Из воспоминаний сельского ветеринара
Шрифт:
Брезгливо порывшись в указанном хаосе, она двумя пальцами извлекла старый потрепанный гроссбух и осведомилась:
— Что это такое?
Зигфрид подлетел к ней.
— А-а! Наша счетная книга. Мы переписываем в нее вызовы из ежедневника, который тоже где-то здесь. — Он пошарил среди анкет. — Вот он. Сюда мы записываем вызовы — сразу же.
Мисс Харботтл несколько минут изучала обе книги с изумлением, которое затем сменилось мрачностью с оттенком иронии.
— Господа, если я буду вести ваши книги, вам надо будет научиться писать. Тут я вижу три почерка, а вот этот самый скверный. Просто
— Моя, собственно говоря, — сказал Зигфрид, шаркая подошвами. — Вероятно, я в тот день очень спешил.
— Но, мистер Фарнон, они все такие! Вот поглядите здесь, и здесь, и здесь. Так не годится, знаете ли.
Зигфрид спрятал руки за спину и виновато понурился.
— Вероятно, здесь вы храните конверты и марки. — Она выдвинула ящик. Он был битком набит пакетиками с семенами, добрая половина которых разорвалась. Несколько горошин скатились на дно. Следующий ящик содержал мотки веревочных петель, которые кто-то забыл вымыть после отела. Пахли они не то чтобы приятно, и мисс Харботтл попятилась. Но в целеустремленности ей нельзя было отказать, и она с надеждой дернула третий ящик; он выдвинулся с музыкальным звоном, и ее взору предстал аккуратный ряд пустых пивных бутылок.
Она медленно выпрямилась и спросила с кротким терпением:
— А где, нельзя ли узнать, денежный ящик?
— Ну, мы, видите ли, просто суем их во-от сюда, — Зигфрид ткнул в пинтовую кружку на каминной полке. — Денежного ящика, так сказать, в полном смысле слова у нас нет, но она вполне его заменяет.
Мисс Харботтл посмотрела на кружку с ужасом.
— Вы просто суете… — Смятые чеки и банкноты словно подмигивали ей над краем кружки. — Вы, что же, уходите и оставляете деньги здесь — и так день за днем?
— Но это им вроде бы не вредит, — ответил Зигфрид.
— Ну, а мелкие деньги на канцелярские расходы?
Зигфрид смущенно хихикнул.
— Они все тут — и мелкие, и не мелкие.
Румянец на щеках мисс Харботтл заметно поблек.
— Право, мистер Фарнон, это никуда не годится. Не понимаю, как вы вообще могли столько времени… Да, не понимаю. Однако я не сомневаюсь, что сумею привести все в порядок достаточно быстро. Совершенно очевидно, что ваша практика никаких сложностей не представляет и достаточно будет простой картотеки. Прочее же, — она бросила завороженный взгляд на пивную кружку, — я приведу в порядок очень быстро.
— Чудесно, мисс Харботтл, чудесно! — Зигфрид потирал руки пуще прежнего. — Мы ждем вас в понедельник.
— Ровно в девять, мистер Фарнон.
Она ушла, и в комнате воцарилась гробовая тишина. Тристан получил от знакомства с ней большое удовольствие и мечтательно улыбался, но я пребывал в некоторой растерянности.
— Знаете, Зигфрид, — сказал я, наконец, — возможно, она — сама компетентность, но не кажется ли вам, что она слишком уж твердокаменная?
— Твердокаменная? Она? — Зигфрид испустил громкий, но несколько надтреснутый смешок. — Да ничуть. Предоставьте ее мне. Я знаю, как с ней обращаться.
Когда я спустился вниз, мисс Харботтл сидела, склонив голову над пустым денежным ящиком, на лице у нее лежала печать скорби, точно после тяжкой утраты. Ящик был новенький, глянцевитый, черный с белой надписью на крышке: «На мелкие расходы». Внутри лежала красная книга, в которой аккуратные колонки цифр заполняли графы поступлений и расходов. Но денег в ящике не было.
Крепкие плечи мисс Харботтл ссутулились — она вяло подцепила красную книгу двумя пальцами. Одинокий шестипенсовик выкатился из-под переплета и звякнул о дно ящика.
— Опять он к нему подобрался! — прошептала она.
В коридоре послышались крадущиеся шаги.
— Мистер Фарнон! — позвала мисс Харботтл и добавила в мою сторону: — Просто нелепо, как он всегда старается тишком проскользнуть мимо двери!
Шаркая подошвами, вошел Зигфрид. В правой руке он нес зонд для промывания желудка с насосом, карманы его топырились бутылками с раствором кальция, левая рука сжимала эмаскулятор.
Он бодро улыбнулся, но я почувствовал, что ему неловко — и не только из-за груза, который он тащил, но и из-за своей скверной тактической позиции. Мисс Харботтл поставила свой стол поперек угла напротив двери по диагонали, и, чтобы добраться до нее, ему пришлось прошагать по ковру порядочное расстояние. Стратегически ее командный пункт был идеален. Из этого угла ей были видны каждый дюйм большой комнаты и почти весь коридор, когда дверь была открыта, а также улица — через окно слева. Ничто не могло укрыться от ее взора, это была позиция силы.
Зигфрид поглядел на квадратную фигуру по ту сторону стола.
— Доброе утро, мисс Харботтл. Могу я быть вам чем-нибудь полезен?
В серых глазах за стеклами очков в золотой оправе появился стальной блеск.
— О да, мистер Фарнон. Вы можете объяснить, почему вы в очередной раз опустошили ящик с деньгами на текущие расходы?
— Мне очень жаль. Но вчера вечером я должен был спешно отправиться в Бротон, и оказалось, что наличных у меня маловато. И больше мне их взять было негде, честное слово.
— Но, мистер Фарнон, за два месяца, которые я здесь, мы вели этот разговор по меньшей мере десять раз. Какой смысл мне пытаться вести точный счет денежным поступлениям и расходам, если вы все время их крадете и транжирите?
— Ну-у… наверное, я впал в эту привычку, когда мы обходились пивной кружкой. В сущности система была не такая уж плохая.
— Причем здесь система? Сплошная анархия и ничего больше. Так дело вести нельзя. Я повторяю и повторяю вам это без конца, а вы все обещаете и обещаете изменить свои привычки. У меня просто опускаются руки.
— Мисс Харботтл, не обращайте внимания! Возьмите из банка, сколько нужно, и положите в ваш ящик. И все будет в порядке. — Зигфрид подобрал с пола концы длинного зонда и хотел было направиться к двери, но мисс Харботтл предостерегающе кашлянула.
— Еще кое-что. Может быть, вы попробуете сдержать еще одно свое обещание — каждый день заносить в книгу все вызовы, одновременно указывая сумму, которая причитается вам за каждый? Со времени последней вашей записи прошла почти неделя. Как же я разошлю счета первого числа следующего месяца? Это крайне важно, но каким образом, по-вашему, могу я их разослать, когда вы так мне препятствуете?