Шрифт:
Предисловие
В этой книге представлены воспоминания выпускников Свердловского высшего военно-политического танко-артиллерийского училища, которое перестало существовать где-то на рубеже между вторым и третьим тысячелетием нашей эры.
А начиналось все, просто, прекрасно. Мы поступили в училище, которое было имени Л.И. Брежнева в эпоху развитого социализма и намеревались по его окончании долго и счастливо проповедовать светлое коммунистическое будущее в Советской армии.
Но, неожиданно, в СССР
Все по-разному вписались в это новое общество, но, почти все, с теплотой и благодарностью вспоминают времена, когда учились в военно-политическом училище, где закладывался фундамент, который не расколоть никакому капитализму.
И дело здесь не в советских идеологических установках, а в тех уроках, которые преподавала ежедневная училищная жизнь. Иногда, это были довольно сложные и неприятные уроки, но мы с ними справились, а выводы из этих уроков положили в фундаменты наших личностей, за что и благодарны Свердловскому высшему военно-политическому танко-артиллерийскому училищу.
Кстати, коллектив авторов предупреждает, что все совпадения с реальными людьми являются случайными и заранее приносит им свои извинения.
Часть I. Люди, которые нас окружали
Степаныч
Никто не знал, как его зовут по имени, поэтому все звали его только по отчеству – Степаныч или сокращенно – Стэп. На фамилию он тоже откликался, но только в официально-торжественных случаях. Весельчак, балагур, прапорщик, одному Богу известно, как и, главное, зачем, поступивший в военно-политическое училище из стройбата, в котором его личность уже приобрела законченные формы.
Эти формы строго соответствовали анекдотам про прапорщиков, рисовавшим весьма своеобразный образ защитника Отечества.
В этом училище своих привычек он менять не стал, полагая, что это оно должно меняться под него. В итоге получилось нечто среднее: и училище не стало под него подстраиваться, но и Степаныч стоял на своем до конца.
Как и все прапорщики он был мужик хозяйственный, не любил, когда товарно-материальные ценности лежат без присмотра и при первом удобном случае перемещал эти ценности в пространстве, давая понять их бывшему обладателю, что так безответственно относиться к народному добру нельзя.
Куда он девал перемещенные ценности, неизвестно, но есть предположение, что они попадали в руки к более рачительным хозяевам, коих Степаныч сам для них находил.
Будучи в стенах военного училища Степаныч умудрился, даже, оказаться в центре исторического события – взрыва на Сортировке.
Взрыв произошел под утро 4 октября 1988 года. Училище подняли по тревоге и выдали всем курсантам противогазы, на случай возможного распространения от места взрыва химических веществ. Но потом напряжение спало и день продолжился по обычному распорядку. И только рассказ Степаныча дал нам понять, насколько все там было серьезно. Ужас перенесенных потрясений, читавшийся на его мужественном лице, давал возможность слушателям представить, каким моральным мучениям подверглись простые жители района Сортировка, не имевшие за плечами такого опыта службы в вооруженных силах, как у него.
А рассказ сводился к потоку крепких матюгов: бля… сука…пиз..ц, еба.., старшина, на х.., как еб…о, стекла в жопу, я на бабе, рама сверху, сука на ху… И далее в том же духе.
Подавляющему большинству слушавших этот рассказ язык Степа был понятен, и они четко уяснили, что утренний секс, умноженный на нештатную ситуацию, может привести к разрыву сердца или, как минимум, к ранней импотенции. Кроме того, Степаныч настаивал на том, что, занимаясь сексом вблизи объектов железнодорожного транспорта, надо соблюдать меры безопасности точно такие же как на этих самых объектах – каска, ботинки, светоотражающая жилетка… Возможно, кто-то впоследствии именно так и поступал.
Надо сказать, что не все разделяли его принципы бережливости, поэтому уже после выпуска из училища, в начале лихих 90-х, по слухам, когда Степаныч попытался отдать бесхозные боеприпасы в хорошие руки, его задержали правоохранительные органы, и попытались направить на путь истинный. Что стало с правоохранительными органами после этой попытки многие из читателей видели по телевизору сами – у некоторых полковников наворованные миллиарды изымали.
Степаныч же сделал вид что исправился и не только вернулся в народное хозяйство, но и заинтересовался культурой до такой степени, что совершил вояж в Северную столицу.
Знавшие его ранее Питерские однокашники готовились к встрече почетного гостя с некоторой настороженностью и заготовили, на всякий случай, свечи, кресты и осиновые колья.
Его первый вопрос: «Ну чо, где тут у вас Болдинская осень?», только утвердил встречавших во мнении, что антивампирный инвентарь был заготовлен не зря. Однако, ничего путного о творчестве одного из ярчайших жителей Культурной столицы России они рассказать не смогли и были посрамлены им, после чего, с извинениями, отправили его в музей Пушкинского лицея, экскурсоводы которого не допустили окончательного позора и доходчиво рассказали о всех творческих периодах гениального поэта.
На этой позитивной волне Степаныча занесло в Екатерининский дворец, с его знаменитой Янтарной комнатой, из которого тот вышел в полнейшем негодовании: «Сука, за двадцать минут топтания по паркету 1000 рублей? Идите вы на х…й со своим Растрелли и его елизаветинским барокко».
Да, однокашники, согласились с ним, что брать такие деньги за такую короткую экскурсию неприлично, поэтому в качестве компенсации предложили сытный обед и сто грамм, которые вернули гостю Культурной столицы хорошее настроение, а организованная позднее, в тот же день, баня с дубовыми вениками, вернула ему веру в великую силу искусства.