Из-за стены
Шрифт:
В себя он пришел, сидя на грязном полу бара (вспомнить сейчас, как правильно называется это русское питейное заведение, было выше его сил), в окружении любопытных взглядов посетителей. Его противник, кряхтя, поднимался на ноги в паре метров от него. Тут же подлетела не то буфетчица, не то официантка неопределенного возраста в таком же белом халате и наколке в волосах, что и у той, другой, в вокзальном буфете, и начала что-то выговаривать по-русски. Разобрать
– Петер, успокойтесь, даже если он успел забрать что-то ценное, вам его уже не догнать. Проще будет дать ориентировку в милицию, здесь они лучше справятся, – услышал он над головой голос девушки-переводчика.
Петер кивнул головой, поднялся с пола, отряхнул брюки, и только сейчас, осматривая себя, осознал, что его любимый пиджак от Кардена, обошедшийся ему в прошлом году в весьма приличную сумму, был безнадежно испорчен. Но сейчас об этом думать было некогда. Петер огляделся вокруг: посетители заведения как ни в чем ни бывало вернулись к прерванным потасовкой занятиям, потеряв всяческий интерес к его персоне; буфетчица-официантка на сей раз выговаривала что-то Рите, подметая с пола осколки разбитого стакана и составные части развалившегося бутерброда, но беседа, казалось, шла в довольно мирном ключе. Вслушиваться в ее содержание и пытаться хоть что-то разобрать он не имел ни малейшего желания.
Опрокинутый столик по-прежнему валялся на полу в окружении паспортов и каких-то листов, отпечатанных на машинке, выпавших, очевидно, из раскрывшегося во время схватки чемодана, лежавшего тут же. Петер поднял столик, оказавшийся весьма увесистым, и поставил его на место, поймав благодарный взгляд буфетчицы-официантки.
– Простите пожалуйста, – сказал он ей по-русски. – Я не хотеть делать это. Вам надо помогать что-то еще?
– Нет, спасибо, – услышал он в ответ. – Уже все хорошо.
Накрашенные ярко-красной помадой губы расплылись в улыбке, и Петер поймал себя на том, что впервые за проведенное в СССР время видит улыбку на лице представителя советского общепита. Он только сейчас разглядел, что это была совсем молодая женщина несколькими годами старше его самого.
Он наклонился и стал торопливо собирать с пола рассыпанные документы обратно в чемодан, желая поскорее с этим покончить и вырваться наконец на свежий воздух из душного, пропитанного парами алкоголя зала, находиться в котором становилось уже совершенно невозможно. На глаза попалась записная книжка в кожаном переплете. Петер рассеянно поднял ее и пролистал. Страницы были тщательно пронумерованы и плотно записаны мелким убористым почерком. Из любопытства заглянув в последние заполненные страницы, он с удивлением обнаружил на одной из них свое имя. Вернувшись на пару листов назад, он решил почитать внимательней и понял, что это тот самый журнал, который ведет Майер для отчетности перед «штази». Не задумываясь, он сунул блокнот в карман порванного пиджака и вернулся к прежнему своему занятию.
– Петер, с вами все в порядке? – Обеспокоенно спросила его Рита, помогавшая собирать документы с пола и о существовании которой в последние несколько минут он совершенно забыл.
– Да, все хорошо… – Ответил он, осознав, что за все время после драки не обмолвился с ней и фразой в противовес тому словесному вулкану, что от волнения извергал прежде. – Здесь слишком душно, давайте поскорее закончим и уйдем отсюда.
Глава 6
Майер наконец увидел приближающихся к автобусу Риту и Хартманна, болтающих и смеющихся так, будто были знакомы вечность, а не какой-то час. Это вызывало в нем величайшую досаду. Что сделал этот вечно витающий в облаках сопляк, чтобы девчонка так к нему прониклась? Он был уверен: пары дефицитных в Советах нейлоновых чулок и нескольких восторженных комплиментов будет достаточно, чтоб она в первый же вечер прибежала к нему в номер – от коллег по «штази» Майер был наслышан о сговорчивости советских гидов. Как же он был разочарован и зол, получив в ответ отповедь, о которой и помыслить не мог, долго благодаря потом свою природную находчивость за то, что ситуацию кое-как удалось замять. К приставленной к ним переводчице он испытывал смешанные чувства: с одной стороны – уважение к ее приверженности партийной идеологии и достойному для девушки поведению, с другой – он был донельзя раздражен отказом какой-то русской пигалицы, которая лет двадцать тому назад в ногах бы у него валялась, умоляя оставить при себе, лишь бы избежать отправки во Флоссенбюрг. Но Майер слишком хорошо понимал, что времена теперь изменились и приходится играть по новым правилам. За прошедшие семнадцать лет он настолько сросся со своей новой личностью, что порой забывал, что прежде его звали вовсе не Густав Майер.
Конец ознакомительного фрагмента.