Избранное
Шрифт:
Сегодня Эржике тоже долго расхаживала по комнате, а потом окликнула меня через перегородку и велела одеваться. Дело в том, что сегодня среда, а по средам мы с ней всегда отправляемся делать закупки к парадному ужину, каждый четверг к Эржике приходит в гости один оперный певец, известный на весь мир. Человек он прекрасный и держится запросто: один раз ущипнул меня за нос.
Я сразу заметила, что и к покупкам она отнеслась не так, как обычно. Не знаю, известно ли вам, что Эржике все мясники в округе боятся пуще смерти. Не стану вдаваться в подробности, зная вашу тонкую и деликатную натуру. Но сегодня Эржике как подменили: глаза будто слепые, уставилась перед собой в одну точку. Выбираем курицу, а она даже не взглянет; мясник —
Как вернулись домой, она опять принялась ходить взад-вперед. Вдруг — примерно с час назад — слышу, как она диктует по телефону телеграмму Виктору Чермлени (так зовут певца этого). В телеграмме, значит, она сообщает, что из-за болезни ног не смогла закупить продукты и поэтому, мол, завтрашний ужин придется отложить.
А ведь мы всего накупили: и мяса, и курицу, разную зелень и овощи, бутылку оливкового масла (в чем хворост жарить), деньжищ уйму потратили. И ноги у Эржике, помнится, были вовсе не отекшие. Если все прикинуть, то получается, что причина отказа тут другая, может, та же самая, что ей покоя не дает и заставляет часами расхаживать. А уж какая она, причина эта, убейте, не знаю!
Покорнейше прошу простить. Рука у меня устала, так что продолжу свое письмо при первой возможности.
1
Вас беспокоит абонентка Орбан. Полчаса назад я отправила телеграмму на имя Виктора Чермлени, Будапешт, улица Бальзака, двадцать. Я хотела бы отменить заказ… Как прикажете это понять? Нельзя?.. Но это привело бы к очень неприятным последствиям… Неужели никак нельзя ее перехватить?.. К кому, вы говорите, мне обратиться?
2
Алло! Вас беспокоит абонентка Орбан. Полчаса назад я отправила телеграмму на имя Виктора Чермлени, Будапешт, улица Бальзака, двадцать. Мне хотелось бы отменить свой заказ… Ничего не понимаю! Телефонистка, которая приняла заказ, посоветовала обратиться к вам… Как это нельзя? Я говорю вам, что это необходимо. Вы должны предпринять все возможное… Ну, знаете ли, это беспримерное свинство!.. Хорошо. Благодарю вас.
3
…Вас беспокоит абонентка Орбан. Полчаса назад я отправила телеграмму на имя Виктора Чермлени, улица Бальзака, двадцать. Вы уже пятый человек, к которому меня отсылают. Телеграмма ни в коем случае не должна попасть в руки адресату. Поверьте, это вопрос жизни, дело может обернуться трагедией. Взываю к вам как человек к человеку!.. Да, разумеется, я помню текст: «Связи отеком ног продукты не закупила, ужин отменяется»… Что-что вы сказали? Не шутка ли это? Нет, тут не до шуток, дело крайне серьезное. Поймите, речь идет о жизни человека!.. Правда? Ах, какое счастье! Спасибо большое. И вам лично, и всему почтовому ведомству. Я всегда знала, что наша венгерская почта работает безупречно. Еще раз благодарю. И если я хоть чем-нибудь могу вам быть полезна, всегда к вашим услугам. Запомните: Орбан, улица Чатарка. Большое вам спасибо!
Будапешт
Глубокоуважаемая госпожа, мужайтесь! К сожалению, я имела возможность на собственном опыте испытать, как люди в уме повреждаются. Тут такого насмотришься, что не приведи Господь; достаточно разок взглянуть на стены в моей собственной комнате. Или хотя бы взять, к примеру, моего бывшего мужа. Незадолго до того, как его уволили с железной дороги, он напал на своего подвыпившего сослуживца и в нескольких местах компостером продырявил ему ухо, будто билет. Теперь его отправили на трудовое излечение, на лесоповал, это больше всего подходит человеку с таким норовом. Не хочу вас запугивать попусту, но, похоже, вроде бы и у Эржике начинается расстройство нервной системы. Дай Бог мне ошибиться, ведь для меня дороже нее в целом свете никого нету!
