Из пушки на Луну
Шрифт:
— Дорогие товарищи! — сказал он спокойным голосом. — Исходя из основного положения, что сила сопротивления стенок нашей пушки беспредельна, я удивлю вас и даже достопочтенного Дж. Т. Мастона: он был слишком робок в своих соображениях. Его 800 тысяч фунтов я предлагаю удвоить.
— Миллион шестьсот тысяч фунтов?! — воскликнул Мастон, подскочив от изумления.
— Да, не меньше.
— Но в таком случае выходит по-моему, что пушка должна быть длиною в полмили!…
— Очевидно, так, — подтвердил майор.
— Миллион шестьсот тысяч фунтов пороха, — продолжал секретарь комитета, —
Соображения Мастона были совершенно верны и не допускали никаких возражений. Майор, генерал и даже Мастон остановились в полном недоумении. Они, казалось, пришли к неразрешимому противоречию. Взгляды их остановились на председателе.
— Тем не менее, — сказал Барбикен, — я настаиваю на таком именно количестве пороха. Подумайте хорошенько! Миллион шестьсот тысяч фунтов пороха разовьют шесть миллиардов литров газа. Шесть миллиардов! Слышите?
— Но что же тогда делать? — спросил генерал в полном смущении.
— Что делать? — сказал Барбикен. — Необходимо прежде всего сократить это громадное количество пороха, но без ущерба для его двигательной силы.
— Прекрасно! Но каким же образом? — спросил майор.
— Я вам сейчас скажу, — спокойно и просто ответил Барбикен.
Слушатели так и впились в него глазами.
— В самом деле, ничего нет легче, — продолжал Барбикен, — как сократить в четыре раза объем, требуемый указанным количеством пороха. Разумеете, вы все знаете то любопытное вещество, из которого состоят ткани растений и которое называется клетчаткою.
— Ах! — воскликнул майор. — Я вас понимаю, дорогой Барбикен.
— Это вещество, — продолжал председатель, — встречается в природе в совершенно чистом виде, например, в хлопке,, который представляет пух на семенах хлопчатника. При соединении на холоде с азотной кислотой клетчатка превращается в вещество, совершенно нерастворимое, вполне сгораемое и обладающее громадной взрывчатой силой. В 1846 году Шенбейн, профессор химии в Базеле, предложил его в качестве пороха для военных целей. Это порох, который называли нитроклетчаткой.
— Или пироксилином, — заметил Эльфистон.
— Или гремучей ватой, — добавил Морган.
— Свойства пироксилина, — сказал Барбикен, — для нас особенно драгоценны. Во-первых, изготовление его необычайно легкое: стоит только погрузить вату (хлопчатую бумагу) на 15 минут в холодную дымящуюся азотную кислоту, затем промыть в большом количестве воды, потом высушить, и — готов пироксилин.
— В самом деле, нет ничего проще, — заметил генерал.
— Во-вторых, пироксилин совершенно нечувствителен к сырости, — продолжал Барбикен, — и это особенно драгоценное для нас свойство, потому что заряжать нашу пушку придется несколько дней подряд ввиду огромной величины требуемого заряда. В-третьих, пироксилин воспламеняется при 170°, а не при 240°, как обыкновенный порох. В-четвертых, быстрота его разложения, то есть сгорания и взрыва, так велика, что можно положить его сверху кучи обыкновенного пороха, и пироксилин весь сгорит раньше, чем порох успеет воспламениться.
— Превосходно, —
— Но он дороговат… — вставил генерал.
— Это пустяки! — крикнул Мастон.
— Наконец, пироксилин придает снаряду скорость, превосходящую в четыре раза скорость обыкновенного пороха. Я добавлю даже, что если к пироксилину прибавить калийной селитры, то сила его увеличится в еще большей пропорции.
— Но разве это необходимо? — спросил майор с выражением сомнения.
— Я этого не думаю, — ответил Барбикен. — Таким образом, вместо миллиона шестисот тысяч фунтов обыкновенного крупнозернистого пороха, достаточно заготовить 400 тысяч фунтов хлопчатобумажного пороха. Дальше: так как можно без всякой опасности спрессовать 500 фунтов хлопчатой бумаги в пространстве 0,764 кубического метра, то весь наш пороховой заряд займет в канале колумбиады пространство не более 60 кубических метров. Таким образом, снаряду придется испытать на всем остальном пространстве канала напор шести миллиардов литров газов, прежде чем он вылетит из пушки по направлению к Луне.
Тут уже Мастон не в силах был сдержать свой восторг. Он бросился в объятия своего друга почти со скоростью пушечного снаряда и, конечно, пробил бы его, если бы Барбикен не был построен из материала, способного выдерживать даже удар бомбы.
Этим закончилось третье заседание комитета Пушечного клуба. Барбикен и его смелые товарищи, для которых не существовало ничего невозможного, блестяще разрешили сложные вопросы о снаряде, об орудии и о порохе. План был готов, оставалось только его выполнить.
— Ну, это уже подробности, сущие пустяки, — сказал секретарь Пушечного клуба Дж. Т. Мастон.
ГЛАВА IX
Один недруг на двадцать пять миллионов друзей
Американское общество следило с напряженным интересом за малейшими подробностями предприятия Пушечного клуба. Читающая публика день за днем обсуждала прения его Исполнительного комитета. Вся подготовка к великому опыту, все цифры, все механические трудности, которые предстояло одолеть, — одним словом, весь ход дела в высшей степени возбуждал интерес 25-миллионного населения Соединенных штатов.
Целый год должен был пройти от начала работ до их завершения, но и этот продолжительный срок не грозил охладить внимание общества к предприятию Пушечного клуба. В самом деле, предстояло избрать место для производства работ; надо было соорудить громадную форму для отливки колумбиады; наконец, особые трудности и опасности должны были представить работы при заряде пушки огромным количеством пироксилина; этого было больше чем достаточно, чтобы непрерывно поддерживать любопытство и внимание общества.
Все знали, что снаряд, выпущенный из колумбиады, исчезнет из поля зрения в течение какой-нибудь десятой доли секунды. А как полетит он в пространстве? Как достигнет Луны?
Лишь немногие счастливцы увидят полет ядра собственными глазами.
Понятно поэтому, что для публики особенно интересны были приготовления к великому опыту; об этих приготовлениях можно было не только говорить и думать, но даже впоследствии видеть их собственными глазами.
Кроме того, очень скоро произошло совершенно неожиданное событие, усилившее общественный интерес к научной стороне дела.