Из СМЕРШа в ГРУ. «Император спецслужб»
Шрифт:
СПРАВКА
«…После освобождения территории Сарненского района от немецких оккупантов жители с. Марьяновки оказали доверие своему земляку Гомонец Карпу Дорофеевичу, 1905 г.р., и избрали его председателем сельсовета. На этой должности он проработал до осени 1944 года.
Его деятельность вызывала звериную ненависть у бандитов ОУН, которые после изгнания их хозяев — немецких оккупантов, как кровожадные звери, набрасывались на законопослушных местных граждан.
13 сентября 1944 года в дом Гомонец К. Д. в вечернее время ворвалась группа бандеровцев. Бандиты подвергли допросу хозяина дома, упрекали его в службе на советскую власть, но председатель сельсовета с достоинством отвечал на их вопросы.
— Неужели вы не боитесь господа бога? — спросил Карп Дорофеевич у непрошеных гостей. — Где ж ваша людская совесть?
— У нас нет совести. Наша совесть — Степан Бандера! — прогундосил щербатый душегуб.
Смелые ответы Гомонца К. Д. озлобили бандитов. Оуновцы вывели его во двор, где подвергли несчастного нечеловеческим пыткам. Ему прокалывали кисти рук и прикладами дробили суставы пальцев на пеньке. Потом стали выкручивать руки и избивать…
Но он вырвался из лап истязателей и в гневе бросил палачам в лицо, что все они будут уничтожены украинским народом.
— Все вы, псы поганые, сгниете не на кладбищах, а по оврагам и лесам… Собаки и волки растащат вас…
Очередью из автомата бандиты оборвали жизнь смелого и мужественного человека.
Пятнадцатилетним юношей стал работать секретарем сельсовета в с. Марьяновки Гомонец Мирон, 1929 г.р. Он честно выполнял возложенные на него обязанности. Зимой 1945 года в его дом ворвались вооруженные бандиты ОУН и под силой оружия увели Мирона в лес, где в урочище „Заболотье“ парня зверски убили, выколов глаза и отрезав уши…»
«Совесть, совесть, какая у бандитов может быть совесть, — подумал Петр Иванович, завершая читать эту справку. — Совесть — это свет духовного разума, о какой духовности можно говорить с этими волчарами?! Их надо загонять в клетки или уничтожать. Других методов перевоспитания они не понимают и не приемлют».
СПРАВКА
«В период немецкой оккупации девушка из с. Марьяновки Табор Ульяна Лаврентьевна, 1922 г.р., в 1943 году установила связь с советскими
Но о связях ее с украинскими партизанами стало известно оуновцам. В 1944 году они ворвались в дом Табор У. Л. и забрали девушку в лес, где, после нечеловеческих пыток, изнасиловали, а потом замучили.
Зверской расправе подвергли бандиты ОУН семью Ткачик Михаила Кирилловича, его жену Марфу Максимовну и 14-летнюю дочь Софью. После освобождения села от немцев Ткачика М. К. назначили десятником. Это не понравилось националистам. Ноябрьской ночью 1944 года они ворвались в дом обреченного, вывели хозяина и его семью на окраину села, где на глазах у родителей стали издеваться над Софьей. Они выкручивали девочке руки, ломали пальцы, кололи штыками, насиловали.
Отец не выдержал издевательств бандитов над дочерью и бросился на них, но автоматной очередью был сражен. После этого бандеровцы топором зарубили Софью и ее мать Марфу.
Трупы погибших похоронены на сельском кладбище…»
СПРАВКА
«Трагично оборвалась жизнь семьи жителей хутора Засив Степана Никитовича Поповича. Была холодная ночь 1943 года. Во дворе завывала пурга — именно в это время и ворвались в его хату бандиты. Как дикие звери, напали двое на хозяина. Повалили его на пол и начали бить ногами. Один из бандитов полосонул штыком по груди, кровь брызнула на стены. Потом бандеровцы схватили Степана Поповича за руки, выволокли его во двор и выстрелом в лицо убили.
