Избранница поневоле
Шрифт:
Проводив супруга до конюшни — как, по его мнению, и полагается благовоспитанной жене, — я направилась к замку. Пора проведать всех тех, кто сумел выжить, и помочь им излечиться. Вряд ли лекарь, способный работать лишь с артефактами, стал тратить заряд на слуг. Слишком дорого для моего супруга, в этом я не сомневалась.
А еще все это стоит провернуть так, чтобы Блез, оставшийся за нами присматривать, не заподозрил меня в излишней активности.
Ходить по замку приходилось призрачной немощью, с трудом передвигая
***
День потянулся своим чередом. Я наведалась в комнаты, отведенные под импровизированный лазарет — настоящий погряз в руинах южного крыла. Там сновала Люси, которой графский лекарь выдал ценные указания: менять повязки, давать лекарственные зелья, проветривать.
С задачей служанка справлялась, но явно без лишнего рвения и желания помочь. Откровенно говоря, и сама Люси нуждалась в лекарской помощи. Пусть меньше остальных, но нуждалась.
Одного взгляда на Эдит — главную кухарку — хватило, чтобы понять, что, находись тут вместо Люси настоящий лекарь, этого все равно было бы недостаточно. Тучная дама в возрасте выглядела откровенно неважно, а потому пришлось отправить Люси на кухню за теплой водой и приниматься за лечение.
Жюли, по сравнению с главной кухаркой, досталось в разы меньше, однако девушка тоже выглядела слабой. Я пообещала, что отправлю ей лечебный отвар с Абель — тут можно было обойти без чар.
Попросив Эдит с помощницей лишний раз не распространяться про мое вмешательство, направилась к Роланду и Жаку, находящимся в соседней комнате.
Тут дела обстояли хуже. Никто и не думал восстанавливать колено Роланда, ногу даже толком не зафиксировали! Сама Люси не подумала об этом, а лекаря в импровизированном лазарете я вообще не наблюдала.
А Жак... Жак бодрился, хотя, как мне думается, еще не смирился с тем, что останется инвалидом на всю жизнь.
Пришлось вновь обращаться к внутреннему резерву, чтобы восстановить колено главного садовника.
— Мне кажется, лекарь и не заметит, — отмахнулся Роланд.
Меня терзали сомнения — я искренне не понимала, как объяснить лекарю такие существенные изменения в состоянии больных.
— Он к нам и заходил за это время всего раз, а с утра вообще уехал вслед за вашим супругом, — продолжил он.
А вот это хорошо. Минус одни лишние уши да глаза. За десять-то дней, что будет отсутствовать мой супруг, по официальной версии, магия должна восстановиться хоть на пару капель, которых достаточно для восстановления. Пусть Фернан считает, что первым делом я взялась за лечение слуг. Впрочем. а не все ли равно?
С Жаком разговор состоялся короткий, но тяжелый. Когда я подошла к пареньку поближе, он еще пытался улыбаться. Но после моего смущенного вопроса о самочувствии, насупился и отвел взгляд к окну.
— Спасибо, конечно, но. Но если честно, леди Кэтрин, лучше бы вы меня вообще не спасали. Что я теперь делать-то буду. — парень тяжело вздохнул, неприязненно покосившись на то, что осталось у него вместо кисти руки.
И правда. Что может простолюдин без руки? Даже монетки на пропитание теперь добыть будет в разы сложнее.
Из импровизированного лазарета я выходила с тяжелым сердцем и не менее тяжелой головой. Безгранично хотелось проснуться и оказаться вне того кошмара, в котором я жила уже год.
Когда только получила известия о том, что мне предстоит выйти замуж за человека, выбранного «дорогой тетушкой», я не восприняла ситуацию серьезно. А, осознав происходящее, прокляла все эти архаичные законы о том, что женщина никак не может быть «бесхозной». Более того, всю жизнь проживая в столице, я с таким почти не сталкивалась.
Моя мама, подруги в академии. все это не давало мне возможности даже подумать о том, что женщина и правда существо почти что бесправное. И уж точно раньше я и помыслить не могла о том, что моя жизнь мне не принадлежит.
Мир — это не только то окружение, в котором ты находишься. И простое «Я не верю, что так бывает» не сделает мир чище и светлее. Теперь я это знала точно.
Почему отец с мамой не написали завещания, по которому я бы сама смогла распоряжаться своей судьбой? Настолько верили в свою силу? И подумать не могли, что их жизнь так внезапно прервется?
Эти мысли я изо всех сил старалась гнать. Мысли о родителях, о том, какими они были, до сих пор отзывались мучительно болью. Оседали тяжестью и горечью на сердце.
Год назад, когда я только поняла, в какую глубокую выгребную яму угодила, у меня созрел план. Раз уж я не могу избавиться от супруга законным образом, придется действовать противозаконным. Я впервые в жизни начала задумываться о том, чтобы убить человека — и, каюсь, эта мысль даже не пугала.
Но после я принялась размышлять — а что даст мне его смерть? Спокойствие? Это вряд ли. Разбитый хрустальный бокал не склеить, а значит, долгожданного утешения после его смерти никак не получить. Да и опасно. Женщину, решившуюся на мужеубийство, ждет страшная кара. Платить за гибель этой мрази втридорога я никак не планировала.
Тогда-то и возникла мысль о мести иного толка. О да, по этому плану, мой дорогой супруг должен был жить. Жить до-о-олгой жизнью, уж об этом я бы позаботилась. Более того, ему полагалось осознавать все, что с ним будет происходить. Вот только ни сказать, ни пошевелиться он не смог бы — я тщательно рассчитывала вектора заговора.
Сработай мой план, Фернан оказался бы прикован к кровати бессильным овощем. А я бы приходила раз в неделю, рассказывала ему сказки о том, как нельзя обращаться с девушками.