Из ранних рассказов

Гессе Герман

— Спасибо, я хочу спать, я устал. Передайте от меня привет вашей жене, до завтра.

У дверей я отодвинул его и пошел один через большую рыночную площадь, а затем по тихим темным переулкам. Я еще долго бродил по маленькому городку, и, если бы с какой-нибудь старой крыши мне на голову упал кирпич и убил меня, так бы мне было и надо. Я глупец! Какой я глупец!

Туман

Утром я рано проснулся и решил сразу же отправиться в путь. Было холодно, и туман лежал так плотно, что не было видно другой стороны улицы. Замерзая, я выпил кофе, расплатился за ночлег и завтрак и широкими шагами двинулся в хмурую утреннюю тишину.

Быстро согреваясь,

я оставил позади город и сад и погрузился в призрачный туманный мир. Это всегда чудесное, захватывающее зрелище, когда туман разделяет все соседствующее и мнимо принадлежащее друг другу, когда окутывает каждую фигуру и делает ее безысходно одинокой. Идет мимо тебя человек по проселку, гонит корову, или козу, или толкает тележку, или несет узел, а позади него плетется, виляя хвостом, собака. Ты видишь, как он приближается, здороваешься, он отвечает тебе, но, как только проходит мимо, ты оборачиваешься, смотришь ему вслед и видишь, как он становится неотчетлив и исчезает в сером мареве без следа. То же с домами, садовыми изгородями, деревьями и виноградниками. Ты думаешь, будто прекрасно знаешь эти места, и удивляешься, увидев, как далеко от улицы отошла стена какого-то дома, каким непомерно высоким стало это дерево и как низок этот домик. Избы, которые, как ты всегда думал, стоят совсем близко друг к другу, оказываются в таком отдалении, что с порога одного дома другой и не разглядишь. Совсем рядом слышишь людей и животных — они ходят, живут, издают разные звуки, но видеть их ты не можешь. Во всем это есть что-то сказочное, чужое, ускользающее, и вдруг ты ощущаешь это призрачное, символическое явным и пугающим. Начинаешь понимать, что две вещи или два человека, кем бы они ни были, в сущности, остаются неумолимо чужими друг другу: вот так и наши судьбы могли лишь на миг пересечься, лишь на мгновение создать видимость близости, соседства и дружбы.

Стихи пришли мне на ум, и я твердил их про себя по дороге:

Странно в туманной хмари! Сгущается пустота, И все одиноки твари, Куст не видит куста. Мир мой был ясен и мал, В каждом знакомом — друг; Но только туман упал — И никого вокруг! И кто во тьме не блуждает, Не наживет ума, Когда нас всех окружает И разделяет тьма. Странно в туманной хмари! И даже не видит Бог, Как все одиноки твари, И человек одинок.

1906

Казнь

Мастер с группой учеников отправился в путь, спустился с гор в долину и приблизился к стене большого города, перед воротами которого собралась огромная толпа народу. Когда они подошли ближе, то увидели возведенный эшафот, палачей, готовых к работе, и измученного тюрьмой и пытками человека, которого волокли с телеги на плаху. Толпа народу теснилась вокруг, высмеивала и оплевала осужденного, предвкушала, как его будут обезглавливать, с шумной радостью и нетерпением.

— Кто этот несчастный? — спрашивали ученики наперебой. — И что он совершил, что толпа так жаждет его смерти? Никто его не жалеет и не плачет.

— Я полагаю, — сказал печально мастер, — что этот человек — еретик.

Они пошли дальше, и, когда поравнялись с толпой, ученики стали участливо спрашивать у людей об имени и преступлении того, кого они видели коленопреклоненным перед плахой.

— Он — еретик, — восклицали люди в гневе, — ага, вот он склоняет свою упрямую голову! Смерть ему! Ведь он, собака, вздумал нас поучать, что в райском граде только двое врат, но мы же знаем, что их двенадцать!

В удивлении обратились ученики к мастеру и спросили:

— Как ты догадался, мастер?

Он улыбнулся и пошел дальше.

— Это было не сложно, — сказал он тихо. — Если бы это был убийца, или вор, или еще какой-нибудь преступник, то народ проявил бы к нему сострадание. Многие бы плакали, некоторые настаивали бы на его невиновности. Если же кто-то имеет собственную веру, того народ без сожаления отправляет на смерть и его труп бросают на растерзание собакам.

около 1908

Притча о слепых

По мотивам Вольтера

В первые годы в лечебнице для слепых, как известно, все слепые были равноправны, и все свои мелкие заботы они решали большинством голосов. С помощью осязания слепые могли безошибочно отличить медную монету от серебряной, и никто из них ни разу не перепутал мозельское вино с бургундским. Обоняние у них было тоньше, чем у зрячих. Они блестяще рассуждали о четырех чувствах, поскольку знали о них все, что только можно было знать, и жили так мирно и счастливо, как только могли жить слепые.

Но тут, как на беду, один из их учителей заявил, что знает о зрении кое-что вполне определенное. Он произносил речи, убеждал, у него появлялись сторонники, и, наконец, его признали главой цеха слепых. Человек этот решил, что только он один и может судить о мире красок, и с тех пор всё у этих слепых пошло наперекосяк.

Прежде всего этот первый диктатор среди слепых создал небольшой совет, с помощью которого он мог распоряжаться всеми подаяниями. Теперь уже никто не решался ему противоречить. И он провозгласил, что вся одежда слепых является белой. Слепые в это поверили и долго говорили о красоте своих белых нарядов, хотя ни у кого из них таковых не было. Теперь все вокруг начали потешаться над ними, и тогда слепые пришли к диктатору и стали жаловаться. Он принял их очень плохо, объявил их реформаторами, вольнодумцами и бунтовщиками, которые подверглись влиянию диких воззрений тех людей, которые имеют глаза. Бунтовщики они, поскольку имели неслыханную дерзость усомниться в непогрешимости вождя. После этого возникли две партии.

Чтобы успокоить народ, владыка издал новый указ, согласно которому все платья слепых являются красными. Но и тут он ошибся — ни у одного из слепых не было красной одежды. Теперь их стали высмеивать еще больше, чем прежде, и число недовольных среди них росло. Вождь пришел в бешенство, его подданные тоже, произошла длительная потасовка, и мир наступил лишь тогда, когда слепые пришли к решению с этих пор больше не рассуждать о цвете.

Некий глухой прочитал эту историю и признал, что слепые заблуждались, когда выносили свои суждения о цвете. Тем не менее он по-прежнему считал, что в музыке знают толк лишь глухие.

1929

Китайская притча

Некий старый человек по имени Чунь Лан, что значит Мастер скал, владел небольшим хозяйством в горах. Однажды случилось так, что потерялась одна из его лошадей. И тут пришли к нему соседи, чтобы выразить свое сочувствие по поводу этого несчастья.

Старик же удивился:

— Почему вы думаете, что это несчастье?

И действительно: через несколько дней лошадь вернулась и привела за собой целый табун диких лошадей. Снова пришли соседи с намерением поздравить его с этим счастливым случаем.