Избранная морского принца

Арнаутова Дана

— Благодарю, что навестили, Даголар, — сказала Джиад, провожая взглядом брата Маритэль. — Передайте мои пожелания здоровья Эрувейн.

— Непременно передам. И… каи-на?

— Да? — повернулась к нему Джиад.

— У вас есть друзья здесь и в Карианде, — слегка улыбнулся Даголар. — Прошу, не думайте, что принц Эргиан вам враг. Он знает, что я и Эруви обязаны вам жизнью. Просто это… политика.

— Я понимаю, — в который раз за этот вечер терпеливо согласилась Джиад. — Надеюсь, все скоро разрешится.

Провожая кариандца к двери, она думала, что разрешится, конечно, так или иначе. Пока что ее защищает запечатление, но как только жрецы его разорвут… Если покойный Кариалл клялся правдиво

и Джиад останется жива, ей придется очень быстро убираться наверх. Слишком уж многим она здесь мешает, словно камень, попавший в точный сложный механизм.

Джиад посмотрела на кровать, где кариандский принц забыл доску и камни для риши. Бережно собрала драгоценные фишки, но не сложила их внутрь доски-коробки, а напротив, расставила на ней, обозначив кабинет короля, свою спальню и посты охраны. Вечер обещал быть долгим, но не скучным, ей еще многое предстояло обдумать. А ночь будет длинной для всего города.

* * *

Только сейчас Джиад в полной мере осознала, насколько огромен дворец королей Акаланте. Коридоры и комнаты, никогда не виденные ею, тянулись и тянулись, уходя вглубь скалы, в незапамятные времена рожденной вулканом. Здесь уже не было окон на поверхность, но путь погребальной процессии освещали многочисленные шары туарры, слабо освещавшие огромные залы. В некоторых из них хранились какие-то ящики и короба в два-три человеческих роста, в некоторых были сложены длинные толстые трубы из светлого камня, но большинство оказались совершенно пустыми. И Джиад невольно гадала, это дворец строили с таким размахом и почти бесконечным запасом помещений или народ Акаланте был когда-то гораздо многочисленнее? Впрочем, мастер ведь говорил, что если случается какая-то сложная поломка, требующая особенно тщательного ремонта, то проще перейти в новое помещение, чем исправлять течь в старом.

Теперь Джиад понимала, что за внешним блеском и процветанием Акаланте кроется серьезный порок, подтачивающий силы государства, как тайная болезнь — тело. Видели ли это сами иреназе?

Длинная череда морских жителей, одетых в темные туники и снявших все украшения, кроме брачных браслетов, растянулась на многие сотни шагов, если считать привычными земными мерками. Многие несли пышные пучки водорослей, заменявшие здесь цветы и перевитые черными и белыми лентами. Никто не произносил ни слова, и Джиад, плывшая почти во главе, рядом с Ираталем, тоже ни за что не нарушила бы эту священную скорбную тишину, сколько бы вопросов ни вертелось на языке. Народ Акаланте прощался не просто с королем, но с любимым и чтимым правителем.

Сегодня, как успел сказать ей Ираталь перед началом церемонии, любой желающий мог приплыть во дворец, чтобы проводить короля к последнему пристанищу. Перед ликом смерти все равны, она не знает сословных различий. Да и в траурных темных туниках не отличишь каи-на от чистильщика улиц. На мгновение Джиад показалось, что неподалеку мелькнуло личико Миалары, непривычно бледное и похудевшее, потом она точно разглядела нескольких знакомых слуг, наложниц Алестара и обоих известных ей кариандцев.

Да, сегодня забылись все старые распри, и только темным облаком среди скорбящих иреназе висела невысказанная, но никем не забытая мысль, что убийца все еще на свободе и даже не узнан. Иногда Джиад чувствовала спиной тяжелые взгляды, кое-кто с ненавистью смотрел и прямо ей в лицо, но пока что воля нового короля и почтение к старому защищали её от прямых обвинений. Даже жрецы не решились нарушить горестный покой последнего пути Кариалла.