Другие бандиты расправились с его беременной женой Степанидой и сестрой Ириной. Прикладами винтовок они раскололи им черепа, перебили кости рук и ног. Потерявших сознание, изувеченных женщин вытянули во двор и расстреляли. Бандиты не пожалели даже их пятерых детей, возрастом от 3 до 9 лет. Им выкрутили руки и ноги, а затем добили…»
СПРАВКА
«Оуновские бандиты подвергли жутким мучениям крестьянина с. Сестратын Александра Масловского и его супругу Лидию. Лужи крови стояли на полу комнаты после применения пыток и допросов с „пристрастием“. Мужа и жену после избиений вывезли в лес и расстреляли, а их двоих детей живьем закопали в яме».
СПРАВКА
«Привожу эпизод, поведанный жителем с. Гута Степанская Костопольского района на Ровенщине Ч. Пиотровским в книге „Кровавая жатва“.
В селе Рудня большинство жителей — Ступницкие. Они были польского происхождения, но давным-давно их предки приняли православие…
Братья Степан и Григорий Ступницкие, молодые, пристойные и очень музыкальные ребята, женились на польках из Лидно. Уже в 1942 году местные украинские власти предложили таким семьям в Рудне принять православную веру, пригрозив смертью в случае отказа.
Весной 1943 года Степану и Григорию приказали убить своих жен и их родителей. Братья Ступницкие сначала воспротивились этому, но, поддавшись угрозам бандитов, сами стали бандитами.
Степан собственноручно убил свою беременную жену, сына, тестя, тещу и двух сестер жены. Григорий ограничился убийством жены и дочери, а также избиением родителей жены.
После этого братья Ступницкие стали активными участниками оуновской банды. Степан погиб в одной из вооруженных стычек с членами польской самообороны, а Григория они поймали и расстреляли возле с. Гута Степанская».
Попался Ивашутину на глаза и документ о пребывании на украинской земле и Гиммлера.
СПРАВКА
Выписка из документа.
«…Летом 1942 года самолет Гиммлера приземлился на военном аэродроме в окрестностях Житомира. В отведенной рейхсфюреру резиденции его уже ждало 120 руководящих работников немецких карательных органов на Украине. Здесь были известные чины, которых рейхсфюрер знал лично, потому что они являлись, в конечном счете, его ставленниками.
На совещании присутствовали: командующий войсками СС, СД и полиции на Украине обергруппенфюрер Прюцман, начальник охранной полиции и жандармерии Украины генерал-лейтенант Ильгафен, руководители СС и СД на Украине группенфюреры Гальтерман и доктор Томас, начальник охранной полиции и жандармерии Киевской и Полтавской областей генерал-лейтенант Шэер, руководитель СД Киевской области Эрлингер и др.
Когда на трибуну поднялся главный палач Германии, разговоры прекратились. Все сто двадцать человек впились глазами в Гиммлера. Они приготовились слушать своего вождя. В конце своего полуторачасового спича он поставил задачи руководителям карательных органов и обрисовал перспективы освоения территории Украины после победы над СССР.
— Эти земли исторически наши, они принадлежали еще с пятого века немецким племенам, о чем свидетельствуют раскопки… Мы должны осуществить важнейшую миссию — исполнить „второе переселение народов“, а точнее — переселение немцев на Украину. Лучшей колонии нам нигде не найти! А для этого мы должны очистить территорию от нелюдей…
Первыми колонистами здесь будут работники СС, СД, полиции и их семьи. Мы поселим вас в самых привлекательных местах, вблизи автострад и больших городов… Название Украина должно исчезнуть с географической карты, а славяне и жиды с этой территории…
Гиммлер искусственно выдержал паузу. В зале зашушукались будущие бюргеры, живо представившие, какие они „отхватят“ себе куски плодороднейшей земли, где поставят виллы, производственные мощности и прочее. Наемной, довольно-таки дешевой силой, будут физически крепкие славяне. Доходяг — уничтожит новая власть.
