Избранница Шахрияра

Шахразада

– Я помню, – кивнула Герсими. – Он сидел за ширмой и, должно быть, только слышал наши голоса.

– Но я не могу не представить тебя, мою любимую жену, своей матушке и своему отцу!

– И теперь нас ждет страшная кара… – Голос девушки, и без того едва слышный, теперь уже не звучал, а лишь угадывался.

– О нет, глупышка! – Шахземан рассмеялся, подумав, что хорошо знать чуточку больше, чем гласит молва. – Нас ждет пышно накрытый стол, нас ждет матушка, которая расплакалась от счастья, узнав о нашей свадьбе. Нас ждет отец, который пробурчал,

что давно уже пора привести в дом умную женщину под стать его, халифа, жене. Нас ждет мой старший брат Шахрияр – наследник Великого халифата, несчастный, который должен свято блюсти все традиции, сколь бы глупы они ни были.

– О, если бы это было так…

– Но это так, моя греза! Мне ли не знать своих близких!

«К тому же я сам видел, как радостно хлопочет матушка, как она отдает распоряжения и сама выбирает ковры, покрывала и занавеси в наши покои, наши семейные покои…»

От одних этих мыслей голова Шахземана сладко кружилась. Он предвкушал радость новой, семейной жизни так, как это дано только юным и безумно влюбленным. Но предчувствовал он и наслаждение обретением ближайшего друга – человека, который будет смотреть на мир теми же глазами, которыми смотрит сам…

Не говорил Шахземан своей любимой лишь о том, что ему было совсем нетрудно держать слово и ни о чем не рассказывать близким. Ведь он был младшим сыном, не наследником. Над ним не довлели с самого рождения условности и традиции, он мог выбирать себе стезю по вкусу, друзей по сердцу и любимую по душе.

– Моя душа говорит, что ты прав. Но разум велит опасаться всего в этих страшных стенах.

– Не бойся, моя красавица. Эти стены вскоре станут тебе родными и совсем не страшными. К тому же я всегда буду рядом.

– Всегда-всегда? – совсем по-детски переспросила Герсими.

– Всегда-всегда, – кивнул Шахземан. – Во всяком случае, до того дня, когда меня призовет на службу мой старший брат. Ибо в тот день, когда Шахрияр взойдет на трон и станет Шахрияром Третьим, я стану его первым советником.

– Первым советником… – почему-то грустно повторила Герсими.

– Да, ибо так заведено, что младший брат халифа обретает место рядом с троном старшего брата. Некогда мудрейший из мудрых, первый советник Мехмета Первого – первого халифа Кордовы – дал своему правителю такой совет: возвысить младшего сына столь же высоко, как и старшего, наследника. Ибо это есть единственный способ дать обоим вкусить горького и тяжкого бремени власти. Лишь тот, кто с малолетства знает, какая тяжесть ложится на плечи владыки, способен отказаться от коварных мыслей о захвате власти.

– И что, это помогает?

– Чаще всего помогало. Были, конечно, и неразумные, желавшие во что бы то ни стало называться властителями. Были и те, кто, не имея собственного разума, становились марионетками в руках коварных царедворцев… Однако совет пошел на пользу, и вот уже четыре сотни лет, как младший брат не посягает на место старшего.

Первый из уроков дворцовой мудрости лишь начался, а тропинка, по которой

шли Шахземан и Герсими, уже закончилась у высоких дверей палисандрового дерева, сплошь покрытых изящной резьбой.

Шахземан распахнул их, и Герсими ахнула, ибо ожидала чего угодно, но только не того, что увидела.

Всего в двух шагах от нее возвышался, улыбаясь, сам Лев Кордовы, великий халиф Мехмет. За его спиной приветливо взирала на них красавица в темно-вишневом бархатном платье, а рядом с ней стоял юноша, высокий, крупный, совсем не похожий на Шахземана.

– Матушка… – растроганно проговорил Шахземан. – Отец! Брат мой!

Халиф гулко и раскатисто рассмеялся.

– Что, удалось нам напугать вас, юные лазутчики? Хотели тайком пробраться в свои покои?

Шахземан лишь качал головой, и Герсими с удивлением увидела слезы умиления в глазах мужа.

(Потом, поздно вечером, когда влюбленные наконец остались одни, Шахземан сказал:

– Это было настоящее чудо, Герсими! Отец мой, всегда такой строгий, почитающий ритуалы и традиции, вдруг повел себя как простой смертный, не обремененный властью и положением. Понимаешь, он стал просто радушным хозяином, любящим отцом – просто обыкновенным человеком! И стал он в этот миг на добрый десяток лет моложе.

– Должно быть, мне повезло, – прошептала Герсими, все еще не пришедшая в себя от пережитого волнения.

– Нет, малышка, это было не везение! Это было настоящее, подлинное чудо!)

Замешательство продлилось совсем недолго. Халиф, увидев, как испугана его невестка, приобнял ее за плечи и произнес чуть тише:

– Добро пожаловать, дитя наше! Теперь это твой дом… Войдите же, и возрадуемся вместе тому, что семья наша пополнилась!

Прекрасная Джамиля, мать Шахземана, нежно поцеловала в щеку Герсими.

– Здравствуй, дочь моя! Воистину прекрасен этот день, ибо теперь у меня есть и дочь!

Девушка не верила своим глазам, не верила своим ушам. Хотя, быть может, для начала надо было бы не верить сплетням и пересудам, которыми всегда полны столицы. Ибо нет темы более сладкой для любого подданного, чем скандалы и ссоры в семье правителя.

Но сейчас перед Герсими была настоящая семья – дружная, светящаяся радостью, где все любят друг друга. «Какое счастье, – пронеслось в голове девушки, – что теперь эти прекрасные люди будут моей семьей!» Сердце Герсими пело: она почувствовала, что этот дом вскоре станет ее настоящим домом, а люди, которые окружали ее, – ее семьей.

И пусть всех нас в этой жизни ждут невзгоды, но сколь щедр бывает Аллах всемилостивый, если дарует нам подобные мгновения счастливого прозрения!

Шахземан, конечно, не догадывался о чувствах жены. Он просто наслаждался редкими мгновениями, когда его отец был просто отцом, а брат – просто старшим братом.

Беседа за праздничным столом текла спокойно; халиф расспрашивал свою невестку, а та, преодолев первое волнение, отвечала так, будто подобная беседа была для нее обычной и привычной.