Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1
Шрифт:
— Кто, кроме дона Серрано и Энрики, будет находиться завтра в десятом часу во дворце на Гранадской улице? — спросила Изабелла, в высшей степени возбужденная.
— Королева! — ответила ясновидящая.
— И каким образом королева возьмет власть над Энрикой?
— Через вопрос: куда Энрика дела своего ребенка, отец которого Франциско Серрано.
Изабелла задрожала. Она должна была опереться, чтобы не упасть от этого ответа. По красивым ее чертам пробежала холодная улыбка.
— Через вопрос: куда Энрика дела своего ребенка? — повторила она. Ее дрожащие губы никак не могли произнести имя Франциско Серрано в связи с именем соперницы. Она торжествовала, потому
— Неверный, — произнесла она шепотом, — я его страшно накажу за то, что он обманул два женских сердца.
Королева пошла к двери, которую патер Фульдженчио отворил с низким поклоном.
Она закрыла лицо свое и шею вуалью и скорыми, но твердыми шагами воротилась в свои покои. Лицо ее горело страстным волнением. В эту же ночь она написала собственной рукой некоторые решения и распоряжения на следующий день и вечер. Молодая королева за один час стала старше на несколько лет.
Если бы она могла взглянуть в комнату флигеля, она бы увидела, что коварная женщина поймала ее в свои сети. Монахиня Рафаэла дель Патрочинио, которая так долго лежала неподвижно и с таким искусством и ловкостью сыграла роль ясновидящей, повернулась наконец на своей постели, покрытой матовым голубым светом, который еще больше увеличивал впечатление, произведенное на королеву. Когда она, наконец, осознала свое превосходство и великую победу, на ее прекрасном лице мелькнула адская улыбка.
Графиня генуэзская приподнялась с постели. Белая и широкая одежда опустилась вдоль ее прекрасного тела, слегка обрисовывая ее пластичные формы. Когда она взглянула на себя, довольная улыбка показалась на ее обольстительно прекрасном лице. Ей теперь пришло в голову, что ее божественные формы и умение их ловко скрывать, могут ей дать силу, которая сделает ее непобедимой, тем более что королева уже была в ее руках.
Она распахнула белую одежду, чтобы убедиться, не ослабла ли ее красота и правы ли ее обожатели. Прекрасная графиня, осмотрев себя, созналась, что если бы она была мужчиной, то также была бы ослеплена красотой своего тела и не противостояла бы ему.
Патер Фульдженчио вошел неслышно и стал молчаливо наблюдать за этим осмотром, который открыл ему все прелести роскошного тела прекрасной женщины. Глаза патера сверкали как огненные искры. Еще одна минута и благочестивый отец, забывшись, бросился бы как разъяренный тигр на дивную графиню генуэзскую, чтобы утолить страсть, кипевшую в каждой его жиле.
Всегда верно рассчитывавшая Ая с холодной улыбкой посмотрела на патера, который стоял у порога бледный и взволнованный.
— Позовите в мой кабинет, благочестивый брат, мужчину в коротком черном плаще и с рыжей бородой, — сказала она, — мне нужно еще ночью с ним переговорить. Вы удивлены? Не думайте, благочестивый брат, что между мною и этим незнакомцем, служащим мне, существуют какие-нибудь особенные отношения. Вы ведь знаете, достойный брат, что Рафаэла дель Патрочинио постриглась и сделалась вашей сестрой, отказавшись от всех мирских сует.
Патер Фульдженчио знал власть монахини. Его губы подернулись завистливой и дикой улыбкой. На лице его отпечатались все пороки и грехи, какие только могут наполнить человеческую душу.
— Оставьте кесарю кесарево! — проговорил он, но графиня не хотела понять этой шутки патера и подошла к двери, ведущей в ее кабинет. Она еще раз обернулась к ничего не значащему, по ее мнению, инквизитору и шепнула ему, придавая глазам своим особенный блеск:
— Через шесть месяцев день святого Франциско, и мы, благочестивый брат, увидимся
— О, желанная ночь, — ответил патер шепотом, — горе мне, если я тебя не обниму. Я с ума сойду, если другой придет раньше меня и мои губы не прикоснутся к твоим. О, прекраснейший из грехов!
Ая вошла в кабинет и заперла за собой дверь. Эта комната, устроенная для монахини, хотя и поражала своей рассчитанной простотой красок и обстановки, однако же далеко не походила на монашескую келью.
Около одной стены стоял изящно вырезанный деревянный налой с большим распятием из черного дерева. Около другой — письменной стол из розового дерева без всяких украшений, который распространял благоухание по всей комнате. В одном углублении этой стены стояло большое, сделанное из чистейшего белого мрамора изображение Святой Девы, а перед ним висела вечно теплящаяся маленькая лампада. В нижней части ниши, на столике, стояла мраморная чаша со святой водой. Несколько стульев из черного дерева дополняли меблировку кабинета монахини. Зато самый избалованный вкус какой-нибудь королевы не мог требовать большего комфорта и удобства, с какими были устроены будуар и спальня прекрасной графини, отделенные дверью и портьерой от ее кабинета.
Войдя в кабинет, она села к письменному столу и стала быстро писать. Не одна Изабелла писала в эту минуту приказы и распоряжения. Ая также должна была сделать свои приготовления к следующему дню.
Несколько минут спустя вошел в комнату брат герцога де ла Торре, тот страшный рыжебородый Жозэ, со сверкающими глазами и бледным лицом, искаженным страстями, который сделался теперь орудием графини.
Ая не удостоила его никаким поклоном. Она имела довольно оснований, чтобы презирать дона Жозэ Серрано. И действительно, должны были быть основания, если даже эта женщина-демон приходила в ужас от адской развращенности и отвратительной порочности животного, которое называло себя братом герцога де ла Торре.
Но графине генуэзской еще нужен был дон Жозэ.
— Какое еще поручение вы хотите возложить на меня, беспокойная графиня, — сказал он, — после того как я вас удостоверил, что неотступно стою на карауле?
— Вы должны, дон Серрано, доставить самым секретным образом два письма. Эти письма так важны, что от них зависит ваша и моя жизнь. Первое назначено владельцу чудесного дворца на Гранадской улице.
— Аццо, которого вы любите?
— Другое испанскому главнокомандующему, герцогу де ла Торре.
— А, моему светлейшему брату.
— У вас, конечно, есть преданные вам люди, которые в точности исполнят ваши приказания и не проговорятся?
— Они их исполнят так же точно и молчаливо, как бы я сам это сделал.
— Хорошо! Я полагаюсь на вас и на ваших людей.
Рыжебородый мошенник, выйдя из комнаты, остановился под одним из канделябров замка, и прочел только слегка запечатанные письма, с тем чтобы, прийдя домой, снова на них наложить печать. Между тем графиня позвала своего поверенного камердинера, явившегося тотчас же по ее призыву.
Вошедший в комнату мужчина был уже не молодой человек с хитрым лицом, но скромной наружности и очень просто одетый.
— Мне нужно дать тебе поручение, Иоаким! — сказала графиня, перечитывая маленькое душистое письмо, которое было следующего содержания:
«Мария Непардо.
Податель сих строчек вручит вам как знак верности условленное кольцо, и вы пришлете мне через него порученного вам ребенка по имени Мария Энрика. Кольцо можете себе оставить за ваши попечения».