В конце доклада рейхсфюрер тоном, не требующим возражений, напомнил собравшимся о слабой работе в вопросе поголовного уничтожения еврейского населения.
— Этот приказ нашего фюрера до сих пор вами так до конца и не выполнен, — в голосе Гиммлера зазвенели металлические нотки. Стекла его небольших очков в тонкой оправе заблестели при повороте головы, от чего многим слушающим сделалось не по себе. Они знали, что их ожидает даже за не до конца выполненный приказ, не говоря уже о невыполнении указания сверху…»
И опять появлялись документы, которые, как казалось фронтовику, видевшему много, очень много крови, поражали дикостью тех, кто ее пускал уже в мирное время. «Да, кровь, как говорится, — подумал Ивашутин, — бывает в двух состояниях. В одном, когда она течет по жилам, в другом, когда она вытекает из них. Эти нелюди, видно, из тех, кто уважает второе состояние крови».
Он перевернул страницу…
СПРАВКА
«…17 декабря 1943 года в с. Пидлипки и на хуторе Кузмиры оуновцы забрали много людей. Со временем местные жители из одной только расчищенной 30-метровой криницы извлекли 25 тел замученных односельчан.
На митинге во время похорон жертв бандитов воспитательница детского сада, свидетельница бандитского разгула Зинаида Федчук заявила:
— Тяжело вспоминать то время, когда оуновские бандиты, словно звери, убивали ни в чем не повинных людей. Они замучили мою родную мать, ее брата Ивана, сестру отца Катерину и ее мужа Казимира.
Да разве одна я осталась сиротой? Так будьте вы навеки прокляты — нелюди и душегубы. Я прошу советское правосудие применить к вожакам оуновских банд Резникову, Бондаренко, Назарчуку и Крючку высшую меру наказания!»
ВЫРЕЗКА ИЗ ГАЗЕТЫ
«В период немецкой оккупации Ровенщины, напяливши на себя черные мундиры, как хищники, мотались по городам и селам украинские националисты — иуды и нелюди, сея на своем кровавом пути горе, страдания и смерть. Некоторые из них, даже в рясах служителей религиозного культа, в своих лживых проповедях призывали верующих служить верой и правдой немецкому фашизму как власти, данной от Бога.
Топором и обрезом хотели задушить бандиты в народе Западной Украины его желание к объединению со всей Украиной. Во время похорон жертв бандитов в селе Немовичи на траурном митинге выступил свидетель тех страшных дней Богдан Кардаш. У него, когда ему было 8 лет, бандиты убили мать.
Вместе с ней они замучили ни в чем не повинных Трепак Теклу Ивановну и ее дочку Антонину. Через шесть дней труп матери Богдана с разбитой головой, выколотыми глазами и связанными колючей проволокой руками нашел в лесу его дед. Старик похоронил Соломею Кардаш, а через некоторое время оуновцы зверски убили и его.
— Большинство жителей нашего села, — продолжал юноша, — знает националиста-ублюдка Царука Данила Елисеевича, который был комендантом местного СБ и творил свои подлые дела под кличкой Кармелюк. На руках этого урода кровь моей матери, кровь многих других невинных матерей, сынов, дочерей и младенцев…»
ЗАМЕТКА ИЗ ГАЗЕТЫ
«Эта кровавая трагедия произошла в с. Тутовичи в ночь с 8 на 9 февраля 1943 года. Она коснулась подпольщика-патриота Украины Ильи Ивановича Наумца и его семьи. Но все по порядку.
Невесело было на душе заведующего ветряком Наумца, — давало знать нервное напряжение работы в условиях оккупации. Возможно, боялся за жизнь жены и дочери, а может, воспоминания о довоенной жизни на Харьковщине бередили душу.
