Из рода Бурого Медведя. Том 2
Шрифт:
В корчме за столом мы тихо обсуждали что-то незначительное. К тому моменту я выяснил момент с наёмниками. Никита сказал что связи у него остались и если что он сможет их вызвать по новой. И вот в этот момент рядом сели какие-то работяги, то ли мастера-ремесленники. Неплохо одетые, все с бородами они принялись обсуждать… наверно можно это назвать политику. И делали это довольно громко.
— Ты посмотри как у них там всё в клане устроено. Всем даётся по справедливости, всё общее! А кто способней кто больше делает тому и больше достаётся богатств клана. Не то что у нас… Мы вкалываем обычные люди, а имеем нихрена! Нужен волчий
— Эх не знаю, не знаю Василий. Говорят что их порядок и справедливость только для них, для волколюдов… шовинизм своего рода.
— Брешут! — отрезал Василий. — Специально… как это называется… специально пропагандируют что бы мы себе новых хозяев не нашли. Волки вернее будут чем бояре.
— А я с Василем Степановичем солидарен, — сказал третий молодой. — Работал я на них. Обидели меня как то, так они тем гадам быстро бошки посворачивали, не успел обернуться. И даже боярина не побоялись когда он начал меня ущемлять… я их человек, а значит они за меня горой! Так что Артемий Павлович не наводи тень на плетень.
Всегда таких не любил. Я не выдержал и вмешался, резко вскочив:
— Так, так! Кто это тут у нас, предатели?
— Чего-чего, — обернулся возмущённый Василий, мать его Степанович. — И кого ж мы предали?
— Человеческую расу, — пихнул я с силой его стул ногой. Тот качнулся. Я резко продолжил: — Лучше такого при мне не говорите! А не то…
— А не то что? — он резко встал, насупившись. Я увидел что на груди у него гордо висят несколько кристаллов.
На мне кристаллов не было, лишь шестопёр. Никита тоже начал вставать, с ним был короткий меч, спрятанный под столом.
— Бояре никак? — усмехнулся самый мерзкий из любителей волколюдов, с прищуром и толстой рожей. — Что ж вы забыли в таком месте? — спросил второй самый старший.
— А это наверно ихние слабачки неудачники, сейчас мы их проучим, — сказал третий. И лишь четвёртый, сомневающийся в волчьей справедливости, молчал.
Я попытался пихнуть того кто обещал нас проучить. Он схватил мою руку и начал со мной бороться. Да ещё как! Для обычного человека сила чувствовалась огромная, я едва cмог его одолеть, вырвавшись словно из тисков. Затем завязалась драка. Использовать магию против них было бы неправильно. Поэтому дрались в рукопашную, даже без холодняка. Несмотря на то что это вроде были обычнее люди, действовали они стремительно и били сильно. Пару раз мне попали по лицу, разбив губу, а Никита разок отлетел в сторону, опрокинув стол и стулья.
В итоге мы их победили, немного напрягшись. Но всё равно меня удивила их сила. Откуда?! О чём я и спросил Никиту, когда мы после драки шли по вечернему городу на остановку.
— Кристаллы видел? — спросил Никита
— Ну да… Магическая защита? — предположил я.
— Не только, — сказал Никита. — Можно выносливость поднять или силу со скоростью, что они и сделали. На долго их бы не хватило. А дерись мы холондяком, быстро бы их разделали…
— У них прямо культ какой-то по волка, — сказал я возмущённо.
— Есть и такие. Но в общем, тех людей которые сочувствуют волкам, называют псами. Странно что ты он них никогда не слышал…
Вокруг космос и звёзды. Я в кресле. Бесконечная шахматная доска под ногами.
— Я даю тебе за это испытание плюс два сантиметра к Огненному клинку, — сказал Наставник.
— Это мало! — возмутился. — Дай хотя бы ещё сантиметр…
— Что тебе даст этот сантиметр?
Будет хотя бы больше чем у Збигнева, подумал я.
— Сомнительный довод, — ответил на мои мысли Наставник. — Лишний сантиметр в бою ничего не решает.
— Ну дай тогда ещё десять сантиметров, — предложил я.
Наставник помотал головой.
— Нет, только два… ты же просил испытание. Вот тебе дело по силам… мне и так придётся тебя чуть улучшить в плане магической выносливости. А это стоит кое чего…
— Ну хорошо, — нехотя согласился. — Что за дело?
— В этой вселенной, куда ты попадёшь, — пояснил Наставник. — Волколюды утратили способность превращаться в антропоморфных волкоподобных монстров ещё более двух сотен лет назад. Но за счёт этого самоограничения, они стали более рассудительны, как следствие более коварны и менее предсказуемы. В основном это всё те же волколюды. С той же повышенной силой, скоростью и регенерацией, и неким иммунитетом от магии.
— И много они добились своим холодным умом и коварством?
— Волки захватили почти половину мира, включая тамошний аналог европейской части России и западной Европы. Последний оплот была Британия с одной стороны а у на Руси Сибирь. Из западной Европы остатки одарённой аристократии бежали в Британию, в России же им пришлось бежать в Сибирь.
— Что-то ещё…
— Много чего ещё, — неодобрительно глянул на меня Наставник за спешку. — Технологии чуть более развиты чем в мире твоего основного пребывания. Касательно бояр — они слабей чем в этом мире. То есть физически они чуть сильнее среднего человека. Магически же они почти равны твоим боярам.
— То есть волколюд сильней одарённого?
— Физически гораздо сильней, потому без магии, без холодного оружия те бояре даже не пытаются мериться силами с волками.
— То есть в Сибири волки были уничтожены?
— Да… теперь не перебивай, слушай внимательно...
Колючая проволока, бетонный забор, пулемётные вышки. Не хватало лишь собак, но волколюды сами как собаки — неплохой нюх и безграничные возможности для бега давали им отличную фору в плане погони. Я стоял посреди концлагеря. И когда раньше я слышал подобное определение, то всегда думал что оно образовано от слова «конец» а не от слова «концентрация». Как бы там ни было, но моя интерпретация больше соответствовала правде, потому что концентрироваться люди могут и на стадионе и в метро, а в концлагере часто находят именно конец.
Я втянул голову в ворот куртки и натянул пониже шерстяную шапку. На чистом небе ярко светило солнце, но висело низко, а значит почти не грело. На ногах были лишь лёгкие кроссовки, сквозь которые торчали пальцы. Тонкий слой снега покрывал пустырь, по которому мы слонялись как неприкаянные вот уже третий час кряду. До восьми часов вечера в барак нам идти не давали. На улице было холодно, драную зимнюю куртку продувал злой холодный ветер. Куртка была рваная и вся в крови как и майка. Не моей крови, а того с кого её сняли прежде чем убить.