Из сборника 'Моментальные снимки'
Шрифт:
– Вздор! О чем вы толкуете, дружище? Кино! Да я чуть не каждый день хожу в кино.
Теперь уже я воскликнул: "Бог мой!" И, сунув Брусу чек и контракт, бросился к двери, а котенок за мной.
БЫВШИЙ Э 299
Перевод Н. Шебеко
I
1
Начальник тюрьмы был в замешательстве. Человек, стоявший перед ним, как-то странно улыбался. Вообще с этими образованными арестантами - врачами, юристами, пасторами - всегда чувствуешь себя как-то неловко; их не выпустишь на свободу с обычным: "Ну, жму руку! Надеюсь, больше не собьешься с прямого пути. Желаю успеха!" Нет! Джентльмен, отбыв срок, переставал быть номером и как бы сразу восстанавливал
Номер 299 снова стал доктором Филиппом Райдером и стоял сейчас перед начальником тюрьмы в темно-сером костюме, худой и гибкий, с седыми волосами, которые снова отрастил перед выходом на волю, с глубоко запавшими, блестящими глазами и этой своей особенной улыбкой - трудный субъект! Начальник решил обойтись только фразой: "Итак, всего доброго, доктор Райдер" - и протянул руку, но вдруг обнаружил, что она повисла в воздухе.
Вот как, этот парень уходит неукрощенным! Начальнику это было неприятно - такое настроение после двух лет тюрьмы!
– и он стал перебирать в памяти все, что было ему известно об этом заключенном. Осужден за незаконную операцию. Необщителен. Правда, начальник не позволял арестантам общаться друг с другом, но все же чувствовал себя спокойнее, когда знал, что они общались бы, если бы это не было строго запрещено. Поведение отличное. Мнение священника: неподатлив или что-то в этом роде. Работал в тюрьме переплетчиком. Как будто все в порядке. Но ярче всего в сознании начальника запечатлелось воспоминание о долговязой фигуре этого заключенного, стремительно кружившего по двору на прогулке, - что-то в нем напоминало волка. И вот он стоит перед ним! Начальник был высокого роста, но в этот миг почему-то казался себе очень маленьким. Он поднял висевшую в пустоте руку, чтобы вывести ее из этого не совсем приятного положения, и закончил разговор жестом. Тут только Э 299 раскрыл рот:
– Это все?
Начальник тюрьмы, привыкший слышать от заключенных "сэр" до последней секунды, покраснел. Но тон был настолько учтив, что он решил ничего не замечать.
– Да, это все.
– Благодарю вас. Прощайте.
Глаза блеснули из-под бровей, на губах под длинным, тонким носом с горбинкой появилась улыбка, и человек легким шагом пошел к двери. Скованности в его движениях не было. Вышел он бесшумно. Черт возьми! Этот парень имел такой вид, будто думал о нем: "Бедняга! Ну и жизнь у тебя!" Начальник тюрьмы внимательно оглядел свой кабинет. Что и говорить, жизнь у него необычная, в строгих рамках профессии. На окнах решетки. Сюда он по утрам вызывал провинившихся заключенных... И, засунув руки в карманы, начальник нахмурился.
Во дворе седоватый и осанистый старший надзиратель в синей форме шел, позвякивая ключами, впереди Райдера.
– Все в порядке, - сказал он привратнику, также одетому в синее. Номер двести девяносто девять выходит. Его ожидают?
– Нет, сэр!
– Ладно, открывай!
Лязгнул ключ в замке.
– Всего доброго, - сказал старший надзиратель,
Бывший заключенный повернул к нему улыбающееся лицо и кивнул головой, потом обернулся к привратнику, кивнул и ему и прошел между ними, надевая на ходу серую фетровую шляпу. И снова лязгнул ключ в замке.
– Улыбается, - заметил привратник.
– Да, такого ничем не проймешь, - сказал старший надзиратель.
– Но, как я слышал, он умный человек.
В голосе его звучало возмущение и что-то вроде, удивления, он как будто понял, что это замечание помешало ему оставить за собой последнее слово.
Засунув руки в карманы, освобожденный не торопясь шел по середине тротуара. В этот тусклый октябрьский день улицы были заполнены людьми, спешившими на обед. И всякий, случайно взглянув на этого прохожего, мгновенно отводил глаза, как отдергивают палец от раскаленного утюга...
2
Тюремный священник, собиравшийся провести свой выходной день в городе, увидел на платформе человека в серой шляпе, лицо которого показалось ему знакомым.
– Да, это я, - сказал тот.
– Бывший номер двести девяносто девять. Райдер.
Священник удивился.
– А... гм...
– начал он, заикаясь.
– Вы вышли сегодня, так, кажется? Надеюсь, вы...
– Спасибо...
С грохотом подошел поезд. Священник вошел в купе третьего класса. Бывший Э 299 последовал за ним. Священник был крайне удивлен: этот человек как будто и не сидел в тюрьме! А между тем это тот самый заключенный, у которого он в течение двух лет не имел, если: можно так выразиться, никакого успеха и от которого всегда уходил с чувством какой-то неловкости.
Вот он сидит напротив, читает газету, курит сигарету, как равный среди равных. Священник опустил газету и стал смотреть в окно, пытаясь решить, как ему держать себя, но, почувствовав, что за ним наблюдают, уголком глаза взглянул на сидевшего напротив. На лице у того было ясно написано: "Чувствуешь себя неловко, не так, ли? Но ты не беспокойся. Я против тебя ничего не имею. Тебе и так чертовски скверно".
Не подыскав подходящего ответа на этот взгляд, священник сказал:
– Хороший денек. Какая красота вокруг!
Бывший Э 299 посмотрел на ландшафт за окном.
Он улыбался, но у него был вид голодного человека, и священник предложил:
– Не хотите ли бутерброд?
– Спасибо.
– Извините, я хочу у вас спросить, - сказал священник через некоторое время, стряхивая крошки с колен.
– Что вы намерены теперь делать? Я надеюсь, вы...
Ну что он мог сказать? "Начнете новую жизнь?", "Исправитесь?", "Теперь все у вас пойдет хорошо?". Ничего этого он не мог сказать и взял сигарету, предложенную бывшим Э 299. А тот тоже заговорил; он произносил слова медленно, они как бы впервые сходили с языка и с трудом пробивались сквозь табачный дым.
– Эти два года были для меня драгоценны.
– Ага!
– сказал священник с надеждой.
– Я чувствую себя великолепно. Настроение священника омрачилось.
– Вы хотите сказать, - начал он, - вы не раскаиваетесь, что вы не... э-э-э...
– Да, им просто нет цены!
Выражение его лица огорчало священника: суровое, холодное и с такой странной улыбкой. Никакого смирения! Ему еще предстоит узнать, что общество не потерпит такого поведения. Нет, не потерпит! И очень скоро ему укажут его место.
– Боюсь, вы скоро убедитесь, - благожелательно начал священник, - что люди ничего не забывают и ничего не прощают. У вас есть семья?
– Жена, сын и дочь.
– Как они вас встретят?
– Этого я не знаю.
– А ваши друзья? Я только хочу вас немного подготовить.
– К счастью, у меня есть средства.
Священник пристально смотрел на него. Какое счастье!.. Или, быть может, несчастье?
– Если бы меня можно было сломить, то ваша тюрьма, конечно, сломила бы меня... Не угодно ли еще сигарету?