— Эх, каким бы ты был, Илья, счастливым, если бы дрался на фронте или, в худшем случае, в партизанском отряде, — сверлила мысль. — И все же не все так плохо: подобрано несколько человек в подпольную группу, от Фидарова из Сарн стали доходить конкретные задания.
Еще одна новость ободряла Наумца. Позавчера вечером зашли на мельницу три неизвестных, попросили хлеба и попить. Не верилось, но это было наяву — перед ним стояли красноармейцы в белых маскхалатах. Оказалось, что якобы они из специальной разведывательной группы Советской Армии и ищут связи с местными патриотами. Армейское вооружение и русская речь прибывших убедительнее каких-либо документов свидетельствовали о личностях гостей. Правда, ничего конкретного не сказал им Наумец. Решил посоветоваться с Муради Фидаровым.
И вот он в Сарнах. Он обратил внимание на нацистские флаги с траурными лентами, развешанные по городу, а на рукавах у фашистов черные повязки. Что-то случилось? После доклада начальству о работе на мельнице он решил встретиться с Фидаровым, который поставил ему новые задачи и объяснил причину траура фашистов. Оказалось — под Сталинградом разгромлена большая немецкая группировка вместе с 6-й армией вермахта. Муради Кабулатович предложил ему перевести семью в Сарны.
Наумец в конце беседы руководителям Сарненского подполья рассказал о встрече с воинами Советской Армии.
— Смотри, Илья Иванович, возможно, это провокация, — предупредил его Фидаров. — Осторожность, еще раз осторожность — это тоже наше оружие, о котором нам нельзя забывать…
Уже темнело, когда на мельницу к Наумцу снова пришли те, что называли себя советскими разведчиками. Они тоже знали о событиях на фронте и говорили о полученном приказе немедленно приступить к диверсионным актам. Договорились следующим вечером собраться в одной из хат на краю села.
Наумец оповестил всех членов подпольной группы. Вечером все собрались: Бигун, Тинкевич, Ковалев и Момоток. А через несколько минут в хату зашли военные в белых маскхалатах. На солдатских шапках в свете лампы блестели красные звезды. Старший из прибывших красноармейцев предупредил, что возле хаты он поставил двух бойцов для охраны. Потом предложил Наумцу зайти в соседнюю комнату посоветоваться с ним лично. Как только за ним закрылись двери, „разведчики“ набросились на него, сдавили горло и скрутили руки. В это время бандиты специально
Через мгновение связанный Наумец лежал на полу. По одному приглашали в комнату бандиты членов группы и повторяли один и тот же прием. Зашедший последним Кирилл Момоток увидел своих товарищей связанными на полу в темном углу и все понял…
К хате подъехали сани еще с несколькими бандитами. Один из них доложил главарю, что все приготовлено. Тихой морозной ночью сани, на которых лежали подпольщики, скрипя полозьями, спускались пологим скатом холма к берегу Горыни.
Остановились сани на льду возле проруби. Никто из приговоренных злой волей палачей не просил помилования. Их били, над ними издевались, а затем в руках нелюдей оказались ножи и топоры. От страшного удара по голове упал рядом с друзьями и Кирилл Момоток. Темными лужами растекалась по льду кровь и стекала в прорубь. Окончился первый акт дикой кровавой оргии.
Кирилл очнулся тогда, когда людоеды стягивали с его ног сапоги. Сквозь прикрытые веки он видел ноги своих уже мертвых товарищей, торчащие из проруби. Стянувши сапоги, бандиты решили, что и кожух на жертве еще приличный. Но, чтобы снять его, надо развязать руки. Не предполагали оуновцы, что Кирилл Момоток слышит их разговор. И вот кожух снят…
Неожиданно „мертвый“ вскочил на ноги и со всей силы побежал в сторону села. После минутного оцепенения бандюки бросились догонять небезопасного свидетеля.
