Из развитого в дикий нелепые ШАГИ
Шрифт:
Вот это была игра. А что “Принц”? Пальцевая техника и заведомое знание опасности предстоящих препятствий и правил их преодоления. И все.
И вот однажды, когда зубья гильотинных ножниц вдребезги раскромсали очередного принца, я попросил разрешения попробовать. К удивлению зрителей, все уровни преодолел с первой попытки. Увидев, “свет в конце тоннеля” – долгожданное спасение принцессы, дочь и ее подруги охладели к игре. Путь пройден, цель достигнута, остальное – повторение. Не интересно. То ли дело “Тетрис”. Именно он снова пришел на смену “Принцу”.
А вскоре приехал Саша. Мы тут же связались с продавцом таинственных лекарств, и в назначенный час оказались в Сокольниках. А потом долго кружили по каким-то темным переулкам, пока не приехали к гаражам. Продавец открыл свой гараж, влез в погреб, и вскоре стал подавать оттуда ящик за ящиком. По нашей просьбе один из ящиков вскрыли, и там действительно оказались нужные лекарства.
Мы загрузили ящики в мой “Москвич”, отсчитали деньги, отвезли продавца в исходную точку, и лишь поздним вечером попали домой. На следующий день, когда вернулся с работы, Саша азартно гонял “Принца” на втором уровне.
– И ты, Брут, продался большевикам, – удивился я.
– Затягивает, – ответил Саша, не отрываясь от экрана.
– Давай, покажу класс, – предложил ему.
– Нет уж, – мгновенно сообразил он, – Я сам.
В тот вечер мы так и не обсудили наши перспективы. Назавтра все повторилось.
Лишь в день перед отъездом мы наметили план сбыта камня.
– Ничего, – хорохорился друг, – К весне снова обратятся к нам.
– А до весны, что будем делать? – спросил его.
– Попробуем поторговать мраморной плиткой. Образец я привез, – и Саша дал мне небольшой кусочек белой плитки, размером с ладонь, – Походи по стройкам, может, кому потребуется.
К вечеру пошел дождь со снегом, а потом подморозило. Улицы Москвы превратились в каток.
– Как ты меня повезешь? – забеспокоился Саша.
– Ничего, пораньше выедем, потихоньку как-нибудь доедем, – успокоил его.
– Толик, ты не обидишься, если я возьму компьютер? – вдруг спросил он, не отрываясь от клавиатуры, – У тебя на работе есть, а заработаем, еще купишь.
– Бери, только как ты все это довезешь?
– Да я купил четыре билета в одно купе. Как-нибудь размещусь, – успокоил друг.
Полчаса мы загружали машину. Хорошо, на крыше “Москвича” был закреплен багажник, приспособленный для перевозки досок. Вскоре загруженная до предела машина стала напоминать ослика, а мы – упрямых ослов, пытающихся втиснуть в ограниченное пространство буквально все, до последней мелочи.
– Саша, садись на заднее сидение. Ты легче, а то уже рессоры прогнулись до упора, – попросил его.
Усадив друга, уложил ему на колени злосчастный компьютер, который уже явно было некуда девать. И вот, наконец, жену, разместившуюся на переднем сидении, завалил последними коробками с лекарствами. Когда сел за руль, понял, что ничего не вижу ни справа, ни позади машины, а снег с дождем все лепил и лепил непрестанно.
То была жуткая поездка. При любых эволюциях машину сносило так, словно это были деревенские сани на подбитых железом полозьях, неожиданно выехавшие на обледеневшую дорогу. Иногда автомобиль едва не сдувало сильным порывом ветра. На трассе, разумеется, удерживала масса перегруженной машины, но большая парусность груза на “внешней подвеске”, так и норовила опрокинуть наш неустойчивый транспорт.
Но особенно удручало зрелище множества мелких дорожных происшествий. “Нелетная погода” уже давно освободила улицы, а столкнувшиеся еще с вечера машины, скорее всего, дожидались инспекторов ГАИ, работавших в ту ночь в авральном режиме.
Наконец мы доехали до “нашей” стоянки у вокзала. Там уже ждал замерзший Дима, дальний родственник Саши. Освободив из-под грузов утомленных пассажиров, попытались с высоким Димой разгрузить верхний багажник. Покрытый толстой коркой льда, он представлял собой единую смерзшуюся массу.
Мы оставили Диму колоть лед монтировкой, а сами втроем начали операцию последовательного перемещения грузов в вокзальные помещения. Задача упростилась, когда Дима добрался до садовой тележки, которую захватил на всякий случай. Загрузив тележку тяжелыми ящиками, мы втроем с трудом докатили ее до платформы, куда уже подали поезд “Москва-Бишкек”.
Наша тележка вдруг стала объектом пристального внимания “таможенников”, и Дима с полчаса шумно разбирался с ними, пока я циркулировал между Татьяной, охранявшей грузы на платформе и Сашей, уже занявшим место в купе.
Несмотря на то, что купе было полностью выкупленным, там оказались двое пассажиров, которые отказались его покидать, утверждая, что и у них билеты на те же места. Пока Саша выяснял их права на его законные места, я все подносил и подносил коробки, загромождая и без того тесное пространство.
А вскоре “освободили” и Диму, уплатив в кассу таможенников некую сумму за непонятную “перегрузку сверх положенного”. Решили, что проще не спорить, чем дождаться от людей с повязками на рукавах досмотра наших сомнительных лекарств. С прибытием могучего Димы с кучей громоздких ящиков, оккупанты нашего купе, ворча, все же удалились.
Мы распрощались с Сашей, и обледеневший поезд “Москва-Бишкек” вскоре скрылся за пеленой чего-то моросящего, увозя моего друга и надежды на успех нашего совместного предприятия.
Облегченно вздохнув, сели в опустевшую машину и налегке поехали домой, уже не опасаясь заносов на виражах и длинного тормозного пути. Улицы Москвы были непривычно свободными от транспорта.
Облегченным выглядел и мой стол, на котором сиротливо стоял факс, и лежала забытая впопыхах, ставшая ненужной коробка дискет.