Процессия уже так углубилась в недра скалы, что Джиад казалось, будто немыслимая тяжесть давит на неё сверху. Это, конечно, была мнительность, но мысль о невообразимой толще камня над дворцом и вправду вызывала трепет. Но вот очередной коридор расширился, впереди показалось

уже не скупое свечение туарры, а настоящий дневной свет, приглушенный водой. И Джиад поняла, что они проплыли дворец насквозь и выплыли с другой стороны.

Если Арена была величественна и ужасающе прекрасна, то кладбище иреназе, как и положено такому месту, сочетало торжественность со скорбью. На огромной уходящей вдаль равнине высились небольшие холмики и каменные купола-склепы, украшенные резьбой и барельефами. Джиад трудно было представить, сколько труда требовалось для каменотесных работ под водой, но плывя между усыпальницами, она видела небольшие статуи, изображавшие рыб, спрутов и, как ни странно, птиц. Огромные белоснежные птицы осеняли надгробия опущенными крыльями или простирали их вверх, и по спине Джиад пробежали мурашки, столько скорби и тоски хранили эти безмолвные стражи могил.

Наконец, бесконечная извивающаяся змея, состоящая из сотен, если не тысяч, акалантцев и гостей города, изголовьем достигла величественного белого купола. Здесь не стояло никаких статуй, линии усыпальницы были простыми и строгими, только у подножья вились каменные водоросли, а верх был ажурно-резным. Джиад поискала взглядом дверь, не нашла и поняла, что думает по-земному, а иреназе удобнее подплывать сверху.

И действительно, дюжину гвардейцев, что всю дорогу несли носилки с телом короля, вдруг сменили придворные. Одним из них был проплывший вперед Ираталь, еще в другом Джиад узнала советника Руалля, остальные были ей неизвестны… Никто по-прежнему не говорил ни слова, все знали свое место и порядок действия. Гвардейцы подплыли к усыпальнице, окружили её, взялись за что-то и вдруг сняли крышку купола, опустив ее на дно. В этом скопище скорбящих Джиад почувствовала себя абсолютно одинокой, хотя вокруг была толпа. Рыжая голова Алестара мелькала у носилок с телом, но сам новый король их не держал. С Джиад он и словом не перекинулся, и обижаться на него за это было нельзя.

Словно по неслышной команде двенадцать знатнейших иреназе Акаланте подплыли к усыпальнице, бережно и плавно неся деревянную плиту с телом Кариалла. Джиад вдруг вспомнила свою первую встречу с королем, который почти всю жизнь скорбел об умершей жене и ждал окончательной встречи с ней. Да, запечатление — это не только радость, но и тяжелая ноша для иреназе…

Двенадцать каи-на медленно подняли последнее ложе короля и опустили его в усыпальницу. Затем склонили головы, на несколько мгновений замерев у каменной могилы, и отплыли в сторону. Джиад ждала, что теперь прощаться с отцом подплывет Алестар, но сын и наследник Кариалла замер в нескольких шагах, а мимо раскрытого склепа потянулись безмолвные иреназе. Каждый, проплывая мимо, касался рукой белого камня и бросал к подножью букет или просто веточку водорослей. Джиад закусила губу, вдруг поняв, что её никто не предупредил об этом обычае, а теперь искать последнее подношение Кариаллу уже поздно.

Но когда она уже собиралась в свою очередь тронуться к склепу, размышляя, сойдет ли за подношение хотя бы сдернутая с волос лента, её тронули за плечо. Гвардеец Камриталь, один из тех, кто нес тело, молча поманил её за собой и подвел к маленькой группе иреназе вокруг молодого короля.

Джиад низко поклонилась Алестару, ответившему таким же молчаливым кивком, и заняла указанное место рядом и немного позади короля. Здесь же оказались Ираталь и, неожиданно, кариандский принц. Впрочем, присутствие кариандца было как раз понятно: гость королевской крови да еще и будущий родственник. Очень близкий родственник, если поразмыслить. А вот почему вместе с двумя тир-на плавал Ираталь? Доверенное лицо? Может быть… Покойный король, кажется, ближайшим советником и другом считал Руалля, но с Алестаром отец Кассии вряд ли поладит. А вот Ираталь новому королю близок.