Избранное в двух томах. Том 2
Шрифт:
А пока подготовка к пуску «Востока-2» шла на космодроме своим
отработанным порядком. Ракету вывезли из МИКа и установили на стартовой
площадке. Провели встречу космонавта с наземной командой.
Наступил последний вечер перед стартом. Титов и Николаев, приехав из
«Центральной усадьбы», остаются ночевать в домике космонавтов.
Оба космонавта — и основной, и дублер — спокойны. Ведут себя, по крайней
мере внешне, как всегда. Хотя, надо сказать, существовали как
обстоятельства, не очень-то благоприятствовавшие этому: не-317
задолго до пуска «Востока-2» тут же неподалеку, как назло, взорвалась ракета.
Другая ракета, совсем иной конструкции, чем та, на которой должен был выйти в
космос корабль Титова, да и вообще не предназначенная для использования в
качестве носителя. К тому же ракета экспериментальная, еще совсем «сырая», которой, можно сказать, сам бог велел, пока ее не «доведут», время от времени
взрываться. Но так или иначе — взорвалась!. Перед самым пуском «Востока-2»!. Так что не оставалось времени даже на то, чтобы проанализировать
происшествие, установить его конкретные технические причины и разложить их
перед космонавтом по полочкам: вот, мол, так и так, на твоем носителе ничего
подобного случиться не может. По опыту авиации знаю, что такой анализ — как
вообще всякое знание, понимание, информация — действует на летный состав
успокаивающе. А тут, нате вам, едва приступили к разбору дела, а космонавту
пора лететь. Да, не вовремя, очень не вовремя дернул черт эту ракету
взорваться!. И тем более молодцами показали себя и Титов, и Николаев: не
проявляли и тени любопытства (в их положении, скажем прямо, более чем
естественного) по отношению к так некстати рванувшей ракете. Будто ничего и
не было.
Выйдя на стартовой площадке из автобуса и доложив по всей форме
председателю Госкомиссии, Титов не стал, как это сделал в апреле Гагарин, ждать, пока каждый из небольшой группки провожающих простится с ним. Он
сам быстро обежал всех и двинулся — чуть сутуловатый, но тем не менее очень
спортивный по всей своей осанке — к ракете.
Я ожидал, что второй космический полет человека буду воспринимать
спокойно. Или, во всяком случае, почти спокойно. Как, скажем, очередной полет
своего коллеги-испытателя на новом самолете. . Но чем меньше времени
оставалось до старта, тем больше, к собственному удивлению, я убеждался в том, что волнуюсь. Меньше, конечно, чем перед пуском Гагарина, но волнуюсь. Все-таки второй полет — это хотя и не первый, но и не сотый!. Да и, независимо от
количества ранее проведенных ракетных пусков, есть в этой процедуре что-то, отличающее ее от старта любого другого самодвижущегося аппарата с человеком
на
автомобиля. Что именно? Не знаю. Этого
318
я для себя так и не сформулировал.. Не исключено, что как-то влияет, особенно
на профессионального летчика, тот пока непривычный для него факт, что ракета
на старте управляется автоматически. Возможно, что нагнетает определенные
переживания и само количественное соотношение «отъезжающих» и
«провожающих»: один, два, от силы три космонавта — и сотни людей, непосредственно обеспечивающих их вылет (хотя, надо сказать, и в авиации это
соотношение обнаруживает тенденцию к неудержимому росту). . Наконец, сам
вид ракетного старта: размеры ракеты, шум, грохот, солнечно яркое пламя — все
это впечатляет!
В общем, сколько ни копайся, но факт остается фактом: на пуске «Востока-2»
у всех нас пульс, частота дыхания, кровяное давление и прочие, говоря языком
медиков, психофизиологические параметры, наверное, не очень сильно
отличались от соответствующих параметров самого космонавта. Да и в
дальнейшем — на последующих пусках — нельзя сказать, чтобы положение
вещей существенно изменилось.
. .После того как ракета-носитель с кораблем Титова растворилась в горячем
пепельно-синем небе, участники пуска двинулись в помещение руководства
полетом. Ограничиться «телефонной» комнатой, как в день полета Гагарина, на
этот раз было невозможно: работа предстояла суточная, это требовало разбивки
людей, причастных к руководству полетом, на смены. Кроме того, разные
специальные службы — баллистическая, радиационная и многие другие, которые
за полтора часа гагаринского полета просто не успевали развернуться, — сейчас
имели полную возможность принять необходимую информацию, переработать ее
и выдать свои рекомендации. А раз такая возможность появилась, грех было бы
ее не использовать.
Для служб руководства полетом в пристройке монтажно-испытательного
корпуса был выделен кабинет руководителя космодрома и несколько
примыкающих к нему комнат.
Едва войдя в комнату руководства полетом, Королев потребовал:
— Дайте параметры орбиты.
И, услышав в ответ, что параметры эти еще не определены — не поступили
все нужные данные с пунктов наблюдения, — распорядился: 319 — Как только будут, по-быстрому считайте и давайте сюда орбиту!
Его интерес к параметрам орбиты было нетрудно понять. На каждом витке в
перигее космический корабль задевает верхние слои атмосферы. Задевает совсем