Босым по снегу, с окровавленным лицом, бежал человек от палачей. На этот раз счастье оказалось на стороне беглеца. Из последних сил преодолевал Кирилл самые тяжелые шаги в своей жизни в сторону села и спасения. Он знал, что в село бандиты не побегут и стрелять не станут, чтобы не поднимать шума. Забежав в один из дворов, Момоток огородом прошмыгнул в соседский двор, потом на улицу. Пробежав еще какую-то сотню метров и убедившись, что бандиты потеряли его след, постучал в окно своих родственников.
Едва передвигая ногами, зашел в хату. Там его обмыли, переодели и положили на печь отогреться. Утром родичи оповестили село о случившемся. А самого Кирилла в сене перевезли на хутор, где он мог подлечиться и быть в безопасности.
Той же кровавой ночью бандиты совершили еще одну неслыханную подлость. К хате Наумца подъехали сани. Через окно жена спросила, кто они и где муж. Услышав в ответ, что Илья приказал ей приехать к нему, она вынесла связанные узлы, разбудила и закутала дочурку. Надеялась, что поедут в Сарны, как договаривались с Ильей, однако эта дорога закончилась возле той же Чорной проруби на Горыни. Молодая женщина и маленькая девочка поделили страшную смерть своего мужа и отца, а грязные руки мерзавцев обагрились новой безвинной кровью.
До утра вода со сгустками крови затягивалась слоем льда. Около проруби краснели пятна крови…
Днем родственники односельчан, обливая слезами тела казненных, вынимали их со льда и готовились к похоронам. На льду оставались только тела Ильи Ивановича Наумца, его жены Зины и маленькой дочери. Дело в том, что возле места казни палачи оставили записку, в которой обещали такую же кровавую расправу тому, кто посмеет похоронить на кладбище эту семью. Но житель Тутовичей Исаак Демчук не побоялся угроз палачей и на другой день похоронил семью Наумца.
Свидетель той страшной ночи Кирилл Григорьевич Момоток до пенсии проработал на железной дороге…»
ВЫРЕЗКА ИЗ ГАЗЕТЫ
«Село Кузьмовка…
Тут когда-то были болота, заросшие мхом да кустарником, тут рождались чудесные легенды Полесья. Именно об этом селе писал русский писатель Куприн в повести „Олеся“.
В войну село посылало своих сыновей на фронт. В дни бандеровского шабаша бросило вызов оуновским душегубам. Сердце не может простить, забыть кровавых злодеяний, совершенных бандитами. Среди тех, кто через всю жизнь пронесет в душе боль утраты дорогих людей, проклиная палачей, — Екатерина Семеновна Ветрова.
В период панской Польши отец Катерины — Семен Кузьмич Ляховчук работал на полях ксендза, чтобы заработать на хлеб: пятеро детей росло в семье Ляховчуков — четыре парня и самая меньшая она — Катюша.
С радостью встретили приход советской власти, так как надеждой избавиться от нищеты жили всю жизнь. Даже всегда грустная мать — повеселела.
Известие о войне встретили с тревогой. На фронт проводили сынов Кирилла, Ивана и Григория. 16-летний Владимир остался дома. У Кирилла — самого старшего — дома остались жена и четверо детей.
Вскоре в хату ворвались непрошеные гости из леса. Разговор был коротким:
— Пусть Владимир идет в лес, — настаивали бандиты.
Не выдержал Семен Кузьмич:
— Сына не пущу, чтобы в своих стрелял, как вы.
Сокирники сразу же ушли. А через неделю под вечер снова появились. Владимира в хате не было — погнал волов на пастбище.
— Пошли с нами, — зло глядя на хозяина, скомандовал один из бандитов. Отца вытолкали с хаты, а Катерина с матерью спрятались в другой комнате.
Надеялись, что беды не случится, так как с теми, кто забрал отца, односельчанин Степан Мищук — их сосед.
Бандиты начали грабить имущество. А во двор уже привели и Владимира под конвоем. Прозвучали выстрелы, и мать выбежала из хаты. Во дворе увидела убитых супруга и сына.
