Избранница герцога

Джеймс Элоиза

Лизетт, презрительно фыркнув, снова сунула нос в свои бумажки.

— И когда же начало этой чудесной игры? — спросила Энн.

— Как только вернутся моя тетя, леди Маргерит и мой отец.

Элинор многозначительно улыбнулась.

— Не волнуйся, — обратилась к ней Лизетт, — я ничего не скажу своей тете о тайном визите герцога Эстли. Хотя тебе самой наверняка не терпится раззвонить об этом всем. Я тебя отлично понимаю.

— Вовсе нет, — возразила Элинор, избегая взгляда напрягшегося

Вильерса. — Визит его светлости Эстли к вам его личное дело.

— Ты разочаруешь любителей брачных сплетен здесь и в Лондоне, — лукаво улыбнулась Лизетт. — Как ты полагаешь, мы должны предусмотреть корону для победителя или хотя бы лавровый венок?

— Корону? — переспросила Элинор, размышляя о своих запутанных отношениях с обоими герцогами. — Но откуда же она возьмется?

— О, у нас хранится одна старинная корона под замком в западном крыле, — радостно объявила Лизетт. — Кажется, королева Елизавета забыла ее как-то здесь, в незапамятные времена, когда останавливалась у нас.

— И ваша семья не вернула ей корону? — заинтересовалась Энн. — Решили, что она о ней забыла?

— У нас хранится ее письмо с требованием возврата, но мой предок притворился, будто не получал его, — объяснила Лизетт. — Пожалуй, мне пора в детскую, пожелать доброй ночи маленьким девочкам. Леопольд, ты, конечно, со мной?

— Я еще не доел мой ужин, — ответил Вильерс, разглядывая жареную куропатку.

— Ты закончишь его чуть позже, — проворковала Лизетт с чарующей улыбкой.

— Мы с Энн не можем оставаться здесь без вас двоих, — сказала Элинор. — Я лучше отправлюсь наверх, вот только доем этот маленький кусочек.

— Я остаюсь с вами, — заявил Вильерс, бросив строгий взгляд на Лизетт. — Уходя из-за стола, вы должны передать свои обязанности хозяйки одной из остающихся дам, дорогая.

Лизетт рассмеялась. Для Элинор это был знакомый сигнал из прошлых лет. Дело шло к обильным слезам и диким вскрикам. Но та сдержалась.

— С какой стати я должна держаться столь официально? — возмутилась она. — Мои гости и без меня знают, что им делать и как себя вести. Мне стало скучно, и я ухожу повозиться с детьми. Полагаю, вам тоже хочется пожелать им доброй ночи, Леопольд.

— Мне не хочется, — холодно ответил он.

Элинор заметила, что руки у Лизетт дрожат.

— Я хочу покончить с этой куропаткой, — пояснил он, — а потом перейти к тому сочному кусочку барашка, который уже наготове у Поппера. И завершить ужин засахаренными сливами, от которых не могу отвести глаз.

Наступило молчание. Затем Лизетт, словно опомнившись, рассмеялась.

— Вы, мужчины, все таковы! — возбужденно воскликнула она. — Вы ко всему глухи, пока не наполните свой желудок. Мне это известно. Мой папочка такой же! Грозен, как лесной медведь, пока не покончит со своим утренним чаем и тостами.

— Именно так, — согласился Вильерс, отправляя в рот кусочек дичи. — Передайте детям мои наилучшие пожелания.

— Я им передам, что вы подниметесь к ним через десять минут, — сказала Лизетт, направляясь к дверям.

— Я не поднимусь, — бросил ей вслед Вильерс и обернулся к Попперу: — Прошу вас передать моим детям, что я навещу их завтра утром. Но сделайте это, когда леди Лизетт уже покинет детскую.

— Слушаюсь, ваша светлость, — поклонился Поппер.

Элинор позволила другому лакею забрать ее тарелку с морским языком — он был пересолен — и переключилась на миланский пирог с фруктами.

— Прошу прощения за допущенную неловкость, — сказал Вильерс.

— Ах, Лизетт никогда не любила засиживаться за столом, — улыбнулась Элинор.

— Чего я никак не могу сказать о себе, — признался Вильерс. — Похоже, и вы на моей стороне, дорогая Элинор?

Та промолчала, подумав, что при ее формах уже пора привыкать сдерживать свой аппетит.

— Дорогая, неужели герцог Эстли и в самом деле вернется? — спросила Энн.

Элинор вздохнула. Она была уверена в его скором возвращении, он выглядел как слегка помешанный при их расставании и грозил, что не посчитается с чужим мнением и собственными принципами.

— Разумеется, он вернется, — ответил за нее Вильерс. — Ведь он влюблен.

— Влюблен… — как эхо отозвалась Энн. — Весьма непривычное состояние для такого зануды, да простит меня Элинор!

— Я о нем так не думаю, — слабо возразила Элинор, завидуя властной манере своей матери, умеющей быстро заткнуть глупые рты.

— А я говорю, что он никогда не любил тебя по-настоящему, — не унималась Энн. — Это молочный суп с хлебными крошками, а не человек.

— Как вы его назвали? — спросил Вильерс. — Это весьма занятно.

— Беру свои слова назад, — сказала Энн, взглянув на Элинор. — Этот его самоотверженный приезд в самом начале траура говорит о том, что он любит тебя, дорогая. Очень романтично.

— Да, весьма… — усмехнулся Вильерс.

Элинор полностью сосредоточилась на своем сладком пироге. Если Гидеон вернется и проявит при всех свое внимание к ней, сплетни неизбежны. Это может испортить ее репутацию, а ведь она еще не решила, выходить за него или нет.

— Этот детский праздник будут вспоминать весь следующий месяц, — сказала Энн, подтверждая ее худшие опасения. — Я так счастлива, что отправилась сюда вместе с тобой. Теперь я тоже прославлюсь!

— Нужно слегка увеличить дозу лауданума для нашей матери, — сказала Элинор. — Так ей будет легче пережить все это.