Позавчера (с тех пор я так и не успела докончить письмо вам) Эржике готовилась к четвергу, к ужину. Потом отправила телеграмму этому Виктору. Вскоре после того телеграмму отменила. Уже вроде бы странно. Вчера, когда я вернулась с работы, она жарила-парила, стряпала к званому ужину. Я, как заведено, стала ей помогать. Нажарили хвороста, штук с полсотни, в общем пока все шло, как надо. В полвосьмого Эржике, тоже по заведенному порядку, пошла переодеваться. Я осталась на кухне. Ровно в восемь я, как обычно, процедила куриный бульон, выловила куриную печенку, положила отдельно в небольшую кастрюльку и чуть покрыла бульоном. Этот знаменитый певец душу готов отдать ради куриной печенки. Но тут раздался телефонный звонок, а после началось светопреставление.
Что до меня, то я так думаю, этот телефонный звонок не должен бы так взбудоражить Эржике, ведь всего и разговора-то было, что у Чермлени затянулась репетиция на хлопчатобумажном комбинате — он там ведет хоровой кружок — и потому он к ужину не поспеет. Ведь накануне вечером Эржике и сама собиралась отменить ужин! Не знаю, что и думать. Влетела она на кухню — глаза горят, губы трясутся, в лице ни кровинки, — ни слова не говоря, хвать большое фарфоровое блюдо с хворостом, ногой распахнула дверь в ванную и все содержимое — штук пятьдесят, наверное, — вывалила в унитаз. Потом спустила воду, и, пока хворост крутился в водовороте, она склонилась над унитазом и вне себя от ярости принялась кричать: «Чтоб ты сдох, старый боров! Чтоб ты сдох, старый боров!» — и так приговаривала, пока последний кусочек хвороста внутрь не втянуло. Тогда она бросилась на кухню за куриным бульоном. Но тут уж я, даром что обычно веду себя тише воды, ниже травы, вмешалась и бульон отстояла. Эржике только в этот момент меня и заметила. Уставилась мне в лицо и смотрит, а глаза будто молнии мечут. Потом схватила меня за плечи, встряхнула изо всей мочи да как закричит:
— А ты, дурища этакая, оденься поприличней и марш на улицу, подцепи мужика, первого же, какой подвернется!
Вот и достукалась я! А ведь у меня в доме за эти полтора года, с позволения сказать, ни один мужчина порога не переступил. Ума не приложу, что бы это могло Эржике так всю душу перевернуть, а только одно знаю на собственном горьком опыте, что, когда человек говорит этакое, значит, он не в себе. Молю вас, заклинаю, помогите мне вызволить Эржике; дороже ее у меня никого нету, она меня от верной гибели спасла, и я ей за это по гроб жизни обязана.
10
Междугородный разговор
— Значит, мечешься из угла в угол.
— Неправда!
— Места себе не находишь. Каждую минуту принимаешь новое решение, бросаешься из одной крайности в другую.
— Ничего подобного!
— Иной раз ведешь себя так, что это уже переходит все границы.
— С чего ты взяла? Приставила кого-то шпионить за мной?
— И шпионить незачем: достаточно прочесть твои сумбурные письма.
— Такая уж я есть, Гиза. Мне далеко до тебя с твоим самообладанием, с твоей целеустремленностью. Я и в двадцать лет так же бросалась из одной крайности в другую.
— Тебе уже не двадцать лет, Эржи. Пора бы поостыть.
— Ты это к чему?
— Так, к слову пришлось.
— В твоем замечании была какая-то колкость.
— О чем ты, какая колкость?
— Вот это мне и хотелось бы знать.
— Ну ладно. Будь добра, ответь мне откровенно: ты влюблена, что ли, в этого шута горохового?
— Я протестую!
— Против чего же?
— Непозволительно в таком тоне говорить о певце с мировой известностью.