Из России в Россию
Шрифт:
У железнодорожной насыпи стоял дом не дом, а так избушка на курьих ножках, без окон и трубы, в приотворенную дверь были видны танцующие голые длинные ноги неопределенного пола и возраста, это была нижняя часть тела, начинавшаяся от пояса, точнее от талии.
Туман рассасывался, деревья проявлялись как на моментальном снимке. Нечеловеческая сила управляла туманом – как было ей угодно – от состояния безусловной силы до состояния безусловной слабости.
Дорога завернулась в нескончаемый круг, поезд встал на дыбы, и по вагонам можно добраться до неба.
Новосибирск. Мегаполис. Цивилизованный регион – огромное количество линий электропередач. На Оби. Большая, живая
Вокзалы Транссиба. Разные цвета, разные ассоциации. Хабаровск – серый, Чита – блеклая, желтоватая, Улан-Удэ – красновато-оранжевый, Иркутск – желтый, Красноярск – красный, а Новосибирск, как и Владивосток, – зеленый. Здание вокзала во Владивостоке – камерное, стильное, в эпохе, которая была со вкусом и довольством, неторопливая; а новосибирский вокзал отстроен в эпоху временщиков, грубо, в период царствования плебейской, однодневной, прагматичной вкусовщины; наконец, Владивосток – выход к морю, свободный выход в мир, это – геополитическое преимущество. Здание в Красноярске с претензией на стиль, попытка тонкая, но мощная, сделать функциональное здание. В Иркутске без особых претензий, но может быть поэтому здание получилось проще и вкуснее. Но самое стильное вокзальное здание было на станции Слюдянка, на Байкале: точное соответствие формы и содержания. И только на станции Зима новый вокзал. А так повсюду обветшание, запустение и безобразие.
После Новосибирска абсолютно среднерусский пейзаж. Ник. Лысенко, великий Мичурин – дети, их утверждения – детский лепет из неокрепших губ. Давно, очень давно человек воздействует на окружающую природу, меняя облик природы, меняя чуждую ему природную среду под родимую сердцу. Так и произошло уже с Сибирью.
Барабинск. Серое светлого колера здание вокзала. Атмосфера средней оживленности, но торгуют всячиной, предлагают рыбу, лук, пиво, водку, но газет и книг уже нет. Окунь хол. копчения – 1300 руб./шт., пучок лука – 500 руб.
День взошел медленно и бесповоротно. Начало не предвещало ничего роскошного, но и ничего провального.
Окончательно понимаешь смысл и стоимость страны, в этой дороге, которой нет никакого конца, окромя начала. Просто русские – это нация, которая не умеет жить в тесноте. Русские не строили, или меньше строили, только потому, что менее материалистичны, менее тщеславны, более духовны, более жертвенны, поэтому в духовном смысле Россия много взрослее западной цивилизации. Нам необходимо жизненное пространство. Русские любят и будут устраиваться в подлунном пространстве с комфортом. Для русского комфорт – это пространство для жизни, это – как для любого цивилизованного человека – чистые зубы и свежая рубашка. Для русского цивилизованность – это достаточное пространство для жизни: много пространства в географическом смысле. Хотя и в жилищном также: избы в русских северных деревнях всегда сверх всякой необходимости просторны.
Омск. Серое не примечательное здание вокзала. Огромного города не чувствуется. Особенной напряженности жизни, улавливаемой в Красноярске и Новосибирске, здесь нет. Иртыш – мал и тщедушен, но и на нем больше жизни, чем на более могучем Амуре. Город, как Новосибирск и Красноярск, по обеим сторонам реки. Очень много невозделанной земли, разнообразие овощей в огородах и на полях. Батон (французский) – 1000 руб., 0,8 кг. абрикосов – 4000 руб., 0,8 кг. Помидоров – 4000 руб., пучок укропа – 500 руб., бутылка пива – 1000–1200 руб.
Называевская. Зеленый с белым, маленький, немного вытянутый домик вокзала. По верху фасада, как над ресторанами в советское время, полукругом название станции. И светло-серая щебенка под ногами.
Странно, практически нет каких-то ярких особенностей на станциях, например еды, или сувениров, или одежды. Разве что калачи в Сибири, омуль на Байкале и все. В остальном ассортимент один – вареники с картошкой, с капустой, вареная картошка, кефир, соленые огурцы, водка, пиво, зелень, молоко, томатный сок, хлеб, сало, соленая рыба.
Страна усреднена до безобразия. Возможностей для усиления и развития, и укрепления в регионах еще довольно. Нужен в каждом регионе свой колорит.
На огромном лугу пасутся черные коровы, их стережет железный человек, весь из чистого железа, и выкован этот пастух деревенским кузнецом из железного метеорита, который упал в колодец во дворе дома. Вот этот железный пастух уже стережет деревенское стадо уже несколько столетий. Вдруг растворилась незримая доселе дверь на небе и оттуда выпрыгнул черный крылатый конь. Точнее, не выпрыгнул, а вылетел. И крыльев у него вовсе не было, только длинная до земли грива, шелковистая и удивительно красивая. Конь спускался по спирали на землю, а грива развевалась и постепенно закрыла все небо, и наступила ночь. Затем конь ступил четырьмя копытами на землю, стукнул ими оземь, и из под копыт сверкнув, вылетела упруго луна и осветила землю. Только раз в сто лет и только в этой деревне так наступает ночь. Конь приходит на землю из благодарности к герою, который родился в этой деревне, конь приходит на землю уже шесть сотен лет подряд, после победы над татаро-монголами в 1380 году на Куликом поле. Этот герой – монах Пересвет.
Ишим. Это уже Тюменская область. Зеленое с башенками и зубцами здание. С гербом города на фасаде. Пучок укропа – 400 руб., пирог с маком – 1000 руб.
Кучка местных героев, дураков, богачей на час провожала трех друзей в Москву; цари в деревне, расхристанные, самодовольные, космополитичные, а’ля западный стиль в одежде и поведении.
Тюмень. Первое современное большое здание вокзала, видимо, не без удобств внутри и снаружи. Серого цвета, стильное, кавказцев много. Стоянка на перроне. Ларьки со всякой снедью, много фруктов, почти цивильная торговля. Противно пахнет.
Вновь заболело сердце, которое стало как открытая рана, – в этот раз подумал об отце, которого я почему-то не пригласил к поезду во время остановки.
Было много мошки, кусучей и противной.
На выезде из Тюмени нас провожал красноватый закат. Город не впечатлял.
И вновь над миром торжествует золотистая луна. А на ДВ уже рассвет. Ведь скоро 22 июня, скоро самая короткая ночь в году.
Дорога неумолима и бесконечна. Мы сбились в круг, и ничто нас не вытащит из него. Да! Кроме еще одного круга. Всякий круг сменяется новым, которого ждет та же участь. Надежда одна – какой-нибудь круг сделать бесконечно большим, чтобы никогда не встретиться с собой.
Мне тяжело. Вновь сердце.
Бессмысленно превращать Россию в европейскую страну.
Повсюду игрушечные, просто сказочные, какие-то лубочные пейзажи. Особенно ирреально получается, когда часть пейзажа в тени, другая освещена, равнина сказочная – поля, холмы, коровы, дома, лес, горизонт, уходящий за горизонт.
20 июня, 1994 г.
Последний день в пути, последние сутки начнутся через 4,5 часа.
Екатеринбург я проспал, помню из студенчества, точнее из середины 80-х, что город имеет столичный размах, а также инфраструктуру на высоком, самодостаточном уровне.