Избранная морского принца
Шрифт:
Следующий поклон в сторону Алестара вышел куда глубже и серьезнее. Все наконец замолчали, и в стороны от их маленькой группы по Арене покатилась волна нарастающего гомона. А внизу через всю Арену летело трое оставшихся на ней ездоков, и впереди несся, слившись с салту, маленький наездник в ярко-желтом костюме. Уже наверняка победитель Гонок Золотого Салту, первых в правление тир-на Алестара, короля Акаланте.
***
Алестар пытался — и не мог вдохнуть, будто это его, а не Тиарана ударил кариандец. Вода вокруг застыла сине-зеленым камнем: непроницаемая,
— Ваше величество!
Голос Ираталя вырвал из оцепенения. Алестар вздрогнул всем телом, до самого кончика хвоста, непонимающе глянул на бурлящую вокруг воду, что только мгновение назад казалась бесстрастно-твердой.
— Ваше величество… — тише повторил Ираталь, глядя на него.
Они все смотрели на него: Джиад, Ираталь, понемногу приходящий в себя Тиаран и даже кариандец, по-прежнему не пытающийся освободиться. А снизу уже плыл кто-то еще, там мелькали знакомые и незнакомые лица, и надо было что-то делать. Очень быстро и, самое страшное, без права на ошибку. Никак нельзя было ошибиться сейчас, но голова кружилась, а во рту стоял вкус крови. Почему кровь?
— Отпустите посла, — услышал Алестар свой голос будто со стороны. — Он неприкосновенен. Амо-на Тиаран, вам придется доказать свои обвинения. До этого момента не смейте… — он запнулся, беспомощно пытаясь сообразить, как можно заставить верховного жреца, одного из главных лиц государства, хотя бы молчать. — Не смейте позорить королевскую кровь! Жрица Джиад под моей защитой.
— Как ваша избранная? — ядовито поинтересовался Тиаран, бросая взгляд в сторону Эргиана. — Кельмер, Даурис, дети мои, отпустите благородного юношу. Он просто ошибся…
— Как одна из каи-на Акаланте! Вам напомнить, кто дал ей этот титул и за что?
Кариандец, которого два младших жреца Троих отпустили только после приказа Тиарана — это ему Алестар тоже собирался припомнить — невозмутимо оправил тунику и с интересом посмотрел на Джиад, потом на жреца и снова на Джиад. Тиаран надменно вскинул голову:
— Я-то помню… ваше величество… А вот вы…
— Ни слова больше, — оборвал его Алестар, опять сглатывая слюну с привкусом крови, которой просто неоткуда было взяться во рту. — Возвращаемся. Ираталь, пошлите за салту!
— Уже привели, мой… ваше величество.
— Джиад… — начал Алестар и остановился.
Слишком много глаз и ушей вокруг жадно ловили каждое его слово и взгляд.
— От меня ни на всплеск, — велел он жрице и ринулся к подведенному, наконец-то, Серому.
Позади злая весть расходилась по склонам Арены, как круги от брошенного камня. Алестар беспомощно покосился на бурлящую толпу, которой враз стало не до результатов соревнования. Крики Тиарана слышали многие, и теперь слухи полетят по городу куда быстрее, чем любой победитель Гонок. Джиад надо уводить во дворец как можно быстрее, пока кто-нибудь и вправду не поверил в ложь верховного жреца. А это ложь! Иначе и быть не может…
А потом он мчался домой, глотая и никак не в силах проглотить горькую тяжесть в горле. Невозможно, никак невозможно
Дворец встретил их огнями и странной, никогда не виданной Алестаром ранее суматохой. Где-то в глубине было шумно, кто-то плакал, кто-то что-то приказывал или звал, но на пути Алестара многолюдные залы и коридоры будто вымирали. Ледяная тяжелая тишина сопровождала его от главного входа — и до кабинета отца. Только остановившись у двери, Алестар вспомнил, что за ним следует охрана, Джиад и еще кто-то… Ах да, Тиаран.
Он толкнул тяжелую дверь, краешком сознания отметив, что курьера нет на привычном месте. Вплыл в кабинет, все еще отказываясь признавать…
Отец лежал на полу. Заострившееся бледное лицо смотрело на потолок, но взгляд застыл, остановился. Тихое течение мягко колыхало складки его одежды, руки лежали вдоль тела…
Алестар замер. Умом он понимал, что надо искать настоящего убийцу, а для этого опрашивать свидетелей, искать улики и рассчитывать время. Но тело и разум не слушались. Вместо этого он, едва шевеля хвостом, подплыл ближе, опустился рядом на пол и всмотрелся в спокойное и будто слегка удивленное отцовское лицо. Мгновения текли, а отец все лежал, не поворачиваясь, не отвечая взглядом на взгляд.
Алестар взял его руку, холодную, безвольно лежащую в ладони сына. Опустив голову, прижался губами, совсем как утром. Если бы он тогда знал! Почему не остался подольше, не поговорил? Почему не понял, что больше никогда, никогда…
Мысли путались. Он закусил губу, пытаясь прийти в себя, но боль рвалась наружу, и Алестар всхлипнул. Где-то в дверях плавали остальные, ожидая от него силы и мудрости, которыми славился отец. А он… что он может?!
Кто-то опустился рядом на дно и обнял Алестара за плечи.
— Плачь, мальчик, — услышал он знакомый голос. — Плачь, не стыдись. Не держи боль в себе, она рвет сердце и туманит разум.
— Невис, — прошептал Алестар. — Как же так? Почему? За что? Кто мог…
— Тише, тише, мой мальчик…
Сильные, хоть и по-старчески морщинистые, руки обнимали Алестара, укачивали, как ребенка, и так сладко было бы поддаться этой ласковой жалости, ведь ему и вправду больно, очень больно…
— Кто?! — закричал Алестар, вырываясь из сочувственных объятий целителя. — Кто посмел! Где была охрана, слуги? Да что здесь произошло, ради Глубинных!
Взмыв под потолок, он яростно глянул на начальника охраны. Внутри кипела боль пополам с ненавистью, и вправду разрывая сердце, но выпускать ее слезами Алестар не собирался. Пусть плачут другие, виноватые в смерти отца.
— Я хочу знать все, — заявил он, с трудом сдерживая желание не просто плакать, а выть от жуткого отчаяния. — Ираталь, кто его нашел?
— Я!
Через остальных в кабинет протолкнулся мрачный Герлас. Он бросил взгляд, полный ненависти, на Джиад, тихонько замершую рядом с Ираталем, и повернулся к Алестару.