Избранное в 2 томах. Том 1
Шрифт:
— М-да…
И больше Алексей Борисович ничего не сказал. А что скажешь?
Серёжа тоже молчал. Он ясно представил, как чужие любопытные пальцы выворачивают карманы, вытряхивают медяки, нащупывают и разворачивают письмо… А потом достают записную книжку, шелестят листками. Падает на скамейку снимок. Ведь никто же не знает, что это его, Серёжина, мама. Это для него мама, а для других — просто незнакомая, чужая женщина. И бросят ненужную карточку в траву…
Серёжа наклонился над бортом баржи.
— Товарищ
— Да что случилось-то? Товарищ Иванов? — забеспокоился Володя. — Чего это парнишка расстроился?
— Имущество кой-какое забыли на станции, — виновато объяснил Алексей Борисович. — Ну, не везет как по заказу.
— Да пусть малец сбегает, — сказал моторист Витька. — Это же дело-то пустяковое: туда и обратно километра три, не больше. За полчаса обернется. А нам теперь и подождать можно, чего уж…
— Подождем, — решил Володя.
— Жми, Сергей, — сказал Алексей Борисович. — Собаку возьмешь?
— Нет, придержите ее, пожалуйста. Один я быстрее…
По правде говоря, он опасался, что вдруг на станции появятся поселковые ребята и предъявят на Нока права. Лучше не рисковать.
Он прыгнул на сходню, на берег и помчался так, что трава засвистела у ног.
Алексей Борисович удержал за ошейник встревоженного пса и сказал Володе:
— Славный парнишка… Вот сегодня утром я еще не знал, что есть он на свете. А сейчас будто вместе тысячу верст прошагали.
— Пацаны — они народ такой. К ним привязываешься, — согласился Володя. — Я прошлым летом две смены вожатым в лагере работал, от райкома комсомола. А потом отказался. Потому что как начинают разъезжаться по домам — будто от сердца отдираешь.
Алексей Борисович кивнул и отвернулся. У него болели глаза: перед этим он смотрел вслед Серёже, а тот убегал в сторону солнца. Чтобы глаза отдохнули от блеска, Алексей Борисович стал смотреть на северный берег. Там были луга, пестрые домики, синий бор на горизонте, а перед ним — кудрявый березовый лес. За тем лесом прятался лагерь, где начальником Совков Тихон Михайлович.
Из леса выскочил серовато-голубой «газик» и запылил по дороге к мосту.
— Однако… — сказал Алексей Борисович. — Володя! Нет ли у тебя бинокля?
10
Еще издали, с пригорка, Серёжа увидел, что брюки и куртка по-прежнему висят на спинке скамьи. Осталось пробежать немного, перепрыгнуть заросшую канаву, проскочить кустарник — и вот скамейка.
Он перепрыгнул канаву. Но когда перед ним оказались кусты, оттуда, из засады, вышли четверо.
Это были, конечно, враги. Гутя, Витька Солобоев, Женька Скатов и Пудра.
— Гы… — сказал Пудра. — А вы говорили,
— Привет, — насмешливо сказал Гутя. Он был, как всегда, красив и аккуратен, даже складочки на шортах отутюжены. Остальные трое были встрепанные и вспотевшие, а Гутя даже прическу не разлохматил. Он вертел в пальцах одуванчик с пушистой головкой и улыбался.
Серёжа сделал ошибку. Ему бы сразу шарахнуться назад, за канаву, а там еще посмотрели бы, кто быстрее бегает. Но он решил проскочить строй врагов, схватить со скамейки вещи и потом уже броситься к реке.
Не успел. Сразу шесть липких ладоней ухватили его за голые локти, за кисти рук. Серёжа рванулся, конечно, да толку мало. Его трое держали, и каждый был сильнее Серёжи.
— Не дрыгайся, силы береги, — сказал Гутя. — Еще до лагеря четыре километра топать, а ты, наверно, не обедал, бедненький.
— Ну, чего пристали?! — отчаянно крикнул Серёжа. — Я что вам сделал?
— Нас из-за тебя на речку не пускают и в лес, — объяснил ему из-за плеча Витька Солобоев. Он дышал Серёже прямо в ухо, и от него пахло грушевым компотом.
— Я-то здесь при чем?
— А говорят, что если отпускать, то все начнут разбегаться, как ты. Ты больно хитрый. Сам — до хаты, а мы сидеть из-за тебя в палатах должны?
— Врете вы все, — убежденно сказал Серёжа. — Вас директор послал.
— Ладно, это не твое дело, — сказал Гутя. Он один из всех не держал Серёжу. Прохаживался перед ним. Помахивал одуванчиком. А в другой руке у него был маленький газетный сверток.
— Я в лагерь все равно не пойду, — убежденно сказал Серёжа.
— За уши потащим, — пообещал Гутя.
«Ох, ну почему я не взял Нока?» — подумал Серёжа. И сказал:
— Надорветесь.
— Справимся.
— Вы права не имеете. У меня же вещей нет, они на берегу остались.
— А собака? — спросил Женька Скатов.
— Тоже на берегу! — ответил Серёжа и спохватился: «Не надо было говорить. Если бы думали, что Нок близко, может, испугались бы…»
— Вот и хорошо, — обрадовался Женька. — Дай, Гутя, колбасу, я ее вместо собаки съем. А то все равно Солобоев слопает, ему сегодня добавки не дали…
— Дурак, — сказал Гутя и зашвырнул сверток в кусты. — Не знаешь, что ли, что в этой колбасе?
— Не знаю, — растерянно отозвался Женька. — Я еще на кухне откусить хотел. А что?
— Дурак, — опять сказал Гутя.
«Неужели иголку сунули? — подумал Серёжа. — Нок ведь не знает еще, что у чужих брать нельзя. Нет, хорошо, что он там».
И сказал:
— Живодеры.
— За живодеров поимеешь, — пообещал Гутя. — В лагере. Ладно, пошли.
Серёжа опять рванулся.
— Не пойду я! Меня там люди ждут! Катер!