Из смерти в жизнь
Шрифт:
Впрочем, то была отважная попытка. Страна за страной, пророк за пророком — и все они проповедовали различные аспекты истины. И сердца людей загорались. Каждый пророк говорил на языке своего народа и приспосабливал идеи к понятиям своего века. Так что, даже в их умах, угаданная истина была пронизана ошибками. Принимая старых богов и старые табу, они стремились очистить все это светом пламени, зажженного в них духом человеческим. Но, будучи созданиями своего века, они не могли бросить в огонь старых кумиров.
На Востоке молодой человек царского рода, отгороженный от истины роскошью и торжественными церемониями, решился узнать, как живет простой народ. Повсюду он встречал нужду, болезни и горе. И повсюду люди были рабами своего страдания, как сам он был рабом своих наслаждений и высокого положения. Он видел, что ни в личных победах, ни в
Другие великие пророки Востока более подробно описывали Путь, который давал человеку единственную надежду уйти от своей малости и рабства — Путь разума, терпения, взаимного уважения и самоотречения.
На Западе же другой — апостол истины и поклонник мудрости, превыше всего желал очистить мысль человека терпеливым вопрошанием, и утверждал, что разум так же может привести человека к возвышению над собой, показать ему себя как равного среди подобных ему смертных собратьев. Он утверждал, что предпочитать себя другим — ошибка разума, и что верной целью для каждого было бы проявление духовной сути человека в цельности своей жизни.
Еще один, между Востоком и Западом, принес своему народу видение единого всемогущего творца, законодателя, справедливого и ревнивого Бога — высшего, самого ужасного и святого. Это видение он нашел в своем сердце, взыскуя нового, благороднейшего закона. Он видел, что его ближние погрязли в грехе. Они лгали, обманывали и мздоимствовали. Они были бессердечны друг к другу. И главное, все богатые использовали свою власть не для освобождения бедных от нищеты, но для их порабощения. Все, все на тысячи ладов непрестанно грешили против духа. Но и в них была любовь, и любовь была их спасением. Пророк в своей обыденной жизни открыл, что люди неизбежно являются частями друг друга, и что лишь во взаимном прозрении и в дружбе находят они воплощение себя. Так в любви, в которой каждый забывает о себе ради другого, каждый дух обогащается чужими радостями, и в сообществе любящих сама любовь возрастает.
Давным-давно одинокий Адам нашего рода слепо и тщетно жаждал человеческого общества. Хотя с тех пор поколения человеческих существ вкусили дружбы, любви, трудового товарищества, но еще не постигли явно их превосходства. Наконец этот великий пророк, избранный духом человеческим своим орудием и как никто умеющий любить своих ближних, ясно увидел, что в отношениях взаимного постижения, дорожа друг другом, отдельные личности преображаются, растворяются и перестраиваются в более изысканную форму, получая во владение нечто большее, чем они сами. И он утверждал, невольно используя образы своего народа, что славное единение человеческих душ и есть сам Бог, всеблагой, всеведущий и всемогущий. И, поскольку этот пророк был воистину вдохновлен духом человеческим и возвысился над другими смертными в силе любви, и, поскольку в его времена люди ожидали великого вождя, он поверил, что сам он, Сын Человеческий, был также и единственным Сыном Божьим, и что ему суждено стать вождем не только собственного народа, но и всего человечества. И, поскольку дух человеческий, пребывающий во всех сердцах, желал искупить свой давний грех, принесший страдания всем людям, пророк поверил, что он, Сын Человеческий, постигший в себе сына Бога, который есть любовь, был послан божественным отцом на смерть во спасение человечества.
Были и другие пророки, великие и малые, во всех обитаемых землях. Их подстегивал оживившийся внутри дух, но смущали желания и фантазии первобытных культур, так что эти пророки немного возвышали свои народы, но в то же время еще больше запутывали их в фантазиях. Суть пылавшей в них истины была повсюду единой: превосходство мудрости, любви и деятельного творения. Но одни проповедовали одни аспекты, а другие проповедовали иные, и все их писания искажались тягой отдельных смертных к бессмертию для своих малых Я.
