Из того ли то из города…
Шрифт:
– Что, богатырь, – спрашивает, – помогла я тебе? Сдержала слово? Настал твой черед слово держать.
Правду сказать, об этом Илья уже как-то и подзабыл.
– Ну, чего тебе? – буркнул. – Я от своего слова не отпираюсь. Чего они там у тебя забрали? Только имей в виду, если побрякушки какие из-под заговора с кровью добывать надобно, это не по мне. Я тебе другие куплю, лучше прежних будут. Какие скажешь, такие и куплю.
– Да что ты, Илья, какие побрякушки? Не нужно мне никакого злата-серебра. Не мое это. О товарище твоем речь шла…
– О каком-таком товарище? – Илья и понял-то не
– Говорила я тебе: свое вернуть. Али забыл?
– Какой он тебе свой? Уморить задумала? И думать забудь!..
– Слово нерушимое тобой дадено было, Илья.
– Обманом то слово выманено, нет ему силы. Прочь ступай. Еще раз повторяю: и думать забудь. Не бывать такому, чтобы человек человека… этакой-то отдал.
– Есть ли сила, нет ли, – не тебе судить. Прочь гонишь? Что ж, будь по-твоему. Только смотри, Илья, как бы обратно звать не пришлось. Не выйти тебе из леса, покуда слово свое не исполнишь.
Повернулась, и пошла себе. Только ленточка цветная в косе русой мелькнула.
А Илья проснулся. Поворочался немного, снова заснуть попытался – да какой уж тут сон! Поднялся, к костру подошел, присел с другой стороны, напротив Проса, на огонь уставился. Вот ведь незадача какая вышла. Что ж теперь, до веку по лесу этому блуждать? Сказала ведь – не выпустит. Но и отдать то, что просит – не по-людски это.
Сидит Илья, то на костер посмотрит, то, сам того не замечая, на Проса. Тот же по-своему понял.
– Что, не спится? – усмехнулся. – Да ты не бойся, я ж слово дал, пока на дорогу не выйдем, не утекну.
Что ж ты, окаянный, по-иному сказать не мог? Слово он дал. Что мне из твоего слова – щи варить?
– Ты как в разбойниках-то оказался? – спросил.
– От доли лучшей бежал, – усмехнулся тот. – Что, не веришь? И правильно делаешь. От добра – добра не ищут. В городе я обретался, у кузнеца в подмастерьях… («У кузнеца!.. Ах же ты, хозяин, хозяин!») Он меня, казалось, против прочих отличал, едва не вместо сына держал. Дочь обещал, что минет время – вместе работать будем… А как посватался один, из именитых, так он разом все и позабыл. И дочь ему отдал, и… В общем, подпустил я ему красного петуха, да и подался, куда глаза глядят.
– Пригожая, девка-то? – спросил Илья, не зная, что еще сказать. – Звали-то как?
– Не то слово… Заряной звали.
– Красивое имя…
– А ты чего за разбойниками погнался? Слыхал я, золото-серебро они у сельчан твоих отняли?..
Чего ж таиться? Рассказал ему Илья, как дело было. Про жизнь их нехитрую, про кузню, про мельницу. Про хозяина, однако ж, не стал; про хворость свою былую, и про странников тоже умолчал. Слово за слово, и Просо разговорился. Так и проболтали почти до света, не хуже баб. Угомонились потом, да оба разом и заснули.
Проснулись поздно, и снова, как накануне, валежины растаскивать, пни отбрасывать, шаг за шагом к дороге пробиваться. А ее все нет и нет. Сколько раз Илья Просо вперед посылал, посмотреть, правильно ли идут, столько раз тот ни с чем возвращался. Вроде и не заблудились, а вроде кажется, будто по кругу ходят, а те помехи, что в стороны пораскидали,
День прошел, другой. Они уж и кричать начали, только все без толку. Кабанчик, что Илья завалил, кончился. А на одних кореньях долго не протянешь. Потемнело лицо Ильи, знает, в чем причина, однако ж молчит. На авось надеется. И пронадеялся…
Он тогда с телегами остался, а Просо опять вперед пошел, дорогу искать. Слышит Илья, кричит что-то, даже вроде как радостное. Шумнул в ответ, ждет: неужто повезло наконец? Спешит назад Просо, слышно, как кусты трещат. Явился – не запылился, лицо сияет, ровно блин намасленный.
– Ну, что там, сказывай? – приступил к нему Илья. – Никак дорога?
– Нет, дороги нету, зато вот, – и ленточку цветную протягивает. – На ветке нашел. Знать, люди неподалеку где-то…
Глянул Илья на ленточку, разом все в груди оборвалось. Присел на телегу. Вот тебе и уберег. Нет, чтоб мимо проскочить, ну висит себе, и пускай висит… Понимает, что к одному шло, а все одно неспокойно.
– Ты чего, Илья? – Просо удивляется. – Аль приболел?
Махнул Илья рукой, не знает, как и сказать. Тут-то и послышалось из лесу: зовет кто-то. Не оттуда, откуда Просо шел, а маленько в сторону. И голос – будто девичий. Илья рот раскрыть не успел, спохватился молодой – и в лес, на голос подался. Пошумел немного, и тишина наступила. Ну что, Илья, вот оно и закончилось, блуждание твое. Теперь до дороги – в какую хошь сторону иди, не заплутаешь. Жалко парня, конечно… Ладно, не век же тут сидеть да печалиться. Вон он, прогал промеж деревьев виднеется, туда и правь.
Прищелкнул вожжами, тронулась лошадь, заскрипела телега. Несподручно одному, с двумя телегами-то, да это ничто; скоро на дорогу выберусь, там попроще станет.
Не успел и десяти шагов проехать, раздались кусты впереди, Просо выходит. Сияет, что солнце полуденное. И девку на руках держит. К себе так прижимает – будь здесь хоть сто богатырей, не оторвут. Живой… А девка – вроде как та самая, а вроде как и нет. Сарафанчик обтерханный, сама растрёпанная, и видно, что… ну, в теле, что ли…
– Не поверишь, Илья, – Просо разве что на весь лес не вопит, – вот она, лада моя ненаглядная, краса неописанная, Зарянушка… Ослушалась наказа батюшкиного, не пошла за немилого, убежала. Столько времени бродила, меня искала!.. Нашла…
А девка приникла к груди его, обвила руками шею, искоса на Илью посматривает: не выдаст ли?.. А тому что делать?
– Заживем теперь, – не остановить Просо, слова из него, что зерна из-под цепа вылетают, – отработаю людям, коли зло какое причинил. Верой-правдой отслужу. Вези нас, Илья, в деревеньку свою. Сам увидишь, не из последних мастеров у вас кузнец будет!.. Честно скажу, сомневался я, стоит ли предложение твое принимать, что ты давеча высказал, вижу – судьба вмешалась, весточку подала!.. Да, дорога тут вот, шагах в десяти. И счищать ничего не надо, так пройдем. Даже и непонятно, чего это плутали столько. Мы пока на вторую телегу присядем, за тобой править будем…