Из записок районного опера
Шрифт:
Добив жертву и убедившись, что никакая реанимация её уже не откачает, цыгане покурили, успокаиваясь… Затем — забрали из кабины всю выручку таксиста за смену (в качестве моральной компенсации за пережитые страсти), и отправились к Леонову домой — пить водку дальше…
Так и закончилась история с «маньяком, убийцей таксистов», на какое-то время взбудоражившая весь район.
Румбу изловили через неделю в соседнем городе, куда он от греха подальше укатил к родичам. Спустя полгода состоялся суд. Оба цыгана получили свои законные 12 лет (суд всё-таки учёл, что драка была обоюдной), и — бесследно растворились в бескрайнем океане людских судеб и болей под названием «зона»…
9. БАНДИТСКОЕ СЧАСТЬЕ
Эта история стоит немножко особняком от прочих…
Жил на моей «земле» некий гражданин Малофеев Леонид Григорьевич. Низенький, тускленький, малозаметный. Никто и не заподозрил бы, что у него есть бандитское
И — завязал.
Устроился на завод (у него, кстати, золотые руки к любому делу!), женился на простой и сугубо положительной женщине, стал вполне добропорядочным обывателем. Но угрозыск на всякий пожарный за ним краешком глаза всё — таки приглядывал, — мало ли…
Частенько по долгу службы встречался и я с Малофеевым, беседовали мы много и о разном… Я — присматривался к его настроениям, он мне — про свои старые подвиги рассказывал, причём только о таких, за которые уже отсидел, и потому говорить о них — не боялся…
Вот одна из историй, поведанная им мне тихоньким глуховатым голосом под чаёк со сливовым вареньем… И глазки у него, рассказывающего, при этом были ясненькие такие, безоблачные!.. Пересказываю только основную сюжетную канву, без присущих ему регулярных «съездов» на разное, не имеющее никакого отношения к главному сюжету, после которых он, спохватившись, снова возвращался к основной канве рассказу, а ещё через минуту — вновь отклонялся от неё ещё на что-либо, постороннее… Итак, слушайте…
«Как-то решили мы с корешком моим, Васькой-Сусликом, земля ему пухом, взять на гоп одного барыгу. Наколочка была, что бабла у него немерено, и хата — что магазин «Берёзка»… Такая наколка дорого стоит!.. И заметьте, происходило всё в 1983-м году!.. Это сейчас кругом олигархов — как собак, газеты про них каждодневно пишут, и на телеэкранах они то и дело мелькают, а тогда, в андроповские времена, все богатенькие Буратино прятались по тёмным закоулкам… Адресок жирненького «карася» разузнать тогда — что в «Поле чудес» авто выиграть!..
Но уж если координаты богатея вычислил — всё, дальше дело техники. Пришли мы с Сусликом на хату к барыге, звякнули в дверь. Он спрашивает: «Кто там?» Мы в ответ: «Открывайте, «Горгаз»!.. В подъезде сильная утечка, надо и вас проверить, а не то рвануть может…» Изучил он в дверной глазок наши физиономии (согласно «горгазовской» легенде, одеты мы были в замасленные спецухи), потом открыл дверь на цепочку, попросил предъявить к с и в ы. А у нас и этого добра хватало — показали бумаженции с фотками и печатями, он тогда расслабился и открыл дверь… Когда входили — обратил я внимание, что двери в его квартире — укреплённые, обшитые стальным листом, тяжёлые, случись надобность — такие и не каждым танком вышибешь. И замки (четыре!) — импортные, нестандартные, тоже не каждому одолеть… Квартира — как укреплённая крепость. А он нас сам к себе впустил — лепота!.. Люблю дурней. Они хоть зачастую и хитрованистые, но при должном опыте и навыках лохнуть такого — что два пальца об асфальт!.. Барыга тот был евреем, — Фельдман или Фельцман, точно уж не вспомнить, у меня эти ненашенские фамилии всегда в голове путаются… Седенький такой, благообразный, в очках. Мы ему: «здрасьте!», и он нам: «здрасьте!» Васька спрашивает: «А где у вас кухня?» Тот повернулся, чтобы показать рукой, тут-то я его фомкой, что у меня в сумке была, сзади его по затылку — и того… В общем, завалил. Сразу же, без долгих базаров. Мы с Сусликом издавна уговорились: сразу же мочить, если при хозяине на хату вломились… Не мочканёшь фраера на первой же минуте, придержишь его на этом свете, чтобы, к примеру — разузнать про тайники и схроны, а потом и сам не заметишь, как впарит он тебе, заморочит голову, мозгу запудрит, надавит на слезу горестями своего жалкого существования, расскажет — какой-де он хороший и пригожий, всеми многоуважаемый… Покажет фотки своих детишек и внучат, разревётся, упав перед тобою на коленки… Короче, разведёт тебя как фраера, — вот и не шлёпнешь его, пожалеешь, утопаешь со словами: «Живи, брат, и помни мою доброту, но только чтоб в ментовку не заявлял!» А он и пообещает обязательно, побожится, свято поклянется памятью папы-мамы, что будет нем как могила, и в м у с а р к у — ни-ни… Но как ты — за порог, так он сразу же — за телефон… Звонит по 0–2 и даёт ментам полный расклад про твою внешность!.. Вот на ближайшем же перекрёстке тебя по приметам и схватит!.. Непорядочно поступают прощённые, подло, эгоистично… Поэтому и не прощали мы с Васей никого, и кончали — каждого. Но в этом деле обязательна быстрота: позвонил, представился, вошёл в доверие, впущен вовнутрь, отвлёк внимание, и сразу — топором по затылку, заточку под лопатку, или же — ломиком в лобешник… А что тайников покойник уж не покажет — не беда, своё р ы ж ь ё и бабки лохи прячут примерно
