Избранница Серых холмов
Шрифт:
— Мы занимаем одно место, одна из нас уйдёт с сидами, другая вернётся и в будущем станет править. Но решить это должны не мы, а они, — мой голос окреп и звучал чисто, будто кто-то другой излагал свою волю через меня.
— Хорошо, — Арлен не сводил с меня глаз и кивнул, не возразив ни словом, ни жестом.
Всё получилось слишком гладко, я не могла поверить, что всё закончилось. И чутьё меня не подвело.
Народ одобрительно загудел, но вперёд вышел Бранн и выставил руку со скипетром, дающим ему право вещать от имени Духов деревьев.
— А если вы обе не вернётесь? — вкрадчиво спросил старец, обернувшись ко мне, и прищурил глаза, нахмурив кустистые брови. — Что тогда? Мы оставим Авелин без наследницы? Этого не было с начала времён и не будет до их окончания.
— Уна не поедет, — твёрдо, с нажимом, произнесла Жиннивер, подойдя ко мне вплотную. Казалось, она сейчас ударит меня, впервые с тех пор, как стала правительницей.
— Поедет, ваше величество. Они обе поедут, — снова вмешался Арлен из рода Рокси. — У нас есть предписание короля Оберона. Мы имеем право отозвать вашу кандидатуру и самим выбрать ту, что устроит Благой Двор. Предложение арты вполне разумно. Силы сами выберут ту, что отправится в подземные чертоги.
И не дав времени опомниться, фейри сделал жест спутнику, и тот в несколько шагов проворно оказался рядом, протянув завёрнутый в льняное сукно небольшой круглый предмет, по размеру похожий на так называемый «походный амулет». Это особые знаки, выполненные в виде круга с сердцевиной, напоминающий трискель — знаки, защищающие от несчастий и дающие его обладателю то, чего ему недостаёт.
Трусливому — храбрость, нерешительному — умение быстро принимать решения, а не надёленному красноречием — дар подчинять себе толпу по первому слову.
С лёгким поклоном Арлен протянул королеве завёрнутый амулет, как символ своих полномочий. Жиннивер, кивнув Галвину, показала советнику, чтобы тот развернул ткань.
Я подошла ближе, никто, по счастью, не сделал мне замечания и не отодвинул в сторону, как это было в прошлом.
Галвин, промокнув лоб салфеткой, которую всегда носил в нагрудном кармане, осторожно развернул ткань. На светло-серой подложке лежал круглый амулет с узором в виде лабиринта в середине. Символ высшей власти, дающей право его носителю вершить важные дела от имени короля и королевы.
Жиннивер, увидев амулет, прижала руку к груди и пошатнулась. Наверное, притворялась, чтобы вызвать жалость, или и вправду переживала за старшую дочь сильнее, чем привыкла это показывать. Но меня это сейчас не трогало. Ту, что хотели отшвырнуть прочь, как надоевшую домашнюю кошку, нельзя разжалобить головной болью и бледностью лица.
Кажется, Уна упала в обморок, но её быстро подхватили и унесли.
— Мы отправляемся завтра на рассвете. Нового Ритуала Прощания, думаю, не потребуется, — обратился старший фейри к народу, и все склонили головы в знак почтения и согласия. Перечить себе дороже, да и интерес мелиад к походу возрастал.
Теперь всех волновало, кого предпочтут сиды: законную наследницу или более яркую дочь той, что временно занимала трон моих предков.
А меня это сейчас совсем не тревожило. Я стояла на помосте, как приклеенная, улыбалась и ничего не видела. Ни тревожного взгляда Галвина, который советник, ограждая королеву, бросил в мою сторону, ни вздоха Бранна, сетовавшего на беспокойные времена, грозящие оставить трон мелиад без наследников, ни мрачного выражения лица Жиннивер.
Очнулась я только тогда, когда королева подошла ко мне и срывающимся голосом прошептала:
— Желаю тебе поскорее обрести новую семью, Меви. Ведь здесь тебя никто не ждёт.
В этот день, уже когда на рощу опустилась ночь, ко мне заявилась Уна.
Она была бледнее обычного, мраморная кожа при свете масляных ламп казалось принадлежала потустороннему существу, но ледяные глаза были живыми, в них плескался испуг, близкий к панике.
— Зачем ты тащишь меня за собой? — с порога спросила она, не стесняясь Кхиры, хлопочущей по хозяйству. Служанка укладывала тёплые вещи, вероятно, думая, что мы всё-таки вернёмся обратно.
Всем известно, что в подземных чертогах нет холода, впрочем, как и тепла.
— Что ты имеешь в виду? — спросила я, приподняв бровь. — Сегодняшнюю речь? Я предложила разумный выход, и фейри со мной согласились.
Раньше у нас с Уной был нейтралитет. Мы не интересовались жизнью друг друга и старались не замечать всего, что связано с соперничеством за престол мелиад. Уна не особо и старалась занять трон, если бы не её мать.
— Послушай, — девушка уселась в кресло, не дожидаясь приглашения.
Она была неплохой, не замешанной в подлостях матери, и вреда мне никогда не причиняла. Мы жили, будто в разных мирах, которые никогда не пересекались. И всё же, положа руку на сердце, стать и манеры матери у Уны отсутствовали напрочь.
— А если я откажусь от наследования трона мелиад, ты поговоришь с фейри, чтобы те не брали меня? — Уна вздохнула, расправляя складки на бледно-голубом платье и робко посмотрела на меня. С надеждой.
— Дам клятву на ясене, что и не помыслю о престоле, — добавила она, ловя мой взгляд и покусывая губы.
Мне стало её жаль, но Кхира так выразительно посмотрела из-за спины Уны, что я вспомнила: меня они не жалели. И та же самая Уна, не случись так, как случилось, спокойно бы ждала, пока мать передаст ей трон моих предков. И никто из них не вспоминал бы даже мельком об отправленной ими в подземелье истинной наследнице угасающего рода Леонориев!
— Зачем мне помогать тебе? — спросила я холодно и отошла к окну, встав к нему спиной, чтобы лицо оставалось в тени, и Уна не видела, как мне больно от одной мысли, что именно я всё равно уеду. — Что толку, если ты не будешь наследницей? Станет кто-то другой. Но не я.