Крик женского отчаянья разорвал пространство и тут же угас от выстрела в спину. Только утром Катерина вышла из своего укрытия и поняла, что осталась одна-одинешенька. Пришлось прятаться по соседям, пока не вернулся с фронта раненый Григорий. Жила у него. Но недуг свалил брата, и он умер. А тут пришла похоронка о гибели на войне Ивана. Дождалась Катерина возвращения с фронта Кирилла. Статный мужчина, мужественный, физически сильный. Такой защитит, — успокаивала себя сестра.
Но бандиты подло убили его — из кустов стреляли. Выбежала жена к нему с маленькой Олей на руках — снова выстрелы. Женщина погибла на месте, а девочку только ранили. Она выжила. Остались сиротами пятеро Кирилловых деток. Люди добрые помогли им стать на ноги…»
СПРАВКА
«…В Сарнах в период оккупации всей диверсионной работой руководил партизан Федор Маслюк, а разведывательной деятельностью занималась Юля Сохацкая. По заданию руководителя Сарненского подполья Муради Комболатовича Фидарова она устроилась служанкой у немки Гурской.
Последняя почти каждый вечер устраивала вечеринки, на которые приходили офицеры вермахта и гестапо. В ходе пьяных оргий Юля получала от болтливой немчуры ценнейшую информацию.
В частности, Сохацкой стали известны сведения о планах гитлеровцев в проведении карательных операций против партизан. Узнала она и о прибытии в город новых войсковых подразделений и о решении Эриха Коха по отправке новой партии украинской молодежи на работы в Германию и так далее.
Кроме того, она получила данные о переброске эсэсовцев в район Рудки Бобровской, где располагался штаб отряда Медведева „Победители“, и вооружении оуновских отрядов немцами с целью задействования их в борьбе против партизан.
Но не дремало и сарненское гестапо…
Вскоре оно поручило местному полицаю Скобко выследить одного из партизанских подрывников И. Наумца. Это он с друзьями — А. Бегуном, П. Тишкевичем и К. Момотком, — только на участке железной дороги Сарны — Ковель пустили под откос полдесятка эшелонов противника с личным составом и боевой техникой.
Гестаповцы поручили проведение операции по задержанию группы партизан оуновскому главарю Мухе, который по наводке Скобко на одном из хуторов близ Сарн организовал засаду. Герои-партизаны были задержаны и тут же бандеровцами расстреляны. После этой трагедии Фидаров через связных предупредил Юлю Сохацкую, что она попала под подозрение. Да и она сама стала замечать за собой „хвост“, сопровождавший ее от дверей до дверей…
С наступлением темноты она покинула свой дом и вскоре оказалась на околице села Працидки вблизи хутора Ямица. Там уже свирепствовали против поляков бандеровцы. Она бросилась на Мочулянские хутора, где проживал связной. Вместе с ним они решили идти в отряд, чтобы рассказать о кровавом разгуле банды националистов.
…Они выбрались на дорогу. Уставшая Юля еле успевала за связным. Еще издали они услышали скрип колес. Подвода быстро приближалась. Когда до нее оставалось не более пятнадцати метров, партизанка подняла руку:
— Стой!
Возница — седобородый старик — натянул вожжи. Сидевшие спиной друг к другу два дремавших полицая вмиг пробудились.
— Кто такие? — спросил толстяк.
Деваться было некуда.
— Возьмите попутчиков, — попросила Юля.
Толстяк еще раз смерил девушку взглядом и милостиво разрешил:
— Ты садись, а твой провожатый пусть на своих топает.
— Он — больной, ему трудно идти, — возразила Сохацкая.
— Ничего, дойдет, — хмыкнул толстяк, схватив девушку за шею.
Тем временем другой полицай быстро спрыгнул с подводы и наставил винтовку на партизанского связного.