…Так вот, сработали мы барыгу одним ударом, оттащили в ванную, чтоб под ногами не путался, и начали паковать наиболее ценное из попавшегося на глаза. Две огромные сумки, прихваченные на дело, оказались доверху набитыми: аппаратура, ш м а т ь ё, антиквариат… Ну и золотишко, вестимо, и брильянты, и бабки, включая и дефицитные тогда доллары… Когда упаковались, в моей сумке оставалось немного свободного места. Зыркнул я по сторонам, выглядывая, чтобы б ещё стырить. Смотрю — на стене в гостиной висит несколько икон старинного вида. Барыге они всё равно уже не нужны ввиду его преждевременной кончины, мне же, как человеку богобоязненному, ещё предстояло отмаливать мои многочисленные грехи… В общем, снял я со стены парочку икон, и тоже в сумку сунул…
…Вещички мы потом растолкнули туда-сюда, а когда одни иконки остались — решили сбагрить и их, чтоб глаза не мозолили. Снёс иконы знакомому скупщику, осмотрел он одну — и предложил то ли 200, то ли 300 рублей, точно не вспомню. Не очень большая сумма, но по скромным меркам тех лет — и не очень маленькая, — тогда инженер на заводе за 160 рэ в месяц горбатился… Потом начал скупщик вторую икону осматривать. Долго изучал её, мельком на меня глянул. И предложил за неё… ПЯТЬ ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ. Да за эти денежки (разве что с небольшой доплатой!) «Жигули» последней модели купить можно было!.. Не колеблясь ни секунды, я согласился. Столько бабла — за изрисованный кусок дерева!.. Отдал с превеликой радостью…
Все бабки мы с Сусликом честно поделили.
Через месяц на одном из притонов он поцапался с Корейцем (серьёзный был авторитет!), и схлопотал пулю из ТэТэшника в глаз. Ещё через полтора месяца менты меня поймали и з а к р ы л и, — аккурат за мочилово того самого Фельдмана-Фельцмана. Так до сих пор и не соображу, на чём спёкся — то ли на сбыте, то ли среди с в о и х кто-то сексотил… И судили меня именно за убийство… В перспективе это означало в ы ш к у, и я уж чуял, как мне лоб мажут зелёнкой…
Но — обошлось.
Первое — я всё на покойного Суслика валил, это он-де мочил, а я лишь наблюдал, и даже пытался его остановить, хоть и неудачно… Судьи мне не поверили, но доказать противоположное — не смогли, не было живых свидетелей произошедшего… И второе — выручила меня отчасти и личность убитого. Шлёпни я колхозника, интеллигента, госслужащего, а то и, не приведи Господь, подыми руку на гегемона-пролетария — поволокли бы меня к стенке с превеликим удовольствием, особенно имея в виду моё предыдущее бурное прошлое — «Такого гада только могила исправит!» Но повезло мне лишить жизни подпольного миллионера, то есть — экономического диверсанта против советского социалистического строя, уворовавшего свои неправедные капиталы у родимого Отечества… В общем, злейшего врага народа и социализма (да ещё и злобного сиониста в придачу!) я оприходовал!.. В то время, как советские люди все как один строили БАМ, летали в космос и единодушно голосовали на выборах за монолитный блок коммунистов и беспартийных, эта антинародная тля лопала чёрную икру ложками, ежегодно ездила отдыхать в Ялту и в Пицунду, жила одна-одинёшенька в трёхкомнатной квартире… Контрик!.. И хотя гуманный советский закон карает за убийство даже и подобных типов, но — не совсем строго… не по самому максимуму!.. Вот почему в оконцовке суд всучил мне лишь 13 лет особого режима, — это при том, что я убил человека, а в прошлом по суду дважды был признан особо опасным рецидивистом!.. Сказочно повезло мне, одним словом…
Особенно ясно понял я это позднее, уже отбывая срок в «зоне».. Однажды случайно наткнулся в газете на заметку о той самой иконе, которую не так давно сбагрил скупщику за пять кусков, — я узнал её по подробному описанию… Оказывается, с нею при попытке вывоза из Советского Союза был задержан иностранный дипломат, названный в заметке «господином Н.», который — внимание! — купил эту икону у некоего «гражданина Д.» (явно — мой скупщик!) за… 100 000 рублей!.. Сам же дипломат планировал толкнуть эту икону на аукционе за рубежом, и, по оценкам экспертов, рыночная стоимость иконы могла составить до 300 000 долларов! И — как же порадовался я, как заликовала моя душа!.. Ведь мог же, дурик, поняв по предложенной скупщиком цене, что икона больших бабок стоит, не отдавать её за 5 тысяч «деревянными», а поехать в Москву и загнать икону за большущие баксы кому-либо из иностранцев… И тогда к моим статьям на суде прибавилась бы ещё и «контрабанда в особо крупных размерах», по этой статье в те времена и без попутной м о к р у х и, и без криминального прошлого — расстреливали аж бегом, а с ними — тем более!.. Чудо, просто чудо спасло меня!.. Значит, угодное Богу дело сотворил я, кончив барыгу, вот Господь меня и уберёг, спас от погибели!.. Ну, а чего скупщик меня не выдал, не сказал властям, что у меня ту икону приобрёл — так до сих пор и не знаю…Видать, и на то была божья воля!..» — так закончил Малофеев эту историю, осветив бледненькое личико радостной улыбкой. М — да… Действительно, повезло!.. Посетило человека скуповатое бандитское счастье!..