Тщетность пророчеств
Дух человеческий, оглядываясь на два тысячелетия назад, к векам своих великих трудов над пророками, вздыхал с улыбкой. Как много сил он отдал, чтобы воспламенить свою неподатливую плоть! И поначалу, то там, то здесь, он достигал успеха. Люди, один за другим — член за членом его множественного тела — вливались в ускоряющийся поток великой идеи. В одной стране за другой немногие вдохновленные и овладевшие собой являли людям примеры жизни в служении духу. Казалось тогда, что все его тело оживает. Но яд еще оставался в тканях, и справиться с ним было нелегко. Ведь самое строение его плоти, социальный порядок человеческих отношений, слишком долго уродовался болезнью. Форма общества, организация людей в иерархию общественных классов создавалась этим ядом, и структура эта благоприятствовала скорее болезни, нежели здоровью. Как ясно он видел это теперь!
Правда, под влиянием пророков там и тут делались попытки учредить новые общественные формы и новый образ жизни. Люди собирались в церкви или уходили от мира в монастыри, или становились отшельниками, взыскуя спасения индивидуального духа, или посвящали себя беззаветному поклонению тому Богу, которого проповедовал им пророк их племени. Здесь и там одиночки отважно пытались исправить дурные формы человеческих отношений и обрести общество, в обыденной жизни которого проявлялся бы дух. Однако древние иерархии, как светские, так и церковные, сохраняли силу. Правда, век за веком разрастались новые, хрупкие, но здоровые социальные ткани, и некоторые из них в конце концов образовали мощные органы. Здесь и там они даже возобладали над старым порядком. Но чем больше они росли, там сильнее заражал их стойкий яд. Вздымающаяся волна духовной энергии, несшая на себе пророков и их первых учеников, не смогла подточить твердыни врага: и понемногу прилив стал отступать, оставляя после себя разрозненные обломки того, что когда-то было орудием великого воскресения. Дух человеческий помнил, как он изнемогал в попытке снова побудить свои члены к борьбе, а они между тем уже примирялись со злостным старым порядком. Тщетно он боролся. Здесь и там, снова и снова на протяжении веков тлеющие угли вспыхивали пламенем. Вставали новые пророки, новые движения зарождались в сердцах людей, вдохновлявшихся либо мимолетным возвращением прежнего жара, либо отвращением к новым низостям. Но пламя скоро гасло, новые общественные институты переваривались старыми. Новые органы подтачивал яд.
Снова и снова, век за веком, страна за страной — дух бунтовал, но силы его слабели. Вспышки жизни были лишь запоздалыми волнами, идущими против течения отлива.
Дух человеческий, оглядывая те времена из эпохи, которую мы зовем современностью, направлял луч мысленного прожектора на весь тот период, когда тускнели духовные страсти и нарастали материальные силы. Все это время огромные массы его малых членов были рабами фактически, если не теоретически. Без тяжкого труда многих не было бы ни роскоши для избранных, ни самой структуры общества. Иной раз группа работников, озлобленных бедствиями, решалась на бунт. Но на них тотчас обрушивалась вся мощь общества и, либо силой оружия, либо тиранией мифов, внедрявшихся в их затуманенные умы, взбешенная община покорялась.
А счастливчики, между тем, становились все богаче и все изысканнее.
Как больной вспоминает блуждания горячечных мыслей, так дух человеческий вспоминал слабость и смятение своего разума в те времена. И еще он вспоминал, как снова собирал силы для новой попытки очистить больное тело от яда. Его члены все более и более втягивались в установленный порядок вещей. Они судили, основываясь на авторитете древних пророков, о которых узнавали из искаженных записей или поддельных преданий жречества. К тому времени все подобные авторитеты, некогда жизнеспособные, стали опорой для дурных, устаревших форм жизни.