Избранная демоном
Шрифт:
– А затем он припал губами к средоточию ее женственности…
– И ласкал языком так долго, что она потеряла сознание от страсти…
– Готова поспорить, что Рахаат это понравится…
– Хватит! – рассерженно перебила я близняшек к негодованию Лалы. – Перестаньте говорить обо мне, словно меня здесь нет! Если Лала не ошиблась, и видела Арона, это значит всего лишь, что он явился с нижней земли.
– Это значит, что он теперь великий воин и может стать хозяином жизни пери, – сообщила Ракшми и показала мне язык, и сестры расхохотались.
– И не мешай нам получать удовольствие
– Не будь эгоисткой!
– Вот когда будет Слияние, тогда и насладитесь! – строго сказала я. – На сегодня с нас со всех достаточно. И будьте добры, поторопиться! Родители давно ждут своих дочерей во дворце, на пиру. А слугам может попасть, если вернутся без нас!
Сестры приняли мою правоту с ворчанием. Но слово старшей принцессы – закон, а теперь, когда Аридна стала женой Гарда, старшая принцесса в семье – я. Поэтому, повинуясь, Ракшми с Латаной помогли подняться младшенькой и даже разгладили складки на ее энтари, а затем позаботились обо мне.
Мы обошли столп и скрылись в коридоре, по которому пришли сюда. Через несколько минут вышли с обратной стороны Обители, прямо на опустевшую по случаю праздника улицу. Над крышами домов лилась веселая мелодия, со стороны дворца раздавался гомон, что говорит, все население Бхукти-Джар празднует Слияние четвертой дочери правящей четы. Самые именитые горожане и гости празднуют во дворце, для остальных выставлены роскошные столы в окрестностях.
Серьезная и практичная Латана предложила воспользоваться тоннелем из слез богини, что соединяет Обитель с дворцовой целлой. Для этого надо пройти обратно в Обитель, перейти в противоположное крыло, подняться по винтовой лестнице и пройти по хрустальной дуге над городом Бхукти.
– Долго и неинтересно, – разочарованно протянула Лала. Утром я сочла этот аргумент справедливым, и мы с младшенькой шли на Слияние одни, по улицам города.
Латана не преминула напомнить, как еще недавно Лала обожала лазить по хрустальным коридорам, и обошла всю прозрачную паутину над городом.
– Так то в обычные дни, а то в праздник, – проныла младшая принцесса. – Там представления, танцоры, факиры, живые деревья, игры, светящиеся мотыльки с метровыми крыльями, музыка! Хоть посмотреть на все это веселье, прежде, чем этот скучный пир во дворце!
Судя по тому, как сглотнула Ракшми, одна из близняшек точно согласна с Лалой.
– А ты что думаешь, Рахаат? – спросила, наморщив лоб, Латана.
– Пошли через город, – сказала я, не желая тащиться по бесконечным хрустальным лестницам.
Ракшми с Лалой просияли, а я строго добавила:
– Только заранее договоримся: за столы не усаживаемся, с горожанами не танцуем! По-крайней мере, пока не закончится официальная часть во дворце!
Личико младшенькой тут же скривилось, и Лала пробурчала, что ничего скучнее церемонии Приветствия она в жизни не видела.
Я, хмыкнув, промолчала, признавая ее правоту. Сидеть с прямой спиной у подножия трона родителей и ждать, пока самые именитые приглашенные поприветствуют нашу семью и поздравят со священным Слиянием четвертой дочери – скука смертная.
Мы поспешили во дворец. Близнецы, подхватив Лалу за руки, я, чуть замешкавшись, следом. Стоило оказаться в нарядной оживленной толпе, со всех сторон зазвучали приветствия и поздравления. Несколько раз нас чуть не увлекли в танцы, но мы с Латаной были неумолимы – сначала долг, затем развлечения. Ракшми с Лалой пришлось подчиниться.
Но когда благополучно миновали дворцовый сад, весь в сияющих беседках по случаю праздника, я вздохнула с облегчением.
У подножия лестницы чьи-то пальцы сомкнулись на моем плече и мягко повлекли за собой.
По трепету в груди и собственному потяжелевшему дыханию я сразу узнала наглеца, кто посмел прервать путь тсарской дочери. Убедившись, что сестры скрылись во дворце, я мастерски изобразила возмущение, но шагу не сбавила.
Арон увлек меня в слабоосвещенную часть сада и через минуту мы оказались в беседке, из которой чья-то предусмотрительная рука выгнала всех осветительных мотыльков. Оказавшись внутри я выглянула в окно, из которого видно, как мимо скользят слуги с подносами, шествуют пери и тэны, но нас никто не замечает.
Сзади раздалось тяжелое дыхание. Подрагивающие от волнения пальцы сжались на моих плечах.
Я вздрогнула, но тут же, изображая крайнюю степень возмущения, отстранилась и прошипела:
– Что ты себе позволяешь! А если кто-то увидит, что скажут?
Арон убрал руки и отступил к дальней стене, больше не касаясь меня.
Известно, что женщины, а тем более, пери, единственная, но весомая слабость тэнов и нахождение со мной наедине для него невыносимо.
Замерев, он окинул меня восхищенным взглядом. После неловкой паузы, наконец, заговорил:
– Так ты встречаешь меня после возвращения с нижней земли, прекрасная Рахаат? Разве я не заслужил немного твоей ласки? Хотя бы во взгляде?
Я почувствовала, как к щекам приливает жар, и, глядя на Арона из-под опущенных ресниц, уже тише сказала:
– Я не знала, что ты вернулся из нижнего мира…
Прежде, чем Арон успел что-то сказать, я добавила:
– Но ни на миг не сомневалась, что вернешься героем.
Рука воина дернулась к огненному знаку на щеке, который, должно быть, все еще причиняет боль, поскольку нанесен недавно.
– Пустяки, – глухо ответил он, пожирая меня глазами.
Когда я непроизвольно подала грудь навстречу, шумно сглотнул и перевел взгляд в окно беседки. Это дало возможность в свою очередь рассмотреть его.
Мощные плечи, руки и грудь покрыты буграми мускулов. Распахнутый кожаный жилет и штаны с широким ремнем и пустыми ножнами подчеркивают точные, словно высеченные из скалы, линии. Кожа Арона ощутимо тронута солнцем. Копна волос, заплетенная в продольные косы вдоль черепа, пшеничного цвета. На фоне светлых волос небольшие золотые рога теряются. У тэна открытое лицо с высокими скулами и волевым подбородком, длинный прямой нос над широким ртом. Глаза у Арона темные, оттенок похож на мой, но если мои сапфировые, отсюда второе имя – Сафира, то у тэна подобны ночному небу с едва заметными вкраплениями звезд. Последний раз, когда мы виделись, мне было всего десять, и Арон казался самим воплощением могучего бога Митры – прекрасного, вечноюного, дарующего свет.