— Так вот где нам довелось встретиться! — буквально взорвался он. — Крестись, сучий сын! Теперь ты не выкрутишься, как в прошлый раз, большевик проклятый!
Все решали секунды. Юля рывком высвободилась из цепких рук толстяка, выхватила „вальтер“, спрятанный за пазухой, и выстрелила в затылок вооруженному бандиту. У толстяка от неожиданности отвисла нижняя челюсть. Он тупо уставился на своего убитого дружка. Пристрелив и толстяка, Юля скомандовала вознице:
— Быстро в село Мочулище…
Наконец впереди показалось желанное село. Услышав о кровавых делах националистов, командир партизанского отряда Алексей Шитов немедленно послал конников в указанные районы…
Стычка с бандой Мухи произошла в густом лесу, неподалеку от села Судло. После двух партизанских залпов наступающие бандиты стали отходить по направлению Рафаловки. Захватив с собой девять человек, Шитов бросился наперерез. Националисты открыли беспорядочную стрельбу, пытаясь прорваться сквозь кольцо. Вдруг со стороны Рафаловки появилось двадцать конников. Впереди на сером жеребце скакал всадник в черной полицейской шинели. Он то и дело взмахивал рукой, видимо, подгоняя своих дружков.
Обстановка была сложной. Шитов окликнул Володю Сергеева — самого меткого снайпера отряда.
— А ну-ка, возьми на мушку этого скакуна! — приказал он.
Через мгновение грохнул выстрел. Всадник подпрыгнул в седле и, как сноп, свалился на землю. Бандиты сразу потеряли боевой азарт. Они сгрудились на небольшом холме. Двое из них спешились, подхватили под руки незадачливого наездника и поволокли в лес. Какой-то чернобородый националист закружился среди испуганно мечущихся конников, с размаху стукнулся головой о ствол сосны и упал со своего коня. Однако тут же вскочил и побежал прямо в распоряжение партизан…
Из показаний пленного было установлено, что он рядовой из куреня „Легенды“, который послал взвод Рудого на помощь Мухе. Кроме того, он поведал, что начальник штаба оуновцев Смородский открыто пошел на сговор с немцами. Фашисты помогли ему организовать отряд из бывших уголовников, снабдили оружием.
После окончания допроса пленного Корчев отправился к Луке Егоровичу Кизе с вопросом, что делать с пленным? Кизя подумал и предложил свести чернобородого с партизаном Терещенко. С интересной судьбой шагал по жизненным дорогам этот народный мститель.
Командир отделения саперов Терещенко был на фронте с первых дней войны. Воевал храбро. Но в одном бою его контузило, и он угодил к немцам, но вскоре бежал из плена. Долго блуждал по лесам и однажды наткнулся на группу вооруженных людей.
— Кто ты? — спросил старший.
— А с кем я имею дело?
— С партизанами, — последовал ответ.
Терещенко остался в отряде. Он подружился с приземистым крепышом Костей — хорошим и честным парнем. Они все время были вместе, делились последним куском хлеба. Но вскоре Терещенко стал замечать, что многие партизаны действуют совсем не по-партизански: забирают у населения скот, одежду да еще прикладами замахиваются. Как-то он спросил у Кости:
— Почему командир не наказывает мародеров?
— Кто, Легенда? — усмехнулся приятель. — Да он такой же мародер. — И, оглянувшись, шепотом добавил: — Тебя обманули. Мы — партизаны, да не те.
— Как не те? — удивился Терещенко.
— А так. Воюем не против немцев, а против Советов.
В ту же ночь Терещенко незаметно ускользнул из лагеря бандитов и к вечеру следующего дня встретился с отрядом имени Чапаева, которым командовал В. И. Кабанов.
Вот этого-то Терещенко и советовал Л. Е. Кизя свести с чернобородым. Ведь как-никак оба в курене Легенды побывали. И эта встреча состоялась. Друзья-враги узнали друг друга и поговорили с пользой для общего дела…»