожалуй, не будет.
— С удовольствием, — согласился Бутлер.
Но в душе у него поднялась тревога. Он почувствовал, что затевается что-то серьезное и что одной смелостью тут не возьмешь.
Он отвел капитана Боба в угол и торопливым шепотом спросил:
— Ваши молодцы здесь?
— Да, все здесь, но… пьяны, как всегда.
— Тем лучше для дела. Вооружите их хорошенько и ступайте за нами, но так, чтобы никто не видал. Когда я вам дам знак, уберете этих трех. Нужно, чтобы они исчезли бесследно… иначе мы погибли. Идите. Все зависит теперь от вас.
— Хорошо. Можете вполне на меня положиться.
— Ну-с, господа, — сказал Бутлер, подходя к управляющему и французам, — идем?
— Идем, — отвечал управляющий. — Мигуэль, возьмите с собой кого-нибудь и следуйте с нами. Вы будете свидетелями.
Все вышли из дома, разделившись на две группы: в одной — французы с управляющим, в другой — полковник с двумя служителями.
Они быстро шли по отлогому склону, поросшему купами благовонных деревьев. Вдруг разом увидели реку, протекающую внизу в зеленой долине с редкими кустами. Над рекою стоял домик в европейском стиле, с зелеными ставнями, черепичной крышей, голубятней и колодцем.
При виде этого домика Жаком овладело сильное волнение, которое вскоре сообщилось и Жюльену.
Он не мог удержаться от возгласа удивления и умиления.
— Тише! Ради Бога, молчите! В противном случае вы навредите себе, — уговаривал его управляющий. — Ну-с, милостивый государь, — обратился он к американцу, — что вы думаете об этом домике?
— Об этой гадкой лачуге-то? Думаю, что не дал бы за нее и пятисот долларов, и удивляюсь фантазии владельца, выстроившего здесь такую безвкусицу.
— И неужели этот дом вам ничего не напоминает?
— Сегодня ровно ничего. Но завтра он будет напоминать мне о неприятном посещении моей усадьбы двумя мошенниками, и поэтому я завтра же прикажу его срыть с разнести по кирпичику.
— Разнести по кирпичику этот дом! — вскричал в негодовании Жак. — Дом, который как две капли воды похож на тот, где выросли моя мать и мой дядя… на берегу Лауры, в Монлуи… где прошло и мое детство!..
— И где я провел лучшие дни моей юности! — присоединился Жюльен.
— О, я понимаю, зачем дядя велел его выстроить здесь! Эта река своей капризной излучиной напоминает Луару…
— Здесь он велел и похоронить себя, — перебил управляющий. — Здесь он и спит вечным сном, под цветами, за которыми во время моего отсутствия был, как видно, очень плохой уход. А он так любил европейские цветы!
— И что же, по-вашему, из этого следует? — дерзко спросил американец.
— Да ничего не следует. Я только констатирую тот факт, что вы, называющий себя племянником господина Леонарда Вуазена, родившегося во Франции, в городе Монлуи, в департаменте Эндры-и-Луары, между тем не узнаете ни Эндры-и-Луары, ни Монлуи, ни дома, в котором родились и жили. Равным образом я замечаю, что вы совершенно не заботитесь о могиле своего дяди, хотя знакомы с содержанием его письма.
— Это и значит, по-вашему, «спросить покойника»? — иронически осведомился полковник Бутлер.
— Это и значит, по-моему, спросить покойника. Ответ получен красноречивый и убедительный.
В густой траве и кустах послышался быстрый шорох.
— Ну-с, а теперь послушайте меня, — вскричал злодей. — Для меня это решительно все равно. Обман мой во всяком случае не откроется, потому что нескромные люди, знающие о нем, не разгласят его… ни живые, ни мертвые. Я сумею заставить их замолчать.
С этими словами он громко крикнул:
— Сюда, Боб!.. Эй, сюда, матросы!.. Убейте их всех!.. Скорее…
Кусты раздвинулись, и двенадцать вооруженных негодяев, под предводительством капитана Боба; яростно набросились на четырех человек, из которых двое были безо всякого оружия.
Нападение было столь неожиданным, что атакованные не успели даже приготовиться к защите. К довершению бед, Жак оступился, выронил винтовку и упал под ноги капитана Боба, который занес над ним свою железную руку с ножом.
Жюльен тем временем отчаянно отбивался от четырех разбойников.
Положение было безнадежное.
Вдруг над кустами со стороны домика взвились четыре белых дымка, и одновременно грянули четыре громких выстрела.
Капитан Боб тяжело упал на Жака, пораженный пулею, попавшей прямо между глаз.
Полковник Бутлер, сделав, шатаясь, несколько шагов, упал на колени, схватившись за грудь, из которой хлынула алая струя.
Двое из пиратов, теснивших Жюльена, крест-накрест повалились друг на друга.