Из варяг в хазары
Шрифт:
Подойдя к стене, они остановились напротив высоких платанов, что, закрывая луну, тянулись к темному небу. Стояла тишина, лишь изредка нарушаемая криками ишаков и руганью припоздавших прохожих. Залима тихонько постучала в маленькую, незаметную с улицы, дверцу. Та быстро открылась, словно их тут давно поджидали. Какой-то здоровенный, но несколько оплывший мужчина с дряблым безбородым лицом — по всей видимости, евнух — молча поклонился и, тщательно заперев калитку на железный засов, пошел впереди, освещая дорогу небольшим факелом. Узкая дорожка, аккуратно посыпанная песком, вилась меж прудов и садовых деревьев, огибая тщательно подстриженные кусты. Впереди, за кустами, маячила черная громада дворца.
— Пришли, — обернувшись,
Красавица Халиса ждала молодого ярла, нетерпеливо расхаживая по своим покоям, обитым бархатом и шелком. Толстый персидский ковер приглушал шаги, давая возможность хорошо слышать то, что происходило снаружи. Вот где-то там, во дворе, послышался голос Исидара… вот скрипнула лестница… что-то произнесла Залима, уже здесь, рядом…
Халиса быстро скинула халат, оставшись в узком, расшитом золотом лифе из зеленой парчи и в полупрозрачных шелковых шальварах, едва прикрывающих бедра. Высокая грудь молодой женщины томно вздымалась.
Чуть скрипнула дверь…
Войдя, Хельги-ярл очутился в низком, но довольно просторном помещении, освещаемом лишь парой светильников на высоких бронзовых ножках. Приторно пахло благовониями. Прямо перед ярлом, рядом с курильницей, на широком, устеленном желтым бархатом ложе, заложив за голову руки, лежала полуобнаженная богиня и, казалось, спала. Длинные черные ресницы ее чуть подрагивали, в такт дыханию трепетно вздымался живот, крупная жемчужина украшала пупок, и пламя светильников отражалось в ней дрожащими зеленоватыми сполохами.
Подойдя ближе, ярл опустился на край ложа…
Игорь Акимцев, опутанный проводами и датчиками, вдруг улыбнулся во сне, вызвав недоумение дежурной сестры. Неземная красавица неожиданно явилась ему в грезах, полуголая, спящая, с иссиня-черными, как вороново крыло, волосами, разметавшимися по парчовым подушкам, с точеной талией и высокой грудью, прикрытой зеленым, усыпанным золотом и драгоценностями лифом. В пупке красавицы что-то блестело. Жемчуг, догадался Акимцев. Открыв глаза, женщина улыбнулась и, чуть привстав на ложе, протянула к нему руки. Глаза ее — темные, словно омуты, с взбалмошными золотистыми искорками, — смотрели откровенно призывно. Игорь хорошо знал цену подобным взглядам. Наклонился, провел рукой по животу незнакомки… Впрочем, незнакомки ли? Кажется, кое-кто эту женщину не так уж плохо знал. Руки красавицы сомкнулись на шее Игоря… Игоря? Тот не стал больше ждать — всё было и так предельно ясно — и, обняв женщину, впился губами в ее чуть приоткрытые губы. Руки скользнули с талии на спину, поднимаясь всё выше… Интересно, где здесь застежка?
— Подожди! — прошептала Халиса и, грациозно изогнувшись, сняла через голову лиф, обнажив грудь с коричневатыми затвердевшими сосками. — А еще говорят, варяги не знают вкус поцелуя. — Быстро сбросив шальвары, она лукаво взглянула на Хельги. — Ну, целуй же меня еще, целуй!
И молодой ярл сломя голову бросился в кипящий омут страсти…
Он покинул покои красавицы уже под утро, когда за рекой, во дворце кагана, послышалась гортанная перекличка утренней стражи. Солнце еще не взошло — был тот самый час, когда в природе всё затихает, не слышно ни шороха, ни щебета птиц. Провожаемый Залимой, молодой ярл проскользнул в узкую дверцу ограды и, оглянувшись, направился к бане.
— Вон же он, вон! — указывая на него, быстро зашептал Истома Мозгляк, прячущийся за платанами вместе с приказчиком купца Вергела Иматом.
Да, не зря они сегодня сходили в баню: договорились относительно бен Кубрата, Езекии и Ладиславы, жаль вот, помыться не пришлось. Как только Истома рассказал Имату о красивом молодом варяге, который, оставив лошадь у коновязи, удалился в сопровождении мелкой девчонки в сторону дворца каган-бека, сердце приказчика не выдержало. Имата уже больше не интересовала
— Я убью его, — прошептал Имат побелевшими от ненависти губами. — Убью, клянусь Тенгри!
Истома искоса взглянул на него и усмехнулся. То, что он случайно встретил у бани того, за кем было поручено следить князем Дирмундом, вовсе не вызывало никаких особых чувств. О том, что молодой ярл проживает на постоялом дворе старого Хакима, что слева от перевоза, Истома узнал еще пару недель назад. Несложно было вычислить, варяги — не иголка в стоге сена, даже в десятитысячном Итиле. Уж слишком выделялись. Так что, узнав ярла, подходивший к бане Истома набросил на голову капюшон и поспешил скрыться — так, на всякий случай, вдруг да вспомнит его молодой варяг, столкнувшись взглядом. Есть у ромеев про то хорошая пословица — береженого Бог бережет. Выслеживать Хельги не было у Истомы никакой надобности — знал, что сидит спокойно ярл со своими людьми на постоялом дворе Хакима и до весны уходить с Итиля не собирается.
Вот только зря он, Истома, сболтнул о ярле Имату. Так, к слову пришлось в разговоре. Приказчика аж передернуло всего, видно, прикипел, дурак, к дочке Вергела, которая, говорят, любимой женой самого каган-бека стала. А этот полудурок Имат… ха, да и Хельги тоже… Истома ухмыльнулся. Ну и придурки оба! Бабу поделить не могут, которая, самому глупому ишаку ясно, никогда никому из них не достанется, и не надо ей от обоих ничего… кроме одного — похоти. Ну, это ей, дочке Вергела, хорошо, а эти-то что? Суют головы волку в пасть! А ежели донесет кто каган-беку? Спалятся вмиг оба! Что не очень-то выгодно: за молодым ярлом пока только следить велено, а на приказчика имел Истома кое-какие коммерческие виды.
Далась им эта хитрая девка! Если уж на то пошло, и Истоме она кое-что обещала за свое спасение из рук шайки Лейва Копытной Лужи. Правда, можно считать, обещание свое выполнила — расплатилась красивой рабыней-девственницей, которую он же, Истома, вместе с напарником Альвом Кошачьим Глазом когда-то похитил в лесах у Волхова. Потом вот получил обратно в виде платы за услугу. Удачно продал. И теперь должен убить! Обещал Имату. Само собой, не за просто так — за три ногаты — «тяжелые дирхемы», как их здесь называют. Что ж, надо убить — убьет, дело знакомое. Вот ведь судьба у девки — правду говорят: не родись красивой, а родись счастливой. Некоторым, правда, везет, вон как Вергеловой дочке — и красавица, и умна, и женой каган-бека стала… Только вот в похоти ненасытна. Потому — тоже погореть может. Ну и пес с ней, лишь бы этих двоих за собой не утянула, хотя бы до весны. Весной тронется Хельги-ярл в путь, за ним и Истома с Альвом, и всякие там Хаконы да Копытные Лужи.
А что уж потом будет с Иматом, Истому не интересовало, вряд ли больше когда пригодится. А пока нужен. Нужен!
— Эй, парень. — Истома подергал приказчика за рукав. — Ты не забудь насчет сукна-то.
— Не забуду, — угрюмо отмахнулся тот. Раскосые глаза его пылали ненавистью и злобой. — Убью, — яростно шептал приказчик, сжимая рукоятку кинжала. — Убью!
Глава 14
МОЛИТВА ДРУИДА
В каждой земле
Есть варвары.
Они пожирают